Воробьи летят…

 

 

Я просыпаюсь в полной тишине и пустоте. Вокруг – никого. Пытаюсь поднять руку, чтобы достать будильник и посмотреть, который час. Изучаю внимательно свою ладонь. Кто-то что-то вколол мне. Видно несколько уколов и большой синяк. Наверное, не могли попасть в вену – у меня низкое давление. Очень тяжело открывать глаза. Когда уже мой сон будет легко отпускать меня?! Мне ничего не снилось. Но я чувствую себя очень отдохнувшей. 17.20. Я спала, кажется, четыре с половиной часа. Не так уж и много. Я рассматриваю ромашки на тумбочке. Как я устала бороться! 53 ромашки. Умру – не умру, умру – не умру, умру – не умру, умру – не умру…

– Ты с кем разговариваешь? – Вдруг слышу я голос Ханы. Она осторожно входит и садится рядом со мной.

– Ни с кем.

– Ты дуешься на меня из-за червей? – спрашивает Хана.

Я не знаю, что ей ответить и как вспомнить, что со мной случилось. Я чувствую, что за что-то не люблю сегодня Хану. Но за что?

– Сейчас доктор придёт. Он просил сообщить, как ты проснёшься.

– Угу.

– А мы сегодня, Пь, полдничали на природе. Я вон тебе принесла ванильное молоко и шоколадку. Твой обед я решила съесть за тебя. Мне постоянно хочется есть. Ты же не против…

– Не против, Хана, можешь и полдник съесть.

– Таак, что тут у нас такое? – В палату входит крупными шагами доктор. – Маргарита, как ты себя чувствуешь?

– Доктор, я устала…

– Тебя еле слышно… Давай откроем ротик. – Он зачем-то разглядывает мой рот, потом достаёт шприц, заполняет его бесцветной жидкостью и колит во вторую руку.

– Так от чего ты устала? – задаёт он мне вопрос, а сам поворачивается к Хане. – Хана, бывало хуже, чем сегодня утром? Вы же вместе живёте. Вы всегда сообщали мне? А то медсёстры тоже молодые девчонки, не всегда следят за каждым вашим шагом…

– Нет, доктор, я Маргариту ещё ни разу не видела в таком состоянии. Я думала, она убьёт меня и Германа! Это было очень страшно! Она, вроде, добродушная такая, чувствительная…

– Ах, Хана! Хана – Хана… Маргарита, отчего ты устала, поделись со мной….

Я чувствую, как комок в горле твердеет. Что они все хотят от меня, каких объяснений?! Как я могу объяснить им всем свою боль?! Её нужно чувствовать…

– Её нужно чувствовать, – произношу я.

– Пь, опиши свою боль, раз врач просит. Пожалуйста, – слышу я голос Ханы.

– Я устала бороться. Я больше не могу бороться. Только я закончу строительство своего домика спокойствия и гармонии, как тут же он разлетается на куски, и приходится опять всё заново! Как мне объяснить это, доктор?! Вчера после игры с психологом Сашей всё встало на свои места. Мы все выговорились, всем стало спокойно, даже шизофреничке Лоре! Я смогла сохранить это спокойствие всего ночь и утро. И всё. Я кончилась! Я опять кончилась! Доктор, я не могу так жить! Сколько уже можно так мучиться?! Я не успеваю насладиться спокойствием, как опять чьи-то проблемы врываются в мой мир и душат его, душат! Душат! Вчера приезжал мой друг, всё было хорошо. Я поверила, что мы сможем быть вместе. Не смотря на существующую между нами разность. Я видела, он улыбался, радуясь тому, что я иду на поправку. Но, Вы можете себе представить, что то, что было сегодня с Германом, может в любой момент повторится и при моём молодом человеке? И что мне с этим делать? Что ему со мной делать? Как можно с этим жить? А ведь он не верит моей глубокой чувствительности, потому что он даже понять не может эти ощущения, и уж тем более прочувствовать их! И стоит ли мне жить, доктор? Я чужая своим родителям, я чужая своим друзьям. Я чужая миру, а мир чужд мне!

Всё время, пока я говорила, доктор внимательно меня слушал и что-то записывал в своей папке.

– Маргарита, мой тебе совет – идти сегодня после ужина в мягкую комнату. Хана тебе всё расскажет. Но пока ты будешь здесь лежать – ничего не изменится. Тебе придётся попить таблеточки. Ближе к отбою Таня принесёт тебе то, что ты будешь пить. Ими отравиться нельзя – не пытайся.