Фунфырик

 

 

 

– Ну всё, мужики! До послезавтра.

– Бывай, Фунфырик!

Фунфырик, он же Николай Савельевич Столбов, формальный пенсионер, поднял руку, прощаясь со своими коллегами по цеху, вышел из раздевалки и направился к проходной местного завода.

Формальным пенсионером он считался из-за того, что достиг пенсионного возраста. Но пенсии на жизнь хватало впритык, поэтому он продолжал работать. Пенсия по инвалидности жены вся уходила на лекарства, а ведь хотелось чем-то себя иногда радовать... Вот и ходил он на сутки через сутки на свой завод.

Пройдя через проходную, он привычным движением хлопнул себя по правой половине старого армейского бушлата, во внутреннем кармане которого всегда лежал заранее купленный «фунфырик» самой дешёвой водки. Это вошло уже в традицию... Лет так двадцать назад, когда их с Любкой сын, Петруха, закончил ПТУ, он, как-то незаметно для себя, стал перед работой заходить в местный продовольственный магазин и покупать маленькую бутылочку водки, прозванную в народе «фунфыриком». А после работы, по пути домой, в местном парке – выпивал её за один глоток, выкуривал сигарету вместо закуски и, приободрённый, шёл отдыхать после тяжёлой смены.

Товарищи по работе быстро прознали об этом, несколько раз беззлобно «подкалывали» коллегу (наливали в бутылочку воды, а клеем закупоривали пробку; зашивали карман бушлата так, чтобы невозможно было достать «фунфырик» и т. п.), но потом успокоились, хотя прозвище «фунфырик» к Николаю приклеилось на всю оставшуюся жизнь. Но он не обижался. Ему даже нравилось. Было в этом слове что-то тёплое, ласковое… Чего так не хватало ему в обыденности…

Жена Люба, как и большинство женщин, на дух не переносила адскую смесь «свежачка» вперемешку с запахом сигарет. Вначале ругала его за эту «традицию», но, убедившись в бесполезности споров, а также в том, что видимых последствий и продолжений эта привычка мужа не имела, успокоилась, хотя и вздыхала каждое утро, когда Николай возвращался домой после смены «приободрённым».

Так вот. Стукнул Николай себя по бушлату и ничего не почувствовал. «Фунфырика» не было! Как он мог забыть?! Ведь вчера, когда он шёл на работу, магазин был закрыт, из-за того что отключили свет во всём квартале.

«Ну ничего, куплю сейчас», – подумал работяга и ускорил шаг в сторону продуктового.

– Привет, Алёнка! – бодро поприветствовал он продавщицу, старую знакомую, женщину одних лет с его сыном. – Дай-ка мне «малютку», как обычно! – и подмигнул ей.

– А вот не дам, дядя Коля! – выпучив на него свои жутко накрашенные глаза, ответила Алёнка.

– Ты чего?! – искренне удивился Николай. – Закончились, что ли?

– Ты на время посмотри! Ещё полчаса нельзя алкоголь продавать!

И точно. Николай метнул взгляд на свой старенький «Полёт», когда-то очень давно подаренный друзьями семьи ему на юбилей. Было 9:30.

– И что? Никак? – с надеждой в голосе спросил он.

– Никак. И даже не упрашивай. Потерпишь полчаса, я из-за тебя работу не хочу потерять. Прогуляйся, погода хорошая.

На улице действительно уже рассвело, выглянуло несмелое мартовское солнышко, ветра практически не было.

– Ну хорошо, пока.

– Пока! – ответила ему продавщица и переключилась с Николая на очередного покупателя.

 

Незадачливый работяга вышел на улицу, вдохнул полной грудью ещё не прогретый воздух и направился в парк, к своей любимой лавке.

Смахнув с неё несколько льдинок, упавших с веток старого тополя, он уселся поудобней, достал простенький кнопочный телефон и набрал номер жены.

– Привет. Я в магазин хочу... – начал было он разговор, но взволнованный голос Любы его остановил.

– Коля! Коленька! Радость-то какая! Только что Петенька позвонил с вокзала! Его освободили! Он через полчаса дома будет! Ты в магазин? Купи апельсины, бананы и какой-нибудь кекс с кремовой начинкой! Петенька давно этого не пробовал! Борщ я вчера сварила после твоего ухода, а сейчас на второе картошку с тушёнкой приготовлю! Овощи не бери, грибы откроем! Радость-то какая! – тараторила она в трубку так, что у Николая заложило ухо.

– Понял, понял! – раздражённо, но еле скрывая радость в голосе, ответил он. – Хлеб есть? Может, сала к борщу?

– Возьми «нарезной» и сала, точно! И головку чеснока ещё. Ну всё, пока! – И жена дала «отбой».

Николай убрал в карман телефон, достал кошелёк и пересчитал деньги. Банковским картам он не доверял, пользовался только наличными. В кошельке лежало около тысячи. Заглянув в «потайное» отделение, он убедился, что пятисотенная купюра на чёрный день там лежит. Должно хватить. Взглянул на часы – 9:50. Пора было идти. Но он решил ещё немного посидеть, покурить...

 

…Сына осудили шесть лет назад. У него и раньше приводы были, но так, «административка»... Некогда было заниматься пацаном. В армию по здоровью Петька не прошёл, по специальности, полученной в ПТУ, устроиться не смог, постоянной работы не имел, так и перебивался случайными заработками. Жил с родителями в старенькой двушке-хрущёвке. Ну и с корешами пару раз попадал в неприятные истории. А тут...

Проиграл приличную сумму в карты «залётным фраерам», отдавать было нечем, вот и решился на воровство. Эти же бандиты навели на богатенькую квартиру в соседнем областном центре, подсказали, когда хозяев не будет дома... Но квартира оказалась под сигнализацией, и его взяли с поличным прямо в ней.

На суде никого из наводчиков не выдал, взял всё на себя. Вёл достойно, но и получил по полной, в соответствии с «а-3-158» УК. Уже в колонии ему один из авторитетов поведал, что те бандиты, которых он не сдал, долг ему простили. Об этом Николаю рассказал один из «сидельцев», которого освободили пару лет назад, и Пётр через него родителям просил передать, что у него всё в порядке. Сам он запретил приезжать его проведывать: не пионерский лагерь, мол. Заслужил – отсижу и вернусь. Вот и вернулся...

 

Потушив «бычок» о край урны, Николай хлопнул себя по коленям, встал и направился в магазин.

– Я думала ты, дядя Коля, мотыльком у витрины биться будешь в ожидании разрешения! А ты вон – даже задержался на пятнадцать минут! – хохотнула Алёнка, выставляя на прилавок «фунфырик».

– Убери. Давай поллитру!

– Ничего себе! – удивилась продавщица. – А что случилось за сорок пять минут? В себя поверил, что ли? – и разразилась громким смехом.

Николай осмотрелся и, убедившись, что в магазине больше нет никого, беззлобно рявкнул на неё:

– Кончай ржать. Доставай водку. Взвесь три апельсина, три банана. Батон нарезного, вот этот кусок сала и головку чеснока. Ещё кекс вон тот, с кремом. Кулёк не надо, у меня свой.

– Да что случилось-то? – удивлённо спросила Алёнка, перекладывая покупки в протянутый пакет и выбивая их стоимость на кассе.

– Сколько там вышло?

– Тысяча триста сорок. Ну говори уже, дядя Коля!

– Пётр освободился, – негромко ответил Николай, доставая из заначки пятисотенную купюру.

– Пётр?! – воскликнула продавщица.

Сын рассказывал отцу в своё время, что она на него заглядывалась, но Пётр не придавал этому большого значения.

– И когда возвращается?

– Сегодня.

– Вы уж от меня привет ему передайте... – и она, перейдя на «вы», опустив глаза, протянула Николаю пакет с продуктами и сдачу.

Тот кивнул в ответ и быстрым шагом направился домой.

 

– Ну здравствуй, батя!

– Здравствуй, сын!

Мужчины обнялись.

В дверном проёме кухни стояла мать, вытирая фартуком стекающие по щекам слёзы.

– Коля! Давай кулёк, а сам руки мой, переодевайся и – за стол. Я всё приготовила, сейчас только сала нарежу и фрукты помою!

– Тебе помощь нужна, мам?

– Нет, сынок! Ты тоже давай к столу.

Через пять минут вся семья расположилась за праздничным столом-«книжкой» в большой комнате. Комнате, в которой до ареста жил Пётр.

Отец взял в руки бутылку водки, привычным движением открыл её, налил рюмку жене, потянулся к рюмке сына.

– Я не пью, батя. Мне компота маминого. Соскучился по нему.

– Молодец, сынок! – мать взяла графин и налила сыну в рюмку компот. – Или, может быть, бокал?

Она взволнованно посмотрела на Петра.

– За встречу – из рюмки, а потом можно и в бокал! – усмехнулся сын и погладил маму по руке, держащей графин.

Отец в нерешительности замер с бутылкой в руке.

– Ну что ты застыл, Коля? Себе наливай! За сына! – Жена подняла свою рюмку, предлагая тост.

Николай, не опуская поллитровку, встретился взглядом с Петром.

– Навсегда?

– Навсегда, батя…

– Ну что же… Так тому и быть. Тогда и я с сегодняшнего дня – навсегда.

И он, завинтив крышку на горлышке еле початой бутылки, взял у обомлевшей от его слов жены графин с компотом и налил сладкий, бледно-красный ароматный напиток себе в рюмку.

– С возвращением, сынок.

Они «чокнулись», выпили, поели. Сына не расспрашивали о его жизни там. В основном рассказывали, как они были тут без него. Сын слушал. Иногда переспрашивал, иногда удивлённо вскидывал брови. Особенно когда услышал о привете от Алёнки.

– Пойдём покурим, Петя. Люба! Бутылку убери в шкаф. На компрессы пойдёт. – Отец приподнялся из-за стола, доставая из кармана пачку сигарет.

– Давайте, давайте! – засуетилась мать. – А я пока десерт приготовлю!

– А я и не курю уже, батя…

Николай, как подкошенный, сел обратно.

Мать, боясь спугнуть своё женское счастье, очень тихо собрала посуду со стола и понесла на кухню.

Отец нахмурился, повертел сигареты в руке и засунул их обратно в карман.

– Что дальше думаешь делать, Пётр?

Сын посмотрел в окно, встал из-за стола, обошёл вокруг, разминая затёкшие ноги.

– Завтра в полицию пойду, нужно отметиться о прибытии. Три дня дают на это, но я решил не откладывать. Ещё нужно документы восстановить и подать на трудоустройство, да и в больничку на учёт встать…

– Так это тебе в МФЦ нужно, там сейчас быстро всё делают.

– Ну да, я слышал…

На кухне засвистел чайник, и через минуту на столе уже стояли все атрибуты десерта: фрукты, кекс, вазочка с вареньем из черноплодной рябины, сахарница, на блюдечке – пакетики чёрного и зелёного чая.

Мать налила в чашки кипятка, и каждый выбрал пакетик чая себе по вкусу.

– Не думаю, что там, в МФЦ, всё быстро с документами решат. Поэтому хочу тебя, батя, попросить: давай махнём в деревню к деду, на рыбалку! Как тогда, в детстве!

Отец поднял на сына заблестевшие глаза.

– Хорошо, сынок. Я завтра сбегаю на работу, напишу заявление на отпуск за свой счёт. С послезавтра. Ты как раз свои вопросы порешаешь. Хватит нам две недели?

– За глаза!

– Отпустишь нас с сыном, мать?

– Отпущу! – счастливая женщина сама не скрывала слёз радости.

Они ещё немного посидели, повспоминали, как ездили в деревню к деду, ловили рыбу, играли в футбол с деревенскими мужиками и детворой…

– Коля! Я Петеньке тут постелю, на его диване. А мы уж с тобой, как раньше, вместе ляжем в спальне.

– Конечно!

Мужчины помогли матери убрать со стола, помыть и расставить посуду.

После вечернего туалета все разошлись по своим комнатам.

 

В спальне на, казалось, узкой полутораспальной кровати Николай долго крутился, пытаясь найти удобное положение для сна и не стать помехой Любе. Они не спали вместе с тех пор, как сын покинул дом. В конце концов он определился: лёг набок спиной к жене и закрыл глаза. В ту же минуту он почувствовал лёгкое прикосновение губ Любы к своему плечу и, сквозь дремоту, услышал её голос:

– Я буду молиться о вас, Коленька…

 

Электричка в сторону дедовской деревни набирала ход. Двое очень похожих мужчин, один старше, другой моложе, сидели друг против друга и тихо разговаривали. Над ними, в местах для размещения поклажи, лежали рюкзаки и рыболовные снасти.

– Я там понял, батя: новую жизнь начать совсем не трудно. Трудно забыть старую… Но у меня получится!

– У нас, сынок!

Несмелое весеннее солнце выглянуло из-за горизонта, озарив своим светом лица двух счастливых людей.