Не прощаясь

На чтение потребуется три часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Заходя утром в свой кабинет, Аркадий подумал: зачем он тут вообще нужен? Просто для того, чтобы работники не расслаблялись? Толку от его ежедневных поездок на работу было чуть. Организм компании большую часть времени прекрасно обходился без его, Аркадия, участия. Все сотрудники прекрасно знали свои обязанности. Для решения рабочих вопросов достаточно было созвониться или списаться по электронке. По всему выходило, что вполне можно было бы возиться с ремонтом у себя дома. Или заниматься каким-нибудь хобби. Или предаваться неге и лени. Вероятнее всего, рассуждал про себя Аркадий, работа нужна ему для самодисциплины и самоорганизованности. Только ежедневное участие в делах фирмы не давало ему заскучать, пустить всё на самотёк и потерять контроль над делами. И потом – он слабо представлял себе, куда девать такую прорву свободного времени.

Согласно привычному распорядку, переоделся, аккуратно разложил на столе бумаги, оживил радио. Включил комп, законнектился. Просмотрел почтовый ящик, после взялся проглядывать рекламу и каталоги товаров крупных компаний. От монитора моментально заслезились глаза. Веки сами собой опустились; Аркадий позволил себе, поудобнее откинувшись в мягком кресле, бездумно вслушиваться в еле слышное бормотание приёмника. В соседнем кабинете приемнику Аркадия подпевало на той же волне радио у Ксюхи и Натальи Анатольевны. Убаюкивающие, тепло и по-домашнему звучали приглушённые тонкой стенкой голоса женщин: какие-то милые, плохо различимые, смешливые сплетни.

Незаметно мужчина начал проваливаться в тёплый обволакивающий покой. На миг привиделось: он на родине в старом родительском доме, дремлет перед телевизором; на дворе лето, впереди – каникулы, а на кухне молодая мать и (странно, как это всегда во сне) повзрослевшая Алёнка пекут пироги. Видение было настолько правдоподобным и ярким, что чуть сосредоточившись, Аркадий расслышал, как Алёна рассказывает какую-то историю богемной жизни местных звёзд. Насмешливо, с присущей ей шутливой пародией важных шишек. Интонации неподдельные и такие реальные, что стало просто интересно: что это за новые шутки разболтанной психики? Аркадий стал вслушиваться в голос сестры, в историю о любовнице мэра и пробовал между делом отыскать какие-нибудь логические несостыковки, позволяющие определиться, в какие закоулки завёл его нечаянный сон. Но повествование было складным и предельно правдоподобным, в конце даже не удержался от смешка – такими забавными оказались злоключения заместительницы первой леди города. Это убедило Аркадия, что он, похоже, не спит и – о, чудо! – Алёнка здесь, в его офисе. Заскочила по пути к брату в бухгалтерию, поздороваться с женщинами, и сейчас мимоходом развлекает Анатольевну и Ксюшу.

 

Через минуту она уже ворвалась в кабинет директора. Встала в дверях, руки упёрты в бока стройной мальчишеской фигурки, нога отбивает такт туфлей с избитым носом. На губах кривоватая проказливо-насмешливая ухмылочка, выдающая её неугомонную озорную натуру.

– Брата-а-ан!!! – громко и дурашливо закричала Алёна и в два стремительных прыжка оказалась на коленях у Аркадия. Схватила его за уши впечатала в нос громкий смачный поцелуй. После демонстративно сплюнула, и так же резко переместилась на гостевое кресло. Причём залезла на него с ногами, с грохотом сбросив туфли. Поёрзала, устраиваясь, и распорядилась:

– Кофе. Растворимый, вонючий кофе, из жестяной банки с надписью «Нескафе». Два сахара. И начинай уже здороваться со мной, а то сидишь как буратина.

– Я просто никогда не могу привыкнуть к твоим стрекозляческим налётам. – Как всегда, выбитый появлением сестры из колеи, Аркадий поставил чайник. Достал чашку и насыпал сахар и растворимого «Нескафе» из жестяной банки. – Ну, привет, сестрёнка.

– Привет, муравьишка. Ты всё трудишься?

– Нет, балдею. Я нынче муравьиный трутень. Или как у них называются особи, которые ничем, кроме секса и жрачки, не занимаются? – Аркадий подал чашку и старательно сдерживал смех, наблюдая за тем, как Алёна в преувеличенном отвращении морщит от запаха кофе нос. – А ты как? Порхаешь?

– Ага. Отвратительный кофе у тебя… Порхаю. Пою, танцую. Лето же, красное, ты заметил? Да и вообще, работа у меня такая. А ты мне всё врешь. Вид у тебя такой, будто ты суток пять подряд без перекуров вагоны разгружал. Или ты заболел?

– Да нет же! – Аркадий попытался сделать вид пободрее. – Как у тебя дела, рассказывай. А то ты со своей любовью совсем меня забросила. Как там Мать-его-Френсис?

– Он не «Мать его», а Мэтью. Хватит обзывать жениха моего. Уехал к себе, в Забугорию. Ждёт, пока я тут с делами расправлюсь, уволюсь, соберусь. Билеты на руках, наряды почтой отправлены. Осталось самой упаковаться и в путь. Замуж. В счастливую новую нездешнюю жизнь.

– Не могу сказать, что для меня это неожиданность. – Аркадий, тем не менее, выглядел потрясённым. – К тому всё и шло. Вы же всё так и планировали, да, я знаю, вы предупреждали, что поженитесь и переедите туда. Но почему-то я гнал от себя эти мысли и до последнего не верил, что это произойдёт. Что-то такое случится, и твой переезд отменится. И мне бы порадоваться за тебя, а я раздавлен и врасплох застигнут. Ты действительно уезжаешь?

– Я улетаю, так будет точнее. Да, братик. Сматываюсь. Эмигрирую, дезертирую, бегу. Смирись, родненький, ты же знал, что я свалю из этой страны; у меня ведь с детства такое желание было. Не зря же я языки учила. И вот дождалась наконец-таки. Я почему и зашла сейчас. Неплохо бы нам напоследок покутить немножко. Погуляем по ресторанам? Я угощаю. Прощальные ужины, душещипательные разговоры, коньяк со слезами и так далее… Как тебе?

 

Не то чтобы Аркадий недолюбливал Мэтью Френсиса, но относился всё же к нему с недоверием и настороженностью. Какой-то хрен из-за бугра. Сорок лет, взрослый ребёнок от первого брака. Возможно, Аркадий не исключение, может быть, все братья неприязненно относятся к женихам сестёр. К таким вот забугорным, особенно.

Алёнка познакомилась с этим американцем на Мальте. Там она со своей шарагой танцевала то ли на конкурсе, то ли на фестивале. И как-то засеклись, нашли общие интересы. Хотя тогда до постели не дошло. Алёна потом откровенно призналась, что даже и не думала ни о чём таком. Так себе, лёгкий флирт: посидели пару раз в ресторане, прогулялись по улице. Для иностранца Мэтью довольно хорошо разговаривал по-русски. Говорил, что интересуется российской культурой, не скрывал, что и девушки его привлекают русские. В гости набивался. Но не на такую напал. Алёна вежливо отшила ухажёра.

И здорово было бы, если бы всё на этом закончилось, но Мэтью уже серьёзно запал на русскую танцовщицу. Это понятно, на Алёну трудно не клюнуть, их, таких очарованных, столько уже было – не счесть. Только этот нерусский чёрт оказался настырнее всех. Нашёл девушку в Интернете. Между ними завязалась долгая переписка. И тут уже чем-то американец Алёну привлёк. Через год они встретились в Болгарии. Самое обидное – встретились не без помощи Аркадия, он сам сестрёнке эту путеёку подарил. А та вскользь упомянула в общении с иностранным френдом, что едет отдыхать в Болгарию. И Мать его Френсис уже летит через океан «джаст встретиться, провести тайм, пообщаться». И «договорились» до того, что Алёна пригласила его в гости. Проверить чувства. Присмотреться друг к другу, попробовать себя в серьёзных отношениях.

Аркадий до последнего считал, что это баловство, случайный романчик. К интрижкам сестры он относился снисходительно: каждый имеет право на личную жизнь.

Теперь, когда отъезд Алёны стал очевидным, пренебрежительно-неприязненное отношение к американскому Матьегофренсису сменилось ненавистью. Аркадий считал для себя невозможно-подлым вставать между влюблёнными, мешать их браку, но – бог ты мой – как же это оглушительно и сногсшибательно… Паскудный иностранец собрался похитить самого нужного и близкого человека. Не просто в другой город переехать с Алёнкой, ни в другую область – а вообще в недостижимые дали, на другую сторону планеты! Не утешало даже то, что там лучше, комфортнее, безопаснее, благополучнее, чем здесь. Даже если у жениха с невестой всё будет замечательно – ему-то, Аркадию как жить дальше? С кровоточащим обрубком души, в опустевшем разом городе. Как прикажете жить, зная, что единственный человек, который его понимает, больше не зайдёт в любой момент в гости, не позвонит, когда вздумается, чтобы уютно посопеть в трубку, не потащит на очередное сумасшедшее мероприятие?

Это даже не одиночество, это кома… пустота… вакуум…

 

– Похоже, плакать я начну прямо сейчас… – Алёна обошла стол и присела на столешницу напротив Аркадия. – Братик, ну пожалуйста, не делай такое лицо. Ты же не первому встречному меня отдаёшь. Всё будет хорошо. Я никуда не денусь, только видеться будем реже. Надоедать тебе буду меньше…

– В том-то и дело. – Аркадий старательно пытался состряпать радостную гримасу, но она съезжала по лицу куда-то вниз и вбок. – Мне будет не хватать твоих надоедливых визитов.

– Брехня, – возразила Алёна. – Ты уже от меня устал, признайся. А потом, я ведь часто буду тебе звонить раздражающе. Первое время мне там скучно и непривычно будет, так что я тебя заколеблю по телефону и скайпу. А когда освоюсь – я тебя к себе вызову. Погостишь, осмотришься, а потом, может быть, и насовсем переедешь. Так что не куксись; давай, оптимизируйся уже.

– Погоди-ка, постой, – опомнился мужчина. – Это когда, получается, ты… улетаешь?

– Еще три или четыре недели, не помню точно число, надо глянуть в билетах – ответствовала Алена. – Ещё успею крови твоей попить. Пока с работы уволюсь, пока все бумаги в порядок приведу, много разных «пока».

– Так это мне надо же… помочь. Повозить тебя на машине, просто рядом где-то побыть на подхвате… – засуетился Аркадий. За внешней деловитостью он пытался скрыть свою растерянность.

– Не кипишуй, братка, всё схвачено, – в Алёнкину манеру общения вернулись всегдашние насмешливость и подковырка. – Когда мне понадобиться твоя компания – а это по вечерам, скорее всего, – я позвоню тебе, и тогда договоримся, где встретиться. А постоянно висеть над душой у меня не надо. Не превращайся в истеричную наседку.

– Ты родителям позвонила уже, рассказала, что уезжаешь? – Аркадий немного помедлил, перед тем как задать скользкий вопрос.

– Нет. – Голос сестры стал жёстче. Резче, холоднее. – Не позвонила. И не позвоню. Ты им сам расскажешь. Но потом уже, после, не сейчас. А то они мне последние дни тут испортят.

– Как-то это нехорошо, – огорчённо пробормотал Аркадий. – Как-то неправильно…

– И вдруг я вспомнила, что мне, оказывается, надо срочно убегать, – свернула разговор девушка. – Arrivederci, fratello. Вечером я за тобой заскочу, часиков в восемь. Не пропадай никуда. Целую.

 

 

*   *   *

 

Известие об отлёте сестры пошатнуло привычный мир Аркадия. Шок, неприятие, горечь – на миг вытеснили надоедливую ностальгию и желание забыться сном. Нужно было скрыть своё опрокинутое состояние от подчинённых. Герасимов торопливо попрощался с сотрудниками и попросил Александра отвезти его домой.

Саша, тем не менее, отлично сознавал: с шефом что-то произошло из ряда вон выходящее. Даже не зная, чем тут можно помочь, он опасался оставлять Аркадия одного. Неприятно было думать о том, что товарищ будет сидеть в пустом доме, заниматься самоедством, растить и лелеять депрессию.

– Слушай, может мне с тобой остаться? – предложил Александр.

– Зачем? – удивился Аркадий.

– Ну, мало ли… Мне всегда не по себе немного, как представлю, что ты тут совсем один… Это ведь как-то дико: приходить домой, а тебя никто не ждёт, никто не встречает. Пустые стены, и словом перемолвиться не с кем. Может, тебе горничную заиметь какую-нибудь? Если уж жениться не хочешь…

– Да я уже привык. Достаточно нормально и одному. Но я подумаю над твоим предложением, Саш, спасибо…

 

Это напомнило Аркадию один разговор, случившийся пару лет назад. Тогда сестрёнка пришла с какого-то мероприятия поздно вечером, навеселе, с бутылкой вина под мышкой. Ей не понравилась компания, но было настроение добавить. Они пили вино, сидя в темноте напротив распахнутого в тёплую ночь окна, и тогда, в порыве пьяной фамильярности Алёне захотелось доверительных бесед с братом.

Трезвой она бы постеснялась лезть с такими расспросами. Не позволила бы присущая ей деликатность. Но тут сама атмосфера располагала к тому.

– Братик, а почему ты всё один и один? Я понимаю, ты работаешь много, не хватает времени на всякие удовольствия… Но ведь это же непорядок, что ты, такой молодой, такой симпатишный, и совсем-совсем без подружки! Как там?.. Человеку нужен человек, кажется, так говорится… Я знаю, что эскорт услугами ты не пользуешься – слишком брезгливый, но ведь мог бы просто девушку завести постоянную, чтобы не так скучно было.

Знаешь, сколько девчонок хотели бы оказаться в роли твоей сожительницы? Ты же такой классный! Такой… идеальный парень, в общем… Как же так получается, что ты до сих пор не только не окольцованный, но и даже не прикормленный?

Аркадий хотел привычно отшутиться. Или пропустить вопрос мимо ушей и «съехать с темы». Но потом всё же ответил. Тоже атмосфера поспособствовала, не иначе.

– Видишь ли, в чём дело… Когда я только приехал в город, был нищим студентом, восторженным юношей с кучей амбиций и надежд – вот тогда я очень нуждался в подружке. Время такое – гормоны, да и тяжело одному в незнакомом месте. Любви хотелось, взаимопонимания, участия. Помню, ходил по городу, любовался встречными красотками и влюблёнными парами, думал, вот бы мне хоть какую-нибудь более-менее симпатичную девочку, хоть какие-то отношения. Но как назло, такой, каким я был тогда – я был для слабого пола не очень интересен. Девочки-то тоже с амбициями, им подавай обеспеченных, да посолиднее, да со связями… Серьёзные отношения тогда прошли мимо, меня не коснувшись никаким краем.

Я чуть-чуть вырос и стал нищим специалистом, всё ещё с амбициями, но уже слегка разочаровавшимся в жизни и в романтике. Все силы и средства были нацелены в будущее, я имел цели, и планы реализовывал, правда, медленно, но всё же… Но и тогда я никого не заинтересовал; никто из моих симпатий не имел желания связать со мной судьбу или просто иметь постоянный интим, никто в меня не верил особо. Девушки не желали ждать, пока я стану (да и стану ли?) солиднее, приобрету лоск и положение в обществе. Я на тот момент уже попривык к невостребованности женщинами, поуспокоился – гормонов меньше стало, вероятно, да и просто жизненные установки поменялись. Но всё ещё хотелось, чтобы кто-то близкий и любимый был рядом, верил в меня, тянул вверх, поддерживал, подбадривал, утешал. Чтобы было с кем поделиться, ради кого преодолевать всяческие колдоёбины, перед кем хвост распускать… Но – не судьба, не нашлось такого человека, то есть, такой – спутницы, подруги, сподвижницы. Со мной спали из жалости, по пьяни, из прихоти, из любопытства, но это всё не то. Душевного ничего не было. Была одна только подходящая по описание – помогала, поддерживала, мотивировала, – но это была ты, поэтому не считается.

Алёнка грустно улыбнулась и ободряюще потыкала в плечо кулаком: мол, «понимаю тебя, брат». Спросила, чуть помедлив:

– Ну а потом?

– А потом, – продолжил Аркадий, – я окончательно вырос, почти полностью разуверился во всей и всяческой романтической бреди, и настолько привык к одиночеству, что полюбил его. И менять самостоятельность и уединение ни на что не хочется. Хотя теперь вполне достаточно вариантов, но это не то. Совсем не то. Немного стыдно: видно, это мелочность моя, или месть, или обида детская – однако, я смотрю на тех, кто ко мне сейчас проявляет интерес, а вижу девочек, которые хотят без всяких усилий обеспечить себе – не достаток, – но уверенное положение на уровне крепкого среднего класса. Вот так, только благодаря одной внешности, не блистая умом и талантами, не сделав в жизни ничего полезного, ничего самостоятельно не добившись – раз и в дамки. Зачем расти вместе с избранником, делить с ним тяготы и лишения, если можно сразу подходящего захомутать? Хочется спросить их: где вы были все, когда я так в вас нуждался? Так что эти варианты я отвергаю сразу. А такую, которая сама по себе понравилась бы – умную, оригинальную, самодостаточную, своеобразную… Близкую, короче, к моему идеалу – такую искать долго, неинтересно и безуспешно, наверное, да и зачем?

Сестра тогда крепко задумалась, а Аркадий поспешил поменять тему. Но Алёна дала понять, как важна и лестна для неё откровенность брата. И, насколько Аркадий знал сестру, у неё появилась куча вариантов обустройства личной жизни любимого братика, учитывая те сложности, о которых она вызнала. Это означало, что неугомонная затейница будет подбирать собственных кандидаток для Аркадия. Только вот он сомневался, что найдётся девушка, похожая на его идеал…

 

Наконец Саша отстал, уехал. А на Аркадия навалилась усталая обречённость. Она уезжает. Она уходит из его жизни. Уходит, скорее всего, навсегда, потому как за время, которое Алёна проживёт в другой стране, среди чужих людей, порядков и нравов – она станет совсем, совсем другой. Невыносимо больно отпускать ее, жутко представить жизнь без неё, а ещё…

А самая обидное, самая горькая, непостижимая, невозможная, противоестественная истина состояла в том, что ко вполне понятной братской родственной любви Аркадия к Алене примешивалась, и подчас чуть ли не затмевала её – любовь, какую испытывает мужчина к женщине. Любовь эта, впрочем, никак не выражалось физически. Но, хоть мужчина и пресекал всякие вольные мысли, запрещал себе физиологическое влечение, но не мог не признавать – будучи хотя бы с самим собой откровенным – Алёна сочетала в себе те особенные, уникальные черты, в обладательницу которых лишь только и мог влюбиться Аркадий. Эта жестокая правда, осознание того, что идеал женской привлекательности какого-то чёрта забрался в его сестру, вызывало у Герасимова мучительное недоумение и досаду. И дело тут совсем не во внешности, хоть и внешность именно такого типа больше всего и привлекала. А тут сочетание всех особенностей характера в неповторимое, очень самобытное и гармоничное целое, то, что делало Алёну выделяющейся из десятков и сотен тысяч, а может, и миллионов женщин.

Если людей сравнивать с музыкой, то Алёна – это джаз. Ритмичный, насмешливый, живой, переменчивый, разный. В то время как все девушки и женщины, попадавшиеся Аркадию на жизненном пути, редко дотягивали до рок-н-ролла, обычно – попса, разной степени вульгарности. Или примитивный шансон. И бездарное КСП^[1]. Невольно он сравнивал случайных подружек с сестрой, и сравнения эти, увы, были не в их пользу.

Можно было мириться с отсутствием счастья в личных, интимных отношениях. Бог с ним, с браком, с постоянным сексуальным партнёром – всё это неважно и ненужно, и можно обойтись, что и происходит, в конечном счёте. Главное – Алёна рядом, им постоянно есть чем заняться, есть о чём поболтать, они прекрасно понимают друг друга, они скучают, если долго не видятся; их тянет друг к другу нечто большее, чем просто семейные привязанности, дружба и совместные интересы. Это совпадение биоритмов и аур, или как ещё можно объяснить такую связь? Но это взаимопритяжение дарит эйфорию, как наркотик, и от этого, как от самого тяжелейшего наркотика, нельзя отказаться добровольно. Только лишиться разве, вот так внезапно, в одночасье.