Муха в паутине

 

 

 

– Я так и знала!.. Это ты виновата… ты…

– Сволочь?.. Ритка, да ты… он… они все…

Коллектив, уткнувшись в мониторы, сопел, прижимал уши и прикидывал пути отступления. Начальница, закончив с подругой, за пять минут отменила: примерку в «Счастье у Веры», букет «к двадцать седьмому» и бронь на Гавайи… Никто уже не дышал, когда позвонил Он – все слышали:

– Умри! Исчезни! Провались пропадом…

…за последние полчаса… контрольный выстрел… и, сломав ноготь, вытащила симку… собиралась её съесть… девчонки ахнули, когда она прихлопнула «заразу» степлером… «пистолет скобозабивной металлический»… произвёл впечатление… ку-рить… «…ой-ёй-ёй… восстанавливать sim-ку и сидеть в выходные…» Одна.

Ночной город радовал огнями, гаишниками и парочками. Лиза ехала себе, не превышая и не нарываясь – по-тихому. Предсвадебные дни сделали из неё восторженную истеричку, но теперь она стала собой. Ну, правильно… не может же быть! Порядок. Конечно, завтра начнутся звонки, объяснения, ругань. Мама расстроится, но как всегда скажет: «Вот и ладно! Бог отвёл! Надо жить дальше». Не смертельно. И хорошо, что нет сейчас мобильника. Связь. Привязь. Условный рефлекс на вибрацию, музыку, писк сигналки под окнами, тумбочку у кровати… И главное, в любой момент – надо быть готовым. Как пионер. Всегда. Funky-жизнь деловых, современных, успешных. А куда денешься? Главное, не выпасть из ритма и не привязаться. Отношения надолго – это из другой жизни – от предков. Да. Иллюзии для тех, кто плетётся позади поезда. А Лиза? Она всегда хотела быть самой-самой и будет. Она есть. И непонятно на кой ей сдалась «така Любофъ». Относитесь ко мне по-человечески, и… будем счастливы.

«Доктор Ванечка» спал на чемодане, подперев дверь. Его огромные туфли стояли рядом, а полосатые носки источали такой запах… такой… Нет, кажется не носки. Похоже «её Ванечка – доктор Ваня» был пьян. Мертвецки. Сначала Лиза хотела его задушить и с утра бы она так и сделала, потом брезгливо отодвинуть так… ногой (нет, не хватило злости). Она просто рухнула рядом и заплакала – тихонечко так, но горько, почти про себя. Ванька, вдруг, почувствовал и обнял. И она не отстранилась.

– Лиз… Лиз, я не хотел тебя расстраивать… Когда ящики заводили… ну для писулек… Помнишь? (Ещё бы! Она всё помнит!) Лиз… Вскрыли мой и удалили все исходящие… и фотки… и папку с письмами…

Ванечка говорил уверенно, просто и, похоже, пьян был не мертвецки. И было так хорошо сидеть под дверью и слушать-слушать…

– …А анкету я убрал ещё в марте, как и ты. Нелепость, какая… И я не могу понять кому это всё нужно. Может, бизнес, а? Бред какой-то…

Лизавета слушала и мысленно повторяла: «Ну-ну… говори-говори. Пожалуйста, говори… Только не останавливайся, Вань…. Ох, Ванечка…»

– Понимаешь, я же тебя люблю. Тебя. И хочу с тобой жить… и спать всю жизнь… И деток из твоего животика хочу… Веришь? – он легонько трогал её руку, – Как мне объяснить… Ну, нравятся мне только эти пальчики – они мои, а остальные не мои… Что я могу с этим сделать? И зачем мне кто-то ещё… Лиз… я… так устал… Операция была сложная…

Господи, Funky-жизнь? Жизнь? Жизнь… Ванечка устал. Ванечка спать хочет. Мой Ванечка… А я-то?

И тут Лиза заметила мелкую, шуструю муху, которая нарезала круги у синеватой лампы, резко падала вниз – как раз к носкам Ванечки, а затем, точно передумав, медленно поднималась вверх – в сторону пролёта, но опять возвращалась к свету, где висела тонкая лохматая паутина… – Тоже мне… муха нашлась… в паутине… Попала так попала… Всё. К чёрту!

– Вань, ты опять отвертку пил или этот… Обещай больше никогда-никогда… чтоб даже духу…

– Ладно тебе, Лиз… Как скажешь, Лиз… Пошли, Муха…