HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Анна Останина

Дурачок

Обсудить

Рассказ

Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 8.08.2011
Иллюстрация. Название: "Топтыгин-раз". Автор: Валерий Макаров. Источник: http://www.photosight.ru/photos/4125219/

 

 

 

Гришке в прошлом месяце исполнилось семь. Мама как-то спросила бабушку, пойдёт ли Гришка в этом году в школу, ведь он уже большой. Бабушка назвала маму плохим словом и пояснила, что он, Гришка, балбес, его в школе будут только бить. Гришка плохо понимает слово «балбес», но он очень хорошо знает, как больно, когда бьют. Когда мама замахнётся – это ничего, это она обычно шутя, тут же руку опустит, ещё и приласкает, а вот бабушка, та не пожалеет – ей бы только добраться до своей палки. Палка у неё была старая, выструганная из дерева, самодельная, от этого чуть кривая, бабушка была уже старенькая, и без палки ходить не могла, но как же больно дубасила она этой палкой Гришку!.. Про себя Гришка думал, что палку она себе сделала не для ходьбы – вон, и в церковь, и в магазин без палки, а больше никуда и не ходит – а чтобы их с Колькой учить. Она так и говорила «учить». Гришка слышал, что в школе тоже учат, и в его цыплячьей душе теплилась надежда, что всё-таки немного по-другому, чем дома у бабушки.

Про школу Гришка знал немного, она стояла в стороне, туда ему запрещалось бегать играть, взрослые объяснили, что во дворе школы живут злостные хулиганы, большие, страшные, с ножами, которые поколотят его, отберут шапку, а то и ботинки посымают, и Гришка слушался. Он вообще редко делал наоборот, как другие дети, да хоть как Колька, например. Все же иногда, издалека, он видел, как шагают, весело размахивая портфелями, высокие красивые девочки с бантами в чудесным образом завязанных волосах. Это пятиклассницы, сказал тогда Колька и сплюнул через дырку в зубах на тротуар, к ним не подступишься, гордые, что взрослые. Колька уже ходил в школу, в этом году он должен был идти в третий класс. Но Гришке он мало рассказывал, Гришка его почти и не видел совсем, только за обедом и когда их укладывали на ночь спать. Гришка понимал, что он слишком маленький, чтобы брат его воспринимал серьёзно, и все же ему так хотелось послушать иногда про школу!

Бывало, их обоих наказывали и тогда, самым чудесным образом, Колька менялся. Он терпеть не мог мыть посуду, мести пол, говорил, что это занятие для девчонок, и Гришка брался выполнить работу брата, при условии, что он что-нибудь ещё занятное расскажет о школе. Полгода назад, в один из последних зимних дней, Колька рассказал Гришке первый раз о Кате Самойловой. Самойлова была пятиклассница, а, значит, была гордая и с маленькими не общалась, тем не менее, всё младшее звено о ней знало, потому что Самойлова была первая красавица во всём звене. Колька, страсть как не любивший девчонок, говорил, что что-что, а по-другому про неё не скажешь: красавица. У Самойловой были длинные светлые волосы, которые ей завязывали по обеим сторонам головы в хвостики, и потом завивали в локоны, голубые глаза, словом, махал рукою Колька, он рассказать не сумеет, но была она красавицей. Один раз Колька показал её брату, издалека, так что и видно ничего не было, но Гришке всё же показалось, что он разглядел чудесное круглое лицо и пару синих, как морская вода на картинке с надписью «Турция», глаз. Картинка висела в туалете, прямо перед горшком, и когда Гришка сидел на нём верхом, он смотрел на картинку и думал про Самойлову.

Именно из-за Самойловой Гришке страсть как хотелось пойти в первый класс. Не только из-за неё, а ещё из-за большого красивого портфеля, который каждое утро таскал Колька, пенала, в котором много-много цветных карандашей, ручек, линеечек… Гришке хотелось иметь что-то своё, которое принадлежало бы только ему. У него никогда ничего своего не было, даже кровать приходилось делить с Колькой, кровать была достаточно широкой для них обоих, и всё же Гришке бывало грустно.

Бабушку Гришка ненавидел, для него и само слово «бабушка» стало ругательным, и его страшно удивляло, если он где-то видел картинки, на которых улыбающаяся бабуля наливала внукам по стакану молока, ласково поглаживая их по головке, и чего они тоже улыбаются, глупые? Молоко противное, без отвращения пить невозможно, особенно если наверху плавает густая жёлтая пенка. Что было хуже всего, их с Колькой бабушка тоже заставляла пить молоко, наливала по полному стакану, старая, но тут выручал Колька – брался выдуть оба стакана так, чтобы никто не заметил.

Бабушка всегда стояла препятствием, преградой между ним, Гришкой и мамой. Красивая, добрая мама всегда из за неё оставалась где-то в отдалении, и виделись они не больше получаса в день. Гришка же всё готов был отдать, чтобы бабушки не было, чтобы она умерла, например, или просто однажды исчезла, просыпается Гришка утром – а его никто не будит, бабушки нет, не приходит она в комнату, не стучит своей палкой по полу, не плюётся, когда разговаривает, и в церковь ходить не заставляет по воскресеньям… Воскресенья Гришка ненавидел почти так же, как бабушку, в воскресенье бабушка драила мылом ему уши, надевала на шею удавку-бабочку и заставляла шнуровать ботинки, чего Гришка не умел и потому не любил. Вот если бы… Но бабушка всегда приходила.

 

В это утро бабушка усадила его и Кольку за стол и объяснила, что у мамы скоро будет день рождения. Она, бабушка, уже придумала, что подарить маме – она свяжет ей малиновый берет из шерсти, а вот им, Кольке и Гришке, нужно ещё решить, что они хотят для мамы сделать, нарисовать открытку или склеить бумажные цветы, потому что, уж конечно, самый лучший подарок – это тот, который сделан своими руками. Колька сразу объявил, что будет делать бумажные розы, Гришка тоже хотел делать бумажные розы, и они уже хотели было подраться, но бабушка разняла их и присудила делать розы Кольке, а Гришке ничего не присудила, пусть сам решает. Пока Колька ловко сворачивал бутоны из розовой салфетки, а бабушка вооружилась очками и крючком, Гришка сидел, насупившись, ему хотелось плакать, потому что ничего придумать он не мог. На прошлый день рождения Гришка уже дарил маме нарисованную собаку Жульку, которая была ничьей, и жила сама по себе на улице, но в этот раз в голову решительно ничего не приходило. Можно было нарисовать Шурика, сына Жульки, но что-то подсказывало Гришке, что это была не такая уж хорошая идея. Рисовать Гришке очень нравилось, особенно на мокрой бумаге, капнешь жёлтым, капнешь синим – выйдет зелёный, что-то совсем непохожее ни на жёлтый, ни на синий, не понравится – всё закрасишь чёрным, и выйдет мохнатая Жулька с блестящим хитрым глазом.

А потом вдруг Гришка придумал. Сбегал в три секунды в комнату, вытащил из шкафа баночки с гуашью, кисточки, принес всё обратно, торжественно разложил, бабушка на него внимания не обращала, зато Колька дёрнул носом:

– Что, опять Жульку рисовать будешь?

– Нееет, – помотал головой Гришка, – я маму нарисую. И ей подарю. Она этот рисунок даже над кроватью может повесить.

Над маминой кроватью висела её большая фотография, где она была с голыми плечами, чёрно-белая, с какой-то дурной улыбкой на губах и стаканом в руке. Такой Гришке мама казалось чужой, и улыбка эта ему не нравилась, если бы Гришка принялся так улыбаться, бабушка бы быстро ему по щеке врезала, а с мамой – щерятся, щерятся друг на друга, как Жулька с другими собаками во дворе, а друг на друга не бросаются, полаются, покричат и разойдутся в разные стороны – мама наденет какое-нибудь платье красивое, с искрой, красные туфли на каблуках, и уйдёт, а бабушка останется. Гришке бы очень хотелось, чтобы однажды они поменялись: бабушка бы ушла, а мама, обычная мама, без причёски и дурной улыбки на губах, осталась бы.

Колька задышал завистливо, и это привело Гришку в чудесное расположение, значит, это действительно была хорошая идея. Гришка хотел начать рисовать поначалу глаза, но задумался, какого цвета их сделать. Глаза у мамы были карие, как ему вспоминалось, но хотелось нарисовать их густо-синими, красивыми, как у Самойловой. Он взял синий. Густо обвёл по контуру, накрасил синее веко, мама так иногда делала, а посередине поставил черной краской несколько густых чёрных ресничек.

Недавно с ними обедал какой-то человек, старый, с седыми волосами, сидел аккуратно, и мама всё время улыбалась своей дурной улыбкой этому человеку. Подали на стол даже пирог, чего обычно не случалось. Копаясь в рыхлой, вкусно пахнущей массе ложкой, Гришка украдкой следил за взрослыми: бабушка всё время лаялась, дала подзатыльник ни за что ни про что Кольке, а к пирогу даже не притронулась, мама, напротив, была весёлой, не обращала на бабушку никакого внимания, потчевала гостя. На этого старого человека Гришка не смотрел вовсе, он ему был неинтересен, как неинтересны бывают лежащие на дороге камни, толкнёшь их ногой – и пойдёшь дальше.

Только Колька после обеда, когда их прогнали в свою комнату, шепнул, что, мол, наверное, теперь они жениться будут.

– Кто жениться будет? Ну, кто, Колька, скажи? – заныл Гришка, ему и непонятно и страшно было слышать, что кто-то там женится, и вдруг его осенило. – Этот, старый, и бабушка? Да? Значит, он её заберёт теперь насовсем?

– Дурак же ты! Этот и мама, вот кто жениться будет.

– Он же старый!

– Не такой уж и старый. И потом, это неважно. Для мужчины важно другое.

И, гордый, с осознанием своей причастности к великой мужской тайне, что там важно для мужчины, Колька убежал играть на улицу через окно. Новость неприятно поразила Гришку. Может быть, Колька всё-таки ошибся? Ведь этот, старый, больше подходит для бабушки, мама молодая, красивая, зачем ей нужно жениться с этим стариком? Может быть, Колька просто болтает?

 

И Гришка опять стал мечтать, вот возьмёт этот старый, и заберет бабушку к себе, оно правда, что она старая, вряд ли такие старые, как она, женятся, только ведь всякое бывает, разве нет? И они уедут куда-нибудь далеко-далеко от мамы, Кольки и Гришки, и больше с ними никогда не увидятся, если захотят – пусть шлют открытки на Новый год и день рождения, это им никто не запрещает, даже приятно, встретишь кого-нибудь на улице и говоришь, так, между прочим: а мы сегодня открытку получили, из Турции… Турция была далёкая страна с синим морем с картинки, ещё Гришка знал, что там живут люди, которые носят на голове тюрбаны, и верблюды, как в зоопарке. Зоопарк – так называлась книжка, которую мама подарила ему на прошлый день рождения. Смотри, Гришка, это слон, сказала мама. У слона были чудные уши и нос. А это – жираф, тут носорог, тут тигр. Смотри, Гришка, и рисуй, какие они, это не важно, что вживую ты их никогда не видел, это ведь не обязательно. Гришка старался, нарисовал слона, мама сидела и на него смотрела, а потом кто-то в дверь позвонил, и она убежала, и к Гришке в тот вечер уже не вернулась. Правда сказать, ему куда больше нравилось рисовать Жульку, она была настоящей, вертихвосткой и падлой, как говорила про неё бабушка. Хвостом она, честное слово, хорошо вертела в разные стороны, а про падлу Гришка ещё ничего не знал, когда слышал это слово, Гришка представлял большие жестяные банки с повидлом, и думал: может быть, падла – это тот, кто ест много повидла? Тогда он бы тоже хотел быть падлой, повидло ведь такое вкусное! Если бы жить только с мамой, она бы повидло давала целый день – и на завтрак, и на обед, от бабушки же ждать не приходится, всё то, что Гришке кажется самым вкусным – чипсы, пряники, шоколад – бабушка забирает у него, если кто-то ему даёт. Говорит, вредно, мол, для зубов, наверное, в свою комнату все уносит, и там в одиночку всё съедает, чтобы ни с кем не делиться, ни с ним, ни с Колькой.

Если уж быть справедливым, то седой мужчина Гришке ничего плохого не сделал, улыбался даже, когда мама ему его, Гришкины, рисунки показывала, с Жулькой и слоном, апельсины приносил, большие, как мячики, только Гришка их не пробовал, бабушка опять всё отняла, сказала, у него аллергия, если съест, весь красный станет. Ну и что, что красный, походит немного так, и пройдёт, думал Гришка. Хотелось апельсинов.

И всё-таки этот седой был для них, мамы, Гришки и Кольки, угрозой, Гришка это знал, поэтому седой ему не нравился, но когда он приходил, нужно было каждый раз вставать и пожимать его большую твёрдую руку, пахнущую непонятным душным запахом, как от маминых лосьонов, как взрослому. Когда седой уходил, мама и бабушка принимались ругаться, и тут уже не просто щерились друг на друга, а принимались лаять. На улице подвывала Жулька.

Гришка знал, что мама любит, когда он рисует, ему это и самому нравилось, и всё же садился рисовать он для мамы, а не для себя – придёт с работы, возьмёт рисунок, начнёт Гришку хвалить, конфеты с вафлями давать. На работе мама была всё время, каждый день, с утра до вечера, он бы хотел, чтобы на работу вместо неё ходила бабушка, но бабушка всегда сидела дома, прибиралась, варила невкусные блюда на кухне, которые потом заставляла его есть, а после обеда укладывала их с Колькой спать. Колька обычно удирал через окно или читал под одеялом с фонариком книжку про пиратов. Гришку он с собой никогда не звал, удирать одному было страшно, книжка была Колькиной, да и читал Гришка едва-едва по слогам, словом, это время, когда нужно было смирно лежать в кровати, когда хотелось бегать и играть, он больше всего и ненавидел.

По вечерам, если не возвращалась мама, было тоже тоскливо, Колька обычно садился за свой письменный стол и писал в тетради, высунув от напряжения язык, потом, весь красный, нёс тетрадки на проверку бабушке, она надевала очки, и принимала добрый домашний вид, но это была только маскировка, как у солдатиков, доброй она только казалась. Смотрела она долго, то в учебники, которые тоже были Колькины, то в тетрадь, и, если находила ошибки, щелкала Кольку ногтями по ушам или линейкой – тогда уже по пальцам. Редко бывало, чтобы в тетрадях Колькиных было всё хорошо, хотя Гришка видел, как старался брат, как сопел носом, выводя свои закорючки в линеечках и клеточках, но бабушка била и за то, что намазал, кляксу посадил или листок случайно протёр резинкой до дырки. Вид у Кольки был самым несчастным, когда он тащил эти тетрадки для бабушкиной проверки, потому что заранее знал, что, верно уж, будет бит. Передышка для него наступала, когда пораньше возвращалась домой мама, тут уж она сама брала Кольку на диван и они, склонив головы, вместе смотрели, что он там такое накарябал. Иногда мама принималась хохотать, не так противно, как с этим старым, а по-другому, по-молодому закинув голову и показывая большие крепкие зубы. Тогда начинал смеяться и Колька, а за ним и Гришка, хотя не понимал, что там могло быть такого смешного, и так они сидели втроём и хохотали, иногда долго, иногда, может быть, целый вечер. Но с тех пор, как появился этот враждебный им человек, мама стала приходить всё позже, иногда засыпающий Гришка только слышал, как поворачивается ключ в замке, иногда не дожидался и этого и крепко засыпал, так и не посмотрев разочек на маму. А она стала ходить всё в ярких нарядных платьях, как на праздник, с ярким красивым лицом, лицо было счастливое, и Гришке становилось немного грустно, что ей весело, когда они с Колькой от неё далеко. Тогда он рисовал печальные картинки, хмурых маленьких мальчиков, скучающих дома, тёмное небо в окне, по которому бродили бесконечные холодные тучи, а один раз нарисовал даже, как один человек прыгает со скалы в неспокойное, тёмное море, но эту картинку он потом тщательно спрятал в их с Колькой тайнике – за футбольными воротами в земляной ямке во дворе. За такое бабушка могла крепко побить.

 

 

 

507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Актуальные новые букмекерские конторы в России
Поддержите «Новую Литературу»!