Колумбийский сувенир

 

 

Бертрам Валетт спрыгнул со ступеньки вагона. Его встречал, смущенно улыбаясь, племянник Курт.

"Как дела, Куртище?"

"Да... да все нормально, сгодится, дядя Берт".

Валетт протянул руку поздороваться, но парень замешкался, и тут дядя заметил, что у того нет на правой руке мизинца и безымянного пальца. На несколько секунд Бертрам потерял дар речи, потом тихо спросил, в чем дело.

...

Дома Бертрам скинул ботинки и растянулся на кровати, чувствуя, как накопившаяся усталость тяжким грузом вдавила его в матрас. "Альберто, Альберто, что же ты наделал, гнида хромая..."

 

Курт, молодой шалопай, имел неосторожность взять деньги в долг и не отдать какому-то местному барыге, владельцу столярной мастерской. Обиженный коммерс обратился к местному авторитету Альберто Мору, и тот, прощупав почву и узнав, что в городе серьезной протекции у паренька нет, со всей серьезностью наехал. Парень, слабо разбираясь в ситуации, попытался артачиться, но разговор получился короткий. Когда в установленный срок сумма не была собрана, авторитет и пара его отморозков отрубили Курту два пальца. К следующей дате деньги вместе с процентами были в условленном месте.

 

Проблема Мора была в том, что дядя должника, Бертрам Валетт, последние шесть лет торговавший оружием в Перу и подзабытый в местных краях, именно в это время вернулся в родной город.

Валетт умел мстить. В Перу у него несколько раз выходили стычки с местными зарвавшимися партизанами, дешевками, считавшими себя властью. Однажды командир маленького, но дерзкого бандформирования пришел, с грязной испанской бранью погрозил Бертраму пистолетом и забрал коробку с бомбами на дистанционном управлении. Только позже, как говорится, пораскинув мозгами, он догадался, что у Бертрама был дополнительный пульт дистанционного управления.

 

Бертрам пил текилу и обдумывал план действий. Для начала он решил провести разведывательные действия, отследить периодичность присутствия Альберто в штаб-квартире, узнать круг знакомств, привычки и пристрастия. Одежда, подходящая для первоначальной маскировки, нашлась в чулане.

 

Следующие два дня возле офиса Мора несколько раз появлялся бомжеватый тип с бутылочкой пива в трясущихся руках. Альберто был чистоплюем, терпеть не мог опустившихся людей недалеко от себя, и не раз какой-нибудь зазевавшийся маргинал получал по спине мощным набалдашником трости авторитета. Когда Мор посмотрел в окно и очередной раз увидел чумазого «друга», он хотел послать своего помощника Барни для профилактики прилегающей территории, но заметил, что к бомжу уже направляется полисмен плотного телосложения.

Альберто даже приоткрыл окно, чтобы позлорадствовать от предстоящей полицейской расправы.

"Эй, гражданин! – сказал коп. – Иди сюда!"

"А чо, а чо, – засуетился маргинал, – да все нормально, начальник, да я все, ухожу уже".

Но коп уже подошел и потребовал документы.

"Да потерял вчера пачпорт, что с меня взять, отпусти, а, начальник?"

Коп, очевидно, был в дурном настроении. Уверенным профессиональным движением он схватил бедолагу за локоть. В этот момент бомж резко ударил полисмена головой в переносицу и стремглав нырнул за угол. Рухнувший на тротуар коп вскочил, вытер кровь, смешанную с птичьим пометом, перешедшим на лицо при контакте с шапочкой бомжа, и неуклюже побежал вслед, хотя безуспешность попытки настигнуть вонючего супермена была очевидна.

Мор очень удивился, но посмеялся над незадачливым служителем закона. Ну и рохли же эти защитники правопорядка! Уж он бы точно не позволил бы сбежать наглецу. Он дважды доказывал, что пуля из верной «беретты» быстрее любого спринтера.

 

Дома Бертрам приложил лед к ушибленному лбу и записал в блокнот время всех отъездов и приездов врага в офис. Жаль, что засветился, про маскировку бомжа можно забыть. Следующей задачей было узнать обстановку в офисе; поскольку никаких публичных услуг фирма Мора не оказывала и ничем не торговала, просто так нанести визит вряд ли удастся. С улицы ничего нельзя было разглядеть – все окна закрывали жалюзи. Мелькнувшая мысль прикинуться коммивояжером была тут же отброшена, потому что прикинув, что бы он сам сделал с коммивояжером на месте Мора, Бертрам пришел в ужас.

После долгих размышлений, прерываемых на текилу, Валетт решил каким-либо образом сойтись с помощником хромого, здоровяком Барни. Как было отмечено во время слежки, тот иногда куда-то уезжал в одиночку на своем джипе. Узнать о маленькой его слабости труда не составило.

 

Вечером Барни Миллисент, улучив момент, когда босс занялся чем-то важным и долгим, выскользнул на улицу, влез в свой джип и завел мотор. Сейчас-то ему повезет, и он снимет джек-пот на проклятом игровом автомате, который утром бессовестно украл у него 500 евро. В гороскопе было сказано, что день хорош для финансовых операций, а Барни любил верить подобным прорицаниям. Он не обратил внимания, как следом за ним тронулась и поехала серая «Тойота».

Барни влетел в салон игровых автоматов и вступил в очередную битву людей и машин. Вытаскивал по мелочи, проигрывал, чертыхался и совал очередную купюру в прорезь.

Через пять минут вошел мужчина в плаще, подмигнул администратору, встал в паре метров от Барни и стал молча наблюдать. Тот раздраженно оглянулся и тяжелым бандитским взглядом уперся в незнакомца. Мужик будто ждал этого: он подошел ближе и заговорщицки сказал:

«Слушай, парень, я сейчас все баблы свои вон в ту бандуру вкачал… Все кончал. Попробуй, сыграй там, наверняка выиграешь!»

«Не врешь? – недоверчиво буркнул Барни, – срубить влегкую хочешь?»

«Эй, парень! Я таких, как ты, по всей зоне бушлатом гонял – тебе дело говорят, а ты фуфло шьешь? – оскалился фиксами «плащ» и, наклонив голову вправо и влево, убедительно хрустнул мышцами.

«Ладно, ладно, полегче. Мне-то, в принципе, без разницы, где играть. Сейчас проверим, сколько ты вкачал».

Первая купюра исчезла в указанном автомате и принесла 10 евро. Зато вторая выплюнула три купюры по 100, а третья – четыре. Барни радостно продолжал совать, но нормальных выигрышей больше не было. Мужик дернул его за рукав:

«Ладно, хватит. С этого автомата сегодня вряд ли снимешь, я их поведение выучил».

Барни с сожалением посмотрел на заманчиво мигающие вишенки на дисплее, пересчитал барыш – осталось 620 евро. Что ж, по крайней мере, утренний проигрыш он вернул, да еще 120 получил сверху. Они вышли на улицу, и Миллисент протянул «плащу» двадцатку. Тот взял, благодарно кивнул. На улице шел дождь, и они, встав под козырек, закурили.

«Мдаа… – протянул мужик, – никак не могу отучиться от этой заразы. Как деньги появятся, обязательно в автоматы минимум тонну просаживаю. Благо зарабатываю больше, чем трачу».

«А чем занимаешься-то?»

«Да так, по мелочи. Таскаю редкие вещи на заказ из-за границы, древние сувениры, чучела животных из красной книги, прочую эксклюзивную хрень».

«Аа…»

Бертрам знал, что через неделю у Альберто Мора будет юбилей, и надеялся, что Барни заинтересуется названными предметами для подарка, но Миллисент был не особо сообразительным, да он никогда и не заморачивался по поводу подарков шефу – просто шел в супермаркет и покупал дорогой набор спиртного. Надо сказать, что Мор, эстет в какой-то мере, дал себе клятву разбить бутылку виски о голову Барни, в случае, если это и будет его подарок на юбилей. Валетт рискнул спросить сам, не нужно ли кому-то что-нибудь в подарок, намекнув, что это, конечно, вещи не для тонких бумажников, и что его услугами пользовались самые высокопоставленные лица города. Тут Барни, наконец, вспомнил о шефе и оживился.

«Слушай-ка, точно, – сказал он, – у шефа юбилей на днях. Что у тебя есть?»

«Ну, много чего. Точнее, не много, но достать могу то, что никто не сможет. Но тебе, я так понимаю, срочно надо. Скажем, есть у меня сейчас модель испанского галиона работы какого-то великого мастера. Тащил из Колумбии – для мэра, заметь, но на таможне проблемы вышли, говорили, что этот кораблик чуть ли не национальное сокровище, но потом разобрались, пропустили, но мэровский день рождения прошел уже. Так что теперь судно не у дел осталось».

«За сколько продашь?» – деловито поинтересовался Миллисент.

Валетт внимательно посмотрел на собеседника и твердо произнес: «Две штуки».

«Ууу, ну нет. Я тебе не любовник сына миллионера».

«Ладно, ладно, ладно, ч-ч-ч! Только из-за того, что сейчас мне баблы во как нужны, за штуку отдам. Хотя знаю, что потом жалеть буду».

Барни долго морщился, но все же согласился на предложение и пожал протянутую руку.

 

 

* * *

 

На следующий день после юбилея, отходя от бурных возлияний, Альберто Мор подхромал к презентам. Довольно внушительная коробка, подаренная Барни, вызвала особый интерес. Какие-то заграничные пломбы, наклейки, печати. Мор снял крышку и присвистнул: его глазам предстала модель корабля, от которой веяло древностью и мастерством; с трудом читалось имя галиона – “Memento Mori”. Юбиляр латынь не изучал и подумал, что в названии обыгрывается его фамилия.

«Вот так Барни, вот так сукин сын!» – подумал виновник вчерашнего торжества и разбитых в ресторане стекол, аккуратно поставил галион на комод из красного дерева, затем отошел на два шага назад и склонил голову набок.

 

В это время за компьютером с радиопередатчиком, в двух кварталах от виллы Мора, сидел Бертрам Валетт, и наблюдал за действиями хромого зверя через одну из микрокамер, встроенных в модель корабля. Когда он увидел, как Альберто чуть отошел и, наклонив башку, смотрит прямо на него, быстро нажал несколько кнопок на незатейливом интерфейсе.

 

Глаза Мора удивленно округлились, когда сорок маленьких пушек по левому борту дружно высунулись из бойниц. Раздался треск, и сорок смертельно отравленных иголок с огромной скоростью воткнулись в его тело; все, что успел сделать уходящий в историю гроза местных улиц – выхватить в падении пистолет и выстрелить в своего механизированного убийцу.

Модель стояла на комоде, еще более реалистичная, чем прежде – отверстие от пули зияло в парусе, словно проделанное четыреста с лишним лет назад ядром из пушки шхуны легендарного Френсиса Дрейка, воплощенного ужаса некогда непобедимой испанской армады…