Человеческая душа

 

 

 

Жил-был на свете Иван Васильевич Сухомятин, ничем не приметный вовсе человек. Ну, посудите сами, милые господа: имел жену, сына, жил в скромной двухкомнатной квартире, в прошлом закончил институт, работал инженером, а ныне вел кружок детского творчества «Юный техник» в клубе неподалеку. Но самое главное – он не верил в то, что у человека есть душа. От разговоров о её предназначении и роли в судьбе его вначале мутило, он спорил до хрипоты, а иногда и до драки, позже просто перестал замечать эти разговоры.

Человек есть биологический механизм, а вместо души у него пламенный мотор – сердце, – размышлял периодически Сухомятин. – Человек – творец Вселенной, а не какой-нибудь там душевный слизняк. Мы – люди материальные, нам не нужна душа, она нужна лишь интеллигентишкам, которые не хотят толком работать и могут лишь «трепаться», – мыслил Иван.

Так он и жил – потихоньку старел, хирел, терял интерес к жизни, стал равнодушен к своим жене и ребенку, ходил на работу, чтобы хоть чем-то себя занять и доработать до скромной пенсии, которую он хотел провести с семьей в должности сторожа какого-нибудь садово-огородного товарищества или гаражного кооператива.

Изредка играл в карты, примерно раз в неделю, распивал на скамейках за продуктовым супермаркетом несколько бутылочек пива в компании Якова и Степаныча – двух своих приятелей, с которыми было приятно побеседовать.

Яков работал грузчиком, хотя и имел высшее образование, жил с семье своей родной сестры, часто выпивал, но понемногу, отчего процессы его алкогольной дегенерации несколько замедлились и были не так видны на его изъеденном морщинами лице. Сам он рассказывал, что закончил мединститут, потом работал немного на Скорой помощи. И в подтверждение своих слов демонстрировал умелые навыки наложения повязки, постановки укола, рассказывал о различных видах лекарств, об операциях и случаях из своей врачебной практики.

Степаныч был безработным, жил на пенсию, которую заработал на одном из многочисленных заводов города, изредка подрабатывал дворником в продуктовом супермаркете, в том, где работал грузчиком Яков. У Степаныча были короткие рыжие волосы, перемежающиеся с седыми, вместо макушки – аккуратная лысина, блестевшая на ярком солнце. За его косые хитрые бесцветные глаза, по которым было непонятно, лжет он или говорит правду, за его немного дьявольскую и лукавую ухмылку его прозвали Бесом. Степаныч постоянно богохульствовал, но Божья кара, которую ему предрекали старушки, так его и не тронула. Он был немного тучен. Особого внимания заслуживали его очки – одно стекло было треснуто, позолота на оправе давно вытерлась, одна из дужек была замотана толстым слоем грязного скотча. Создавалось впечатление, что очки он носил с момента рождения, и во всех жизненных передрягах они его сопровождали. А вообще, никто толком не знал его настоящего имени, кроме работников собеса и администратора магазина.

У обоих были когда-то семьи, очень давно, они не знали об их судьбах вовсе и почти совершенно ими не интересовались. Лишь изредка, после парочек бутылок пива, на них наплывали короткие воспоминания, которые улетучивались также, как и появлялись. И Степаныч, и Яков считали, что водку пьют только алкоголики, и поэтому они предпочитали пиво, при этом алкоголиками они не считали себя вовсе, вместе боялись толстой контролерши тети Маши, зорко следившей за тем, чтобы из магазина ничего не пропало и обещавшей доложить на них директору.

Всё свободное время просиживали во дворике супермаркета на перевернутых ящиках и играли в карты, в игру под названием «дурак», на копейки, на сигареты, в перерывах между партиями пили, курили, матерились, спорили и размышляли о смысле жизни.

Изредка к ним присоединялись другие работники магазина, которые вечно менялись, и всех их запомнить было очень трудно. Но со временем они переставали играть с ними в карты – по некоему стечению обстоятельств окружающим казалось, что они жульничают. Очевидно, этот вывод возникал после взгляда в бесцветные хитрющие глаза дворника Степаныча, или, может, горечь поражения мешала им играть дальше.

 

Сухомятин возвращался домой. В кармане шуршала сторублевая купюра, тщательно спрятанная от жены. Та забирала у него на хозяйственные нужды большую часть и без того невысокой зарплаты, оставляя мужу лишь малую толику, которую хватило бы ему на сигареты и на обеды. Он провел сегодня кружок, разнял дерущихся из-за какой-то ерунды мальчишек, побеседовал с матерью своего талантливого подопечного об успехах сына, попил чаю с печеньем, закрыл мастерскую и вышел на улицу.

Смеркалось, на улице весело галдели ребятишки, угрюмые подростки сидели на скамейке и курили, машины сновали туда-сюда.

Иван Васильевич свернул в арку соседнего дома, встретил двух своих друзей, после рукопожатий уселся на ящик, заботливо предоставленный Степанычем. Обсудил с ними погоду, последние события в мире и в городе. Яков похвастался тем, что сегодня смог обмануть молодого, только вчера поступившего на работу контролера, и в подтверждение своих слов вытащил из новенького полиэтиленового пакета несколько бутылок пива, которыми он решил всех угостить. После возлияний потянуло на беседу.

В ходе коей они обсудили прелести проходившей мимо дамы, недовольно покритиковали молодежь, пожаловались друг другу на ужасные условия существования и маленькие зарплаты. Потом стали играть в карты. Играть «так просто» стало неинтересно. И тут Яков выдал: «А давайте сыграем на душу! Я свою душу ставлю!» Степаныч, хитро улыбаясь, согласился, а Сухомятин сказал: «Души нет, все это бредни, человек – звено эволюции, а впрочем, мне все равно!».

– А ты сыграй! – сказал Степаныч.

– И буду играть, давай, раздавай! – ответил Сухомятин.

Карты были розданы, игра началась и скоро закончилась тем, что Иван проиграл то, что поставил на кон.

– Вот твоя душонка-то – у меня! – радостно потирая руки, пропел Яков. – На Страшном суде поставлю её заместо тебя перед богом.

– Или дьяволу продашь, – просипел Степаныч и противно засмеялся.

Сухомятин обиделся на них, бросил карты им в лицо, обозвал жуликами, мошенниками, послал их матерно, припомнил старые обиды, развернулся и пошел прочь.

В свою очередь, Яков обозвал его психопатом, и напоследок сказал о том, что душа-то Сухомятинская находится у него.

 

Иван пришел домой, молча лег на диван, посмотрел телевизор. Одна мысль не давала ему покоя: а что, если душа есть, а он её так бездарно потерял? Но размышления его прервал сон. Утром он пошел на работу. Весь день его беспокоило какое-то ощущение пустоты, словно у него отняли что-то. Необъяснимая грусть задевала сердце – он словно перестал замечать своих учеников, на вопросы коллег отвечал как автомат. Себя успокаивал: «Фигня все это – ну, поиграл, проиграл, обманули меня, черти, а души-то нет!» От этих слов становилось ненадолго легче.

Словно на автопилоте пришел домой. Ответил односложно на вопросы жены и ребенка, похлебал приготовленный женой суп, упал на диван, посмотрел немного телевизор, встал, побродил по квартире и долго не мог уснуть. Все думал: а зачем он проиграл душу? Наконец, успокоился мыслью об её отсутствии и уснул.

Спит и спит себе довольно крепко. И вот слышит посреди ночи чей-то тоненький женский писк. Сначала, думал, писк жены, потом почувствовал, как этот писк перешел внутрь, словно внутри что-то вопит. И вдруг прозрел, увидел: летает на крыльях маленькая девушка, довольно симпатичная, в красном платьице, глаза её полны отчаяния, а Яков и Степаныч её поймали и лапают своими хищными руками, а Степаныч, сволочь, еще и смеется так противно.

– Твоя душа у нас, ты в наших сетях! – кричат они и приближаются к нему, а Степаныч-то девушку эту с крылями как ухватит – и головой об колено.

А у самих рожки из головы торчат, и копыта вместо ног. И запрыгали в вихре, Яков девушку за ноги схватил и размахивает, и размахивает.

Сухомятин выхватить хочет, а не может, некая сила прижала его, ни рукой, ни ногой пошевелить не дает, а черти хохочут, прыгают и веселятся. Очнулся, посмотрел на часы, зубы от страха отбивали частую дробь. «Бежать надо, бежать!» – выло внутри. Он быстро оделся, потом успокоился и поплелся в ванную. Посмотрел в зеркало и не узнал себя – вроде все тот же, но морщин больше, седых волос – тоже, и глаза, глаза какие-то пустые, безжизненные… Умылся, вытерся полотенцем, побрел пить чай.

– Душа есть! Пойду вот и её отыграю, прямо сегодня! А то, как её, бедную, мучают! Ему привиделись картины страшного суда, про который когда-то в детстве рассказывала его старая бабушка. Вот, помрет он, а души-то не будет, она в чужих руках. От этих мыслей ему стало дурно. Кое-как одевшись, он пошел на работу.

 

Рабочий день прошел ужасно. Ивану то становилось страшно аж до слез, то смешно от собственной глупости. К ученикам интерес абсолютно пропал, он отпустил своих воспитанников на час пораньше и выбежал на улицу.

Сухомятин завернул в арку дома, где застал Степаныча с Яковом, сидевших в обычном для них амплуа, правда, вместо бутылочного пива стояла уродливая измятая «полторашка», заполненная лишь наполовину. Увидев нашего героя, они дружно захихикали своими сиплыми голосами и спросили, зачем он пришел.

– Я хочу сыграть и отыграть душу! – воскликнул Иван.

– Давай, садись, – хитро пропел Иваныч, подмигнув ему правым глазом.

– Выиграешь – купишь пиво. Хотя, кто знает, может, и проиграешь? – сказал Яков.

Сухомятин ничего не ответил. Глубокая грусть, перемежающаяся со страхом, сменилась сильным волнением. Степаныч поправил свои треснутые очки, перетасовал потрепанные карты, раздал их трем игрокам. Мелькали карты, руки, мертвецки бледный Сухомятин трясущимися руками теребил колоду. И вот, после того как у Ивана кончились все карты, на лице появился румянец, изо рта вырвался протяжный вздох облегчения.

– Все, выиграл, отдавай! – произнес Сухомятин, сам удивляясь тому, каким уверенным стал его голос.

– Ну, забирай, честно отыграл, – выдал Яков.

– Душа теперь на месте,– сипло и противно прошипел Степаныч.

– Пошли, я угощаю – сказал Сухомятин.

Вместе они отправились в магазин, потом посидели, выпили и купленное пиво, допили даже «полторашку», поговорили, затем наш герой пошел домой. Он радовался тому, что вернул себе душу и снова стал личностью. Он вспомнил, что нужно сделать небольшой ремонт в квартире, купить сыну новую одежду, провести с ребятами в кружке летом парусную регату из самодельных линкоров, сходить в гараж. Теперь он точно это сделает, устроится на вторую работу – ремонтировать бытовую технику, которую ему предлагали месяц назад, а то все хлопоты лежат на учительнице – жене. Иван словно заново родился – прежняя жизнь казалась ему пустым, замусоренным углом, в котором он с завтрашнего дня начнет наводить порядок…