Платформа "Счастье"

 

Купить в журнале за ноябрь 2015 (doc, pdf):

 

На чтение краткой версии потребуется 27 минут, полной – полчаса | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

 

С вокзала консул отправился на платформу «Счастье». Так она и называлась, и находилась чуть дальше Мытищ и совсем недалеко от станции «Детство».

Детство… Это вроде как синоним начала. А у него, скорее, конец жизни или, в лучшем случае, ещё одна попытка что-то изменить, возможно, последняя. Маршрут посоветовал священник из прихода, около которого было общежитие. В нём консул провёл месяц с гаком, пока не кончились деньги.

К храму его привели отголоски прежних понятий. Он полагал, что в церкви ещё могут помогать незнакомым людям, и в чём-то оказался прав. Ему дали благословление, сообщили, что все социальные программы закрыты. Но совет не пожалели и задали направление, что в его положении было сродни спасению.

На платформе он закурил сигарету и пересчитал оставшиеся деньги. В последнее время не было будней и выходных, надежд и планов. Был лишь вопрос – как надолго хватит сигарет.

Консул достал телефон, который после вчерашнего дня стал ему ещё дороже. В книжке светились номера из прежней жизни, которые он чуть было не утратил, когда расплатился трубкой за продукты. Дороже – и в прямом смысле, ведь выкупил он его, заплатив две цены. Он заметил, что чем больше человек погружается на дно, тем дороже ему всё обходится и тем больше ему пытаются помочь в разорении. Обеднение это как падение: чем дальше, тем быстрее летишь. Быть бедным оказалось накладно. Только когда для него стало проблемой заплатить 60 рублей, он попал на восемь тысяч и остался на весь день без машины. И вспоминал, как редко он лез за деньгами раньше. Странно устроен мир, – думал он. Зачем тому, кто может себе позволить многое, нужно бесплатное угощение на фуршете или билет на дегустацию? Но именно богатым людям стремятся угодить такими вещами, а бедный и голодный должен уплатить всю цену.

Он смотрел, как счастливый водитель эвакуатора пакует машины – одну за другой. Среди них не было дорогих, их парковали на частных или платных стоянках. Водитель думал: я заработал и накормлю свою семью. Сам ведь тоже недавно разорился и пошёл на эту службу. И сейчас радовался, что семья почти не заметила потерю прежней работы. Консул не стал говорить, что, подставляя его на пять тысяч за машину, он забирает последнее. И, в сущности, похож на относительно сытого шакала, чей укус может оказаться смертельным для издыхающего животного…

 

По номеру ответили не сразу. Оно и понятно, брать трубку, боясь услышать просьбу о займе, когда отказать не можешь, а помогать сил уж нет, – не самое приятное дело.

– Привет, это я. Да, на месте. Нет, не надо. Ещё пока не знаю, только сошёл со станции. Слушай, если здесь всё будет «ок», и я начну потихоньку зарабатывать, я буду каждый месяц тебе переводить деньги, закрывать карту.

Он до сих пор стеснялся слова «долг», потому и говорил в ненужных подробностях – закрывать карту.

– Думаю, по десять тысяч смогу в месяц высылать.

Учитывая, что на новом месте ему должны были платить не больше 400 рублей в день (это было раз в 20 меньше, чем он зарабатывал раньше), предложение было щедрое и наивное. Свидетельствовало о полном несогласии с реальностью.

На том конце только вздохнули…

О том, чтобы позвонить коллекторам из контор, раздающих микрозаймы, и снова просить отсрочить выплаты, не могло быть и речи. Только последние ночи он смог поспать спокойно, когда избавился от прежней сим-карты, номер которой он оставил в этих фирмах.

Чистый долг он давно отдал, но проценты увеличили его в десять раз. Последнее смс он хорошо запомнил. После всех угроз они написали об акции: мы простим вам проценты, пенни, обелим кредитную историю и даже дадим 50 тысяч нового займа, если закроете прежний долг. По этому сообщению он понял, что они потеряли надежду найти его и заполучить деньги силой.

В дом, где он раньше жил, возвращаться стало невозможно. Подъезд был обклеен объявлениями и угрозами. Он до последнего пытался что-то отдавать, устроился комендантом в общежитие. Его неработающая рука не стала проблемой, почти все на собеседовании были с неважным здоровьем. Но после трёх ночных дежурств его выгнали без расчёта. Оказалось, что это обычная практика. Здоровые мужчины крепко спят ночью и получают деньги, пока инвалиды или больные сторожат общежитие забесплатно и, не зная об этом, радуются, что нашли работу.

 

Место, куда он прибыл сейчас, считалось благотворительным, хотя, по сути, являлось работным домом. Тем, кто готов был работать, давали кров и еду. Кормили, как оказалось, сытно, три раза в день, хоть и без излишеств.

Спали все, кроме управляющего, в общем зале. Личное пространство ограничивалось метром от кровати, на которой спал работник; туда же входила тумбочка или стул для вещей.

С управляющим заведением он познакомился на перекуре.

Тот высказался без восторга, оглядев его висящую руку:

– Только и присылают женщин и больных, а кто пахать будет?

Он бы мог сказать, что здоровые мужики вряд ли пойдут работать только за харчи и кров, что те, у кого всё хорошо, не будут надеяться на чужую милость и искать прибежища, но не стал. Какой в этом толк…

– Все думают, что мы тут благотворительность. Когда-то были деньги, да. Мы жили на пожертвования. Но потом наступил кризис, и этот источник финансирования закрылся. Сечёшь? Видать, думают, что в тяжёлые времена неимущим, беспомощным и больным помощь не нужна.

Слушатель продемонстрировал лёгкое удивление.

– Шучу. А может, и нет. С барского плеча нам перепадало, а теперь и плеча такого нет, все экономят. Кто привык жить хорошо, не будет жить плохо. Просто уменьшит свои траты на других.

Судя по всему, за время работы в приюте управляющий стал почти профессором экономики и человеческой психологии.

– Короче, мы на самоокупаемости. Нас берут как дешёвую рабочую силу. Работаем за еду, кров и сигареты. Строим объекты, доставшиеся по госзаказу, там, где деньги уже разворовали, и доделывать приходится нам, зекам и нарикам.

– Строить-то умеешь? – спросил он и рассмеялся, глядя на руку. – Слушай, совет тебе. Не держи её как культяпку. Даже у нас не любят немощных. Держи руку, словно в кармане. Ну как будто вот-вот вылетит кулак, или хотя бы фига покажется. А лучше разрабатывай каждый день – кто борется, того уважают. Даже если это бесполезно.

Он, наконец, закончил и посмотрел вдаль, утомив и себя, и слушателя.

Пейзаж, что открывался за воротами, не захватывал. Деревья, просёлочные дороги, репейники.

Тишина, пастораль и безнадёжность.

Соседи консула, угрюмые мужики, обсуждали после вахты на стройках, как хорошо живут люди из «центра»[1], и как здорово было бы оказаться на их месте. Они нередко приглашали его к беседе тем или иным вопросом, но в разговор он вступать не торопился. Было глупо рассказывать о прежней беспечной жизни в одном из таких районов. Ему хватало своего презрения к тем, кто ухитрился растерять всё, что имел, включая наследство родителей.

Как его звали? Полуграмотный управляющий прозвал его консулом, и кличка закрепилась. Настоящего имя в приюте не запомнили.

 

 

*   *   *

 

В субботу его позвали на работы. Рабочих дней было шесть, а не пять как в офисе. Только в христианский день воскресенья он мог отдохнуть. Работы велись на территории. Он разбирал доски, которые таскали более выносливые мужики. Его вклад в общий труд оставался скромным, и платили за него крохи. Однажды утром к консулу пришёл управляющий. Он говорил о том, что его надо полнее использовать, что каждый хорош в своём деле. Посоветовал обувь новую справить, для чего необходим дополнительный заработок.

И действительно, туфли из тонкой гладкой кожи совсем прохудились, и небритые мужики в грубых ботинках смотрели на консула свысока. Многие из них отсидели больше десяти лет в лагерях, и там твёрдо усвоили, что главное практичность.

Он пытался раздобыть ботинки в приюте, но ему смогли предложить только маленького размера.

– Как заработать? – уцепился консул.

– Ну, в физическом труде ты бесполезен. А твои знания пригодятся.

Управляющий обрисовал ситуацию. Показал договор, по которому работодатель должен был платить переработку, но не платил.

– Понятно, – протянул консул. – Трудовой спор.

– Чего? Какой спор?! Говорят же тебе, кинуть меня хотят! Это же мои деньги, честно выстраданные!

В общем, первые ботинки в новой жизни он заработал головой там, где, казалось, кроме рук ничего не ценилось. Ему уплатили 300 рублей, на которые он справил твёрдую как пластмасса обувь из винилискожи.

 

Через неделю к его койке подошёл понурый управляющий. Голову он свесил, но было видно, как ходили желваки.

– К тебе гости, – тихо сказал он.

Вошёл невысокий чёрненький мужчина в кожаном пиджаке и с зализанными волосами. Консул опустил ноги с кровати в истоптанные мокасины, служившие теперь тапками. Гость проследил взглядом и поморщился. Достал пачку дорогих сигарет и протянул ему. Консул взял и, кивнув, закурил. Прошло то время, когда он долго сомневался, переспрашивал, цветасто благодарил.

– У меня есть подчинённые, – сказал гость с интонацией хозяина. – Ребята неплохие, работящие. Конечно, жадные иногда. Голова – не их сильное место. Это хорошо и плохо. Хорошо тем, что я всегда могу их поставить на место. Но тут один сильно поумнел. Стал свои интересы отстаивать, не как раньше, мычанием и выпученными глазами, стуча себя по груди, а бумажку принёс, всё разложил. Слова, правда, еле выговаривает. Чужие слова, человека знающего. В общем, прошареный стал. А мне здесь такие не нужны. Чтобы настраивали моих против меня же. Я же могу этой шарашке перестать помогать. И тебя здесь не станет. Это понятно?

Консул докурил.

– Ваш работник не объяснил, с кем у него спор, – ответил он спокойно. – Сейчас всё понятно.

– Хорошо, – тот слабо улыбнулся. – Деньги тебе здесь дают?

– Мало.

– Об этом я позабочусь. А ты, если такой умный, посмотри одно дело, моё. И забудем про ту неприятность.

– И в чем там вопрос?

– Что-то надо открыть, что-то правильно закрыть. Бардак с этими фирмами. А подробнее в документах.

Консул кивнул. Ликвидацией юрлиц и их созданием он занимался давно и успешно.

– И сколько наличных в день?

Тот уважительно скривился.

– Для начала 500 рублей. На сигареты, еду. А дальше глянем.

Он достал из кейса толстую папку и положил на стол.

Консул отметил, какая тонкая кожа у портфеля, как у его прежнего босса. Но на этом совпадения с прошлой жизнью заканчивались. Он понимал: это совсем другой работодатель, который пришел в бизнес с заднего входа. И тень вряд ли исчезла с большинства его дел.

 

На следующий день консула подняли раньше обычного и послали на тяжёлый для него труд, где с одной рукой справляться было несподручно. Он чувствовал неприветливые взгляды вслед, но продолжал работать. Ближе к полудню к нему подошёл управляющий с телефоном.

– Тебя, – раздражённо сказал он.

– Здоров, – прозвучало в трубке размеренно и вальяжно. – Когда сможешь закончить?

– Ну, я могу смотреть документы только по вечерам и…

– Почему?

– До этого работаю.

– Твоя работа теперь это мои дела, – твёрдо сказали. – Отдай обратно трубку.

Он бросил управляющему пару слов, тот мрачнел и процедил: «понял».

Опустив трубку от уха, управляющий некоторое время молчал, а потом выдавил:

– Свободен. Раз ты на таком счету. Возвращайся к бумажкам. Эй, народ, сегодня работы будет больше, наш умник выбыл – ему, видите ли, нельзя перетруждаться.

 

В тот же день консулу занесли деньги. Управляющий бросил их на тумбочку и процедил:

– Странный ты юрист, чужие дела решать мастак, а свои не смог. Прямо как Склифосовский. Он тоже всё чужих спасал, а своих родных не уберёг.

Сказал и ушёл. Было видно, что над этой фразой он вдоволь думал.

Сжав мятые деньги в кулаке, консул побрёл до станции. Медленно он прошёл несколько километров, наслаждаясь покоем. На душе было тихо, он нёс в кармане 500 рублей за выполненную работу и, хотя больше ничего у него на белом свете не было, чувствовал себя счастливым и свободным. Он бормотал себе под нос, перечисляя, что ещё надо сделать. Выстраивая планы, он чертил границы своей беспокойной жизни, которая давно вышла из берегов.

На станции он купил растворимый кофе «три в одном», сосиску в тесте и пирог с картошкой. Он стоял около пластмассового столика и, щурясь от солнца и удовольствия, наслаждался едой больше, чем в своё время в ресторанах, когда отведывал shrimp cocktail и каре ягнёнка.

Рядом лежала собака, тяжело дыша. Он, поколебавшись, купил ещё сосиску и дал ей. Жадно жующих стало двое.

Солнце ласково светило из-за плотных бледных облаков. Телефон непривычно молчал. Все звонки кредиторов, угрозы от коллекторов остались на старой симке. Тишина захолустной станции вызывала блаженство.

Перед сном он быстро доделал работу и отослал заказчику документы.

Ночью впервые за долгое время он крепко спал. Сну не мешали десятки людей, сложенных кто как. В общем зале они напоминали десятки надоевших игрушек в детской комнате. Их объединили обстоятельства, похожие и разные, и место: озлобленное и спасительное.

 

По утрам первые минуты после сна были светлыми и ностальгическими. Мозг помогал ему находить приятные аналогии даже в том, чтобы спать целой гурьбой в одном помещении. И находил. Во сне прояснялись воспоминания о пионерском лагере около Звёздного городка с типичным для того времени названием «Дружба». В палате спали восемь человек, совсем ещё малыши. 13-14 отряд, им тогда было по семь-восемь лет. Их селили по соседству с палатами девчонок, не отделяя пролётами и этажами. О начале нового дня возвещал горн, и каждый раз казалось, что впереди самый счастливый день, как бы хорош не был предыдущий.

Но счастьем не задалось, и в космос он полетел только в своих грезах.

Консул опустил ноги в холодные мокасины и с ностальгией вспомнил тёплый коврик в доме, зелёный и ворсистый как трава, мягкие тапки и яркий запах кофе с кухни. Здесь же пахло голыми прогнившими стенами и трухлявой мебелью. По полу сквозил жалящий ветер – в зале постоянно устраивали сквозняк, борясь с запахом пота и табака.

Рядом вместо детей со светлыми улыбками он увидел высохшие осунувшиеся лица, из которых вместе с водой ушла вся жизненная сила.

Работники просыпались и после умываний, штатно кряхтя, шли на улицу. Там было построение отряда и распределение обязанностей. Потом скудные завтраки, на которых в тишине были слышны лишь звучные движения челюстей, и только это движение было наполнено энергией.

После еды консула не позвали на работы по территории, и он пошёл к компьютеру. Обновив почту, он нашёл информацию по налогам, которые платила фирма заказчика. В письме было пожелание к оптимизации, мол, сумма выходит чересчур заоблачной. До 3 часов, не выйдя на обед, он копался в документах. Один из работников принёс ему котлету с макаронами и хлебом прямо к компьютеру, он благодарно кивнул и схватил жёсткую горбушку.

 

Вскоре он завершил первичный анализ, составил предложения по оптимизации со ссылкой на нормативные акты. И вышел подышать. На улице к нему подошёл управляющий.

– Ну чего, блатной, скоро у нас выборы – единый день голосования. Перед этим надо провести опрос. Поможешь или как? Рожи нужны интеллигентные, внушающие доверие. У некоторых из наших такие, что добропорядочный гражданин отшатнётся и сделает ноги. Работа скромно, но оплачивается. И приятная, как у палача. На свежем воздухе и с людьми.

Консул улыбнулся.

– Конечно, помогу.

– Поедем в Москву, на Речной. Голодными не останетесь. Во время выборов обычно харчи знатные – избирательные комиссии кормят.

– Когда приступаем?

– Да сегодня и начнёте. Надо поспеть к концу рабочего дня, когда народ валит толпами, но уже не так торопится.

 

 

*   *   *

 

Консул курил около старого трухлявого дерева, пока не приехал старый автобус.

Работники погрузились и мрачно двинулись на чужие заработки. Они знали, что получат лишь 10 процентов от того, что заплатят управляющему. Но не в их положении было смотреть в соседний карман.

Их привезли к Речному вокзалу, и они, разделившись, заняли места около выходов из метро, словно оцепление. Вскоре ручейками потекли сотрудники офисов и кабинетов, и лишь немногие соглашались остановиться и ответить на пару вопросов.

Чаще люди с напряжёнными и одновременно отстранёнными лицами стремились быстрее пройти и порыв демонстрировали, разве что, обходя вопрошателей.

Большинство из его соработников равнодушно отбывали свой номер.

Но он был вполне доволен. Давно он не оказывался в людской гуще, среди людей невраждебно настроенных, не требующих деньги и не накручивающих проценты. Да, они проходили мимо него, иногда чуть задевая плечами, и ему было даже приятно чувствовать человеческое тепло и хотя бы равнодушие к себе, незаинтересованность в своей персоне. Час прошёл незаметно, и он даже расстроился, когда бригадир сказал, что всё.

– Еды сегодня не полагается, слишком скорая работа. Да, машина попала в пробку. Можете погулять час. В приюте поужинаем.

Большинство мужиков выругалось. Но консулу было приятно, что есть час свободного времени, которое можно бесцельно потратить. И он пошёл в парк «Дружба».

 

Там он вспомнил, как оказался здесь, в парке с таким названием. Как один его друг попросил взять на себя кредит, а потом исчез. Как второй помог, одолжив деньги, чтобы расплатиться. Но потом выставил такие проценты, что и квартира не покрыла...

На том берегу консул видел лежаки и брошенные рядом с ними велосипеды. Возможно, где-то там прогуливалась его жена, для которой последний год стал последним с ним. Хотя... Она редко выходила из дома, предпочитая лежать на кровати или сидеть в кресле, смотреть в стену с трещинами, размышляя о годах, которые растаяли без всякой пользы.

Он опустился на лавку и, недолго посидев, лёг во весь рост, держа на весу только ноги. Издалека он стал похож на бездомного, которому негде спать, и в этом была правда.

Консул хотел насладиться лучами осеннего солнца, глядя в светло-голубое небо и бледные облака. Последний раз он так валялся на лавке Тверского бульвара на пятом курсе, прогуливая весной пары. А летом он заночевал во дворе, сделав себе из листьев подстилку, и ночью не вернулся домой. Следующим утром он появился на пороге дома, который тогда у него был, где его крепко отругали. Сейчас консул вспоминал об этом как о величайшем счастье – быть наказанным за опоздание домой, за то, что расстроил и заставил волноваться родителей. Тогда ещё живых…

 

Вернувшись в приют, он с большим аппетитом умял ужин, но не уснул. Ворочался, ворочался и, чтобы не мешать другим, ушёл работать за компьютер. К пяти утра он, наконец, ощутил сонливость. Да и дело было почто закончено. Умиротворённый, он пошёл спать.

 

 

*   *   *

 

Проснулся консул на удивление свежим. Жадно позавтракал и отослал документы заказчику. Утро было ярким и тёплым, солнце заливало дом и поле.

– Вот и хорошо, – сказал управляющий, трогая босой ногой росяную траву. – Легче работать на выборах, и народа меньше придёт – на дачах останутся.

Автобус летел по шоссе, свободному в воскресный день. Солнце лежало на окнах и в салоне, и казалось, что вернулось лето, а с ним и удача. Что вот-вот жизнь понесётся по треку аллюром, и в потоках света ворвется на пьедестал, сметя финишную ленту.

Хотя какой пьедестал, – пресёк он. Даже о том, чтобы вернуть прежнюю жизнь, оставалось только мечтать. Пока его удел – держаться наплаву и не опуститься так низко, чтоб нельзя уже было подняться.

 

На подъезде погода испортилась, и столица их встретила негостеприимно. Небо заволокли облака, которые с каждой минутой набухали и темнели. Около автовокзала оглушительно громыхнуло, и полил дождь.

Чёрт меня дернул одеться по-летнему, – запоздало подумал он.

О зонте не могло быть и речи, такие элементы комфорта перешли в раздел излишеств.

Плащи-дождевики были, но достались кураторам. Пожалуй, ему могли бы дать один лишний, но не поняли бы все остальные, кто также как и он были рядовыми на этой трудовой войне.

Их работа была вспомогательной и предполагалась на улице, около школы. К полудню на консуле не было сухого места, одежда отяжелела и напоминала мешок с водой. Туфли неприятно причмокивали, и уборщица попросила его реже заходить в помещение, чтобы не оставлять луж. Так он оказался отрезан от тепла и бумажных полотенец. Консул не обижался, понимая, что уборщица за долгое время встретила кого-то, кому она сама могла указывать. У маленьких людей нет братства, да и он своим никому из них не станет. Он из чужой касты, пусть и выбыл из неё. Разжалованный офицер остался чужим среди рядовых.

С носа катилась крупная капля, смахивать которую не было воли. Из отделения потянулся запах котлет и картошки. На крыльцо вышла женщина и, оглядев его, быстро погнала в помещение.

 

Она разогрела припасённый мясной борщ. Консул смаковал суп, острый и горючий, и от удовольствия прикрывал глаза. Он наелся, и его взгляд затуманился, накатил сон. Она вынесла ему чистую и сухую одежду, которую в школе собирали для нуждающихся. И сказала идти переодеваться, дав полотенце. Он послушался. Закрывшись в кабинке, консул тихо заплакал об утраченной заботе, домашнем очаге. Последний раз он лил слёзы в институте, когда в первый и последний раз пробовал водку, которую пить не умел и так и не научился. Тогда он рыдал от жалости к себе.

Вещи консула женщина забрала сушить, сказав, что часа через два будут как новые.

День шёл спокойно и сонно, и лишь горячий кофе из автомата помогал не заснуть. Вечером ему налили чарку кагора и после уже отпустили.

В автобусе он задремал, и ему снился дом, как он просыпается утром и идёт на солнечную кухню, где за стаканом свежезаваренного кофе проглатывает очередную книгу. А потом встаёт жена и делает горячий завтрак.

 

Приехал консул выспавшимся и благодарным. Ему хотелось сделать как можно больше, помочь всем, кому мог, даже если не просили. Заслужить уважение хотя бы на этом уровне. Чтобы его снова ценили за труд, дела, способности, Он помог женщинам перенести дрова в дом и выкатил на тележке мусор с территории.

А потом забежал к компьютеру, хотя рабочей день уже был окончен, и с нетерпением посмотрел почту, так торопился сделать ещё что-то. И задание было! Причём такое, какое он хотел: интересное и непростое, позволяющее применить всю свою квалификацию, которая давно лежала без дела. Слияние и поглощение. Ювелирная операция по тайному приобретению одной компании другой. По сути, почти законная, но оттого не менее плачевная для конкурента смена собственности. Он закурил. Кровь прилила к голове, руки словно било током; его охватил азарт, словно дивиденды от этой операции могли изменить его жизнь.

Консул мастерил схему: кропотливую, сложною, продумывал пошагово, детально, чтобы не оставить ни шанса той стороне.

Вышла бледная луна. Ветра не было; громко и сумбурно разговаривали сверчки. Он курил на завалинке, где и встретил управляющего, нередко бодрствующего по ночам. Говорили, что за ним тянутся дела, за которые совесть не отпускает и после того, как отдашь долг обществу за его же деньги. Но подробности никто не знал, а сам он исключил откровенность, проще говоря, не пил в приюте и больше раскрашивал и слушал, чем говорил.

– А жена где? – спросил управляющий, глядя на кольцо. – От бедности и убогости сбежала?

– Я потерял жену не из-за бедности. Она терпела нищету, трудности и даже голод. Но потом сказала, что я оскудел до последней степени. Я взял очередной займ, мелкий, на её паспорт. На мой уже не давали. Пришли кредиторы, я позвал её. Я не струсил. Не знаю, что со мной случилось, ведь я, пожалуй, догадывался, кто к ней пришёл, но действовал на автопилоте, думая, что это нормально и естественно: звать, когда спрашивают, и не мешать разговору. Только потом я понял, что это было безумно и мерзко.

Управляющий молча выкинул сигарету и ушёл, ничего не сказав в ободрение.

 

 

*   *   *

 

Утром консула не разбудили, и он проспал начало рабочего дня. На почте ответа не было и он, скучая, пошёл на территорию помогать с подготовкой к зиме. Он думал услышать хоть какие-то слова похвалы, но рабочим не было дело до его победы, даже если бы они знали о ней. Управляющий прошмыгнул мимо в своих хлопотах. В офисе консула бы ждало письмо от руководителя и похлопывания по плечу коллег, крепкие рукопожатия, а потом к обеду, когда бы приехал шеф, посиделки в каминном зале ресторана и разговоры о блестящем будущем.

К вечеру управляющий передал ему деньги – пять тысяч бумажкой. И добавил:

– Миллионная доля процента. Меньше в мире не было благодарности, настоящий рекорд. А тот мужик, наверное, потерял свою компанию, – сказал он и отвел глаза.

– Ну, это было слияние, – ответил консул.

– Называй как хочешь, но бедолага остался без портков.

– Не квартиры же лишился, – помрачнев, ответил юрист.

– И это хорошо. А то бы к нам подселился ещё один трутень-белоручка.

 

 

*   *   *

 

Хозяин объявился через неделю. После будничных дел он взял с собой консула и повёз в сетевую кофейню на соседнюю станцию.

Там скромно поблагодарил, словно и не было ничего значимого, не случилось ни прорыва, ни победы. И попивая смузи с печеньем макарон, немного заискивающе попросил сделать ещё одну простую работу.

«Ему проще унизиться передо мной, чем расплатиться достойно, – поразился консул. – А ведь мог признать, что я много сделал и отблагодарить как положено».

– Есть простенькое задание, – продолжил хозяин. – Не затруднит, думаю. Речь идёт об оформлении дарственной, чтобы не ждать вступления в силу наследства.

Консул поморщился. Исполнять ему не хотелось. Он вообще не любил все эти вопросы наследования, больше только – семейное право. Но главное, он понял, что его росту за выполненную работу есть предел, и он уже наступил. И планка оказалась крайне низкой, даже по меркам его падения. И хотя недавно ему нужен был всего лишь ночлег и деньги на сигареты, сейчас консул хотел получить более существенный эффект от выполненных заданий. От того, что он помог заработать или не упустить выгоду. Он понял, что не станет ни подчинённым, ни даже «сдельным юристом» для этого человека. Никакое продвижение ему не светит, и новый виток карьеры лишь мечты. Он останется бездомным чудаком, сделавшим работу для большого человека. И всё.

Но за дело он взялся. Деньги всё еще были нужны.

Хозяин уехал, оставив карту кофейни, на которой было две тысячи рублей.

 

В тот день консул выпил много кофе, слишком много. Разумнее было брать на карту еду, но аппетита не было. Он вливал в себя кофеин чашку за чашкой: начав с крепкого, он перешёл на капучино, латте, а потом уже и на фраппе и сладкое с сиропами. Сердце забилось как птица в клетке, но зато появилась воля что-то делать. Консул вышел покурить на улице и под ливнем продумал неплохую схему. Она не отличалась блеском, но позволяла решить вопрос. Эффективно, а это главное.

В конце вечера он заказал сырники с ягодами и чизкейк – всё это он мог есть и не будучи голодным. Именно тогда он решил, что точно уедет из приюта, покинет его, найдёт любую работу, которая будет покрывать квартиру, пусть даже по первости придетёя недоедать.

Недавно ему хотелось только одного – сбежать от старой жизни, забраться в любую нору, подальше и поглубже. И схоронившись там, остаться наедине со своими мыслями. Но в приюте последнее (и самое важное) было невозможно, в этом «общежитии отверженных». А значит, он будет искать и найдёт другое продолжение жизни.

Консул открыл сайт поиска работ, и замелькали строки с вакансиями. Он вышел на варианты в ближнем Подмосковье, где ждали на собеседование только выпускников московских вузов и готовы были на месте снимать им жильё.

Из кофейни он уехал к полуночи, еле успев на последнюю электричку.

 

Консул долго не отсылал готовые документы, предчувствуя, что ему не заплатят ни копейки за результат, и выгоднее будет потянуть подольше и получать деньги за каждый день работы. Таким образом, он перестал отличаться от других работников, которые, сколько бы ни делали, получали одинаково скудно. На эту тему разок высказался управляющий, с присущим ему экономическим анализом: «Такая мотивация быстро превращает наёмный труд в работу на отъ*бись».

Когда тянуть было уже некуда, консул отослал документы. Ответа не пришло. На следующий день управляющий не дал денег. А в разговоре сказал, что от благодетеля фонтан иссяк. И если ему хочется что-то получить, то надо помогать строить свинарник.

Консул пожал плечами и протянул: ну раз так.

– А он не думает, что в следующий раз я не стану на него работать? – спросил.

– Наоборот, он думает, ты резво ухватишься за его следующее предложение, когда поймёшь, сколько ты без него стоишь, – равнодушно ответил управляющий.

Консул сходил на стройку и, получив сущие копейки, не расстроился. Денег покамест хватало, а физический труд на свежем воздухе освежал мысли.

 

Шло время, и приближался день отъезда. Он договорился о комнате на окраине Москвы, стоимость которой мог покрывать за счёт новой работы. Это была низко оплачиваемая юридическая работа в небольшой компании, которая не имела своей службы безопасности и не заморачивалась кредитной историей работников.

Консул съездил на собеседование, где главная проблема была в том, чтобы рассеять сомнения: почему юрист с таким образованием и опытом ищет довольно скромное место. Но ему удалось убедить, что здоровье пока не позволяет работать тяжело и упорно, и тратить столько сил, как раньше. С ним, минуя посредников, побеседовал собственник и сразу же дал добро.

С жильцами работного дома консул общался всё меньше. Им не понравилось, что ему было куда идти. Что он только и ждал, как сбежать из ночлежки. И воспринимал этот вариант как самый худой, на крайний случай и исключительно временный. Они годами пытались себя убедить, что приют не так уж плох. И им почти удалось найти точку опоры – уговорить себя. И сейчас он был тем, кто пошатнул эту уверенность, вызвав неприязнь.

 

В какой-то из таких тихих дней, когда с консулом снова никто не общался, приехал новый жилец. Около станции его встретил управляющий на машине, что уже вызвало интерес и глухое раздражение у местных: чем он лучше нас?!

Управляющий довёз его и взял на себя несвойственные хлопоты: открывал перед новеньким двери, показывал хозяйство, лично распоряжался о кормлении и месте для сна, постельном белье и душе. В общем, вёл себя как усердный и обходительный метрдотель или официант. Словно для всех это была ночлежка, а для этого посетителя – гостиница. Это вызвало ещё больший ропот среди местных.

С новеньким они быстро сошлись. Оба были из другой среды, оба – случайные здесь люди, которых еле переносили по похожим причинам. Оба воспринимали это место как временное, оба с трудом скрывали брезгливость, думая, что в этом усилии большая сила и такт, чем ещё больше оскорбляли старожилов.

Оба искали покоя и наслаждались любым проблеском красоты, которую нельзя было проиграть, потерять, заложить: закатным небом, блестящей и набухшей от росы травой, солнцем в морозный день и тихим ветром.

 

В первый общий выходной они взяли пиво и ушли подальше от всех на опушку леса. Время шло к шести вечера, и солнце опускалось за пригорок.

Новый гость рассказал, как попал сюда. О бизнесе, о потере компании, о заложенной квартире. История была не оригинальна, сродни всем остальным. Но было одно «но». В его судьбе явно был злой умысел.

– Я бы не прогорел, если бы не мои конкуренты. Даже не знаю, кто из них подставил. Компания ушла у меня прямо под носом. А затем эта же сволочь сообщила в банк, что мои дела пошатнулись. И вместо проверочной суммы банк затребовал весь кредит. Я не смог погасить, и они подали в суд. Проблема в том, что залогом кредита была квартира.

– Но есть ещё время, можно же жить там! Всяко лучше, чем здесь.

– Да ведь не только в нормальных банках проблема. Есть те, что действуют другим путём.

Консул понимал – их истории слабо отличались. Но говорить ничего не стал. Новый знакомый был единственным, кто за своим горем не видел, что консул тоже из другого круга.

Новенький посмотрел в тёмно-синее небо, по которому неслись облака и сказал:

– Я бы всё отдал, чтобы узнать хоть что-то...

Консул помолчал, а потом спросил:

– И что дальше?

Тот пожал плечами…

– Жду. Не было счастья, да несчастье помогло. Умер родственник, сейчас оформляют наследство. Хорошо, что друг взялся помочь и решает эти вопросы, у меня сейчас сил нет самому этим заниматься. И он же дал временный приют.

И консул понял, чьими документами он занимался.

 

 

*   *   *

 

В последний день в приюте... [...]

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2015 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение ноября 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.