Обращение

Стук в дверь. На пороге – цыганка с мальцом.

– Помогите, чем можете.

– Заходи!

– Куда? – вытаращивает на меня свои черные глаза.

– Сюда, в коридор. И мешок раскрывай.

Зашла, мешок развернула. Я ей туда старых вещей набросал.

– Спасибо! Погадать?

– Так ты же гадости нагадаешь какой-нибудь.

– Правду скажу. Дай левую руку.

Дал ей свою руку. Стоит и долго смотрит.

– Дай правую.

Даю правую. Голову на бок скосила, теперь на меня смотрит.

– Под несчастливой ты звездою родился. И судьбу свою поменял. Руки разные у тебя.

– Я же говорил, что ничего хорошего не скажешь.

– Почему?

– Под несчастливой звездой, ведь, говоришь.

– Плохо родиться под звездой, разве, хоть и несчастливой? У тебя на левой руке звезда. Вот она (показывает). И линий головы на правой уже две, вместо одной на левой. Два пути у тебя, две судьбы. Первая – ты будешь богат, но слишком поздно; вторая – будешь несчастлив в любви; никогда не удовлетворишься ею и не испытаешь счастья. Удачи тебе, рома!

Ушла. Ничего нового не сказала. Тут проблема извечная, может ли быть счастлив человек богатый, и безусловно ли счастье человека бедного. Ни то, ни другое не ведет к счастью вообще. Они оба одинаково несчастливы. Что касается меня, то я выбираю первое: быть богатым и несчастным гораздо разумнее, чем быть бедным и счастливым (?). Бедный счастлив своим представляемым счастьем: потому что другого нет у него ничего. «Было бы счастье, да несчастье помогло». Но, «нет в жизни счастья, век воли не видать» – это правильно. Нет на земле счастья вообще, неприспособлен человек к счастью. Я лично не знаю, что такое счастье, поэтому и не хочу его – оно меня пугает и насилует только. Какой мудрец вообще выдумал это слово?

Вот именно сейчас, я счастлив? Не знаю. Знаю, что другим я приношу одни лишь несчастья, особенно женскому полу, поэтому и сам несчастлив. Два человека, наверное, вообще не могут быть счастливы друг с другом в один и тот же момент времени. Счастье одного – это несчастье для другого, и счастье первого может быть следствием несчастья второго: как несчастье Христа – особенная радость для верующих в него. Не хочу быть Христом, даже на миллиграмм не хочу.

Иду к экстрасенсу. Товарищ посоветовал хорошего провидца, женщину, у которой когда-то из-за сильного стресса открылся «третий глаз». Посадила на диванчик, говорит, чтоб я закрыл глаза и расслабился. Так и делаю.

– Всё, – говорит, – просмотрела твою ауру. Нормально, за исключением одного – водку тебе пить нельзя, и наркотики употреблять тоже нельзя.

– Почему?

– Потому что мозжечок у тебя раздвоенный.

Дома смотрю в энциклопедии, что такое мозжечок. Мозжечок – это часть ствола головного мозга. Состоит из древнего отдела – червя и филогенетически нового – полушарий, развитых только у млекопитающих. Играет ведущую роль в поддержании равновесия тела и координации движений. То есть, состоит из двух частей. Причем здесь физиология, она же эзотерическое раздвоение имела ввиду! Всё хочется отрицать, и ничему не хочется верить. Такова природа моего духа, нет – души.

Раздвоенный я потому, что люблю сам себя, люблю нечто во мне самом, так называемую душу. «Душа, – как говорил один герой из рассказа, – патока моих кровей». Так, и что же это за человек такой, если у него мозжечок единый и спаренный? Непонятно, где древность в нём, а где современность, про будущее и говорить не приходится вовсе.

Забыл купить сигарет. Всю дорогу домой думал зайти в магазин, так и прошел мимо. Нужно идти обратно. Возле дома строители выкорчевали все бордюры. Будут делать новую отмостку и заливать всё асфальтом. Даже не возле нашего дома, а вообще в нашем квартале: до самой главной дороги расковыряли. А народ старые бордюры себе на дачи, да на коттеджи присмотрел. С соседнего дома одни даже в багажник Мерседеса бордюры стали засовывать. Собралась толпа жителей. Кричат: «Воровство! Держи жуликов!». Прораб подошел, разрешил забирать бордюры. Понеслась, душа по кочкам. Пять секунд – и пустырь. С балкона еще видел как бордюры отвозили на коттеджи, в особняки из красного кирпича на «Поле чудес». Столько денег иметь, а бордюры старые во дворы тащат. Нет, купить на ЖБИ новенькие и аккуратные. Все же красивее. Никакой эстетики.

Покупаю сигареты, и снова рассматриваю живот кассирши. Тянет меня к нему, опять мимо ларька возле дома прошел.

– Тихоня! – вместе со мною из магазина выходит Ксюша. – Привет, пропащий.

– О! Привет.

– Покурим?

– Покурим.

Сели на лавочку в парке, на которой я недавней ночью лежал.

– Что не заходишь? Поматросил и бросил!

– Какой там, поматросил…

– Ну, ты и свинья, Тихоня.

– Да, пошла ты, дура… – хотел встать с лавочки.

– Ну, не ругайся, – схватила за руку, – тебе не к лицу. Твоею руганью и комара не испугаешь…

Об этом мне дочка говорила. Я вскипал на неё, а ей один только смех. «Ты такой смешной, – говорила, – когда ругаешься, с ума просто можно сойти».

– …в тебе мужского ничего нет, как девица ты, ей богу…

А об этом Ольга мне постоянно говорила. Допытывалась, есть у меня кроме неё кто-нибудь еще или нет: «Не ври, Тихоня, ну не ври, – весело говорила мне. – От тебя бабами несет на сто километров вокруг». У неё всё на нюх переводилось. Запахи она любила: что было, то было.

– …не то, что мой, мужичище! Работает на трех работах: станция, шабашки и по сельскому хозяйству. Квартира, дети, деньги – это мужик. Ему и рта своего лучше не открывать – обязательно какую-нибудь чушь сморозит и даже не поймёт, что сказал, кому сказал, почему сказал. Зато, домашний и влюбленный. Слушай, Тихоня, что хотела спросить у тебя! По мужской линии у меня слабоват: думаю, настойки ему специально для мужской силы незаметно вливать в чай. Ты как думаешь: вливать или не вливать?

По-моему, у неё в голове одно и тоже вертится. Одна единственная проблема по кругу бегает в черепной коробке.

– Любовника найди себе.

– Где же я тебе его найду? Здесь днем с огнем никого не сыщешь.

– Не знаю я, где и кого следует искать.

– Вон, мой чешет с работы. Ничего вокруг себя не видит. Свистеть умеешь? Свистни!

Свистнул. Ксюша замахала руками крутящему во все стороны головой мужу.

– Ладно, побежала я. Заходи в гости…

«Какая гадость, какая гадость – эта ваша заливная рыба» – пробурчал я сам себе; встал с лавочки и направился домой. Проходя мимо соседского дома, издали мне на глаза попалось огромное белое пятно, которое виднелось на крыше подвала. Мне показалось, что это обман зрения. Решил свернуть в ту сторону и пройти мимо этого пятна. На подвальной крыше, загнувшись в три погибели в известной позе, толстая девица в прозрачной юбке, из-под которой и светилось это самое белое пятно, наводила порядок. Удивиться или возмутиться мне не дал детский крик: «Заходи сюда, сука», – раздавшийся из окна квартиры на первом этаже соседнего подъезда: в окне стоял двухгодовалый малец.

Стою на своем балконе. Начался дождь. Свежо и хорошо. С балкона моего открывается вид на бескрайние поля, разделенные одно от другого редкой посадкой. На сколько километров они растягиваются, трудно сказать вообще. Поля, поля и поля. Яблочные сады, пшеница, озимые, виноградники, маленькие речки, поливные арыки… и даль. Взгляд упирается в то место, где сходится земля с небом. Иногда я просто смотрю вдаль: нравится. Сейчас смотрю, и думаю о письме жены, которое получил по электронной почте. Назначила мне встречу. Хочет поговорить. Спрашивает, приеду ли я. Что за вопрос, конечно, приеду, хотя она этого и не заслуживает.

Стемнело. Иду выносить мусор. Бросил пакет в мусорный бак. Промахнулся. Раздался стон, и из-под бака кто-то начал выползать, что-то бурча непонятное. Человек. Думаю, бомж.

– Тихон – это я. Не узнаешь?

– Нет, – действительно не узнаю.

Человек, встав на ноги, в полный рост, не удержался на ногах, и точно бы упал, если б не схватился за мусорный бак.

– Ну, я это… сосед твой.

Не узнаю.

– Возьми меня, – протягивает он мне свои руки, – забери! Доведи до дома…

Он мне кажется демоном, оборотнем, огромным волком, стоящим на двух задних лапах. Я мотнул несколько раз головой, и побежал домой. А позади меня раздавалось: «Тихон… Тихон… иди сюда… иди сюда, Тихон»…

 

 

 

5 апреля 2007 г.