Ответственное поручение

 

 

 

Семён Антипович Тютин был вне себя от счастья. Он первый раз в жизни оказался в компании таких высокопоставленных лиц, и потому весь был наполнен гордостью и предвкушением чего-то особенного. Правда, сначала было ощущение неловкости, сознание своей незначительности среди людей, являющихся новыми хозяевами жизни. Однако после нескольких рюмок по телу разлилась приятная истома, а чувство скованности постепенно начало затухать. Да и то сказать, разве он такая уж козявка? Как-никак, глава администрации, первый человек в районе. Не зря же ему вчера позвонил помощник губернатора Прошкин и сообщил, что ожидается приезд высоких гостей из Москвы.

– Вот думаем к тебе в район свозить, – сказал Прошкин. – Ты там постарайся, не подведи. Знаешь, кто едет? Сам Василь Нилыч!

– Как? Сам Лбищев?

– Точно. Лично едет, – послышалось в трубке. – Так что ты смотри. Сумеешь угодить гостям – перед тобой дорога в рай откроется. А нет – сам знаешь. Понял?

Семён Антипович от потрясения потерял дар речи и лишь оторопело кивнул. Василь Нилыч Лбищев был не просто большим человеком. Фамилия его была занесена в энциклопедический словарь. Поэтому в глазах Тютина он представлял собой высшую ступень человеческого развития.

– Понял? – прогрохотал в ухе голос Прошкина. – Тютин, ты слышишь?

– Слышу, слышу, – прошептал глава района. – Всё сделаю, оправдаю, заслужу.

– Ну так я передам губернатору, что ты нас ждёшь завтра. Часикам к двенадцати и подъедем. Ну, будь!

 

Когда на следующий день кавалькада шикарных иномарок подкатила к зданию администрации района, местное начальство во главе с Тютиным уже стояло у входа, ожидая высокого гостя.

Высокий гость оказался низеньким рыжеватым мужичком с царственной осанкой. Встречающие застыли по стойке «смирно», а Тютин подскочил к Лбищеву и рассыпался мелким бесом, благодаря его за оказанную честь. Василь Нилыч показал себя настоящим демократом. Он небрежно протянул Тютину руку, затем похлопал его по плечу, чем вызвал молчаливое восхищение в глазах окружающих.

– Ну-с, дорогуша, показывай своё хозяйство, – произнёс он тонким голосом. – Мне рекомендовали тебя как лучшего хозяина в районе. И приватизацию, говорят, проводишь активно...

Через несколько минут гости неторопливо рассаживались в зале для совещаний, где всё было готово для обильного обеда на двенадцать персон. Тютин примостился в уголке, почтительно слушал посыпавшиеся как из рога изобилия тосты и наблюдал за высоким гостем, чтобы вовремя успеть уловить любое его желание.

Заметив, что у Василь Нилыча кончилось виски, Семён Антипович молнией метнулся к дорогому гостю, чтобы наполнить его рюмку. При этом он неловко задел рукой бутылку «Швебса» и опрокинул её. Хорошо, что бутылка была почти пустая, и на скатерть пролилось лишь немного пенящейся жидкости. Но и это повергло Тютина в паническое состояние.

– Ради бога, простите, Василь Нилыч, – забормотал он, стряхивая с пиджака гостя несуществующие брызги. – Ради бога, нечаянно...

– Да брось ты, – отмахнулся Лбищев. – Где пьют, там и льют. Пустое.

– Я сейчас, я быстро. Сейчас скатерть сменим.

– Брось. Мы не на дипломатическом приёме.

Он встал и, пересев на другое место, позвал Тютина:

– Садись со мной, хозяин. Что ты всё в уголке прячешься. Ну-ка, выпьем с тобой.

– За вас, дорогой Василь Нилыч! – торжественным тоном сказал Семён Антипович и, стоя, залпом выпил наполненную до краёв рюмку.

Лбищев еле заметно улыбнулся и, чуть пригубив, промолвил:

– А ты, Тютин, я вижу, настоящий русский. У нас, у русских, гостеприимство всегда было на первом месте. Я доволен, что на местах у нас такие кадры, – обратился он к губернатору Бабкину. – Цените таких людей. Кадры решают всё.

– Совершенно с вами согласен, Василь Нилыч, – проговорил Бабкин с какой-то особенной выразительностью, будто поддерживал очень оригинальную и глубокую мысль. – Тютин у нас – лучший глава района. Собираемся взять его в область.

– Вот и прекрасно, – равнодушно бросил Лбищев и потянулся к блюду с крабами.

Тютин до конца обеда просидел, стараясь не вмешиваться в общий разговор и, не отрываясь, преданно смотрел на своих гостей. Он вовсе не обиделся, когда высокий гость то ли в шутку, то ли по ошибке назвал его Семёном Антилоповичем.

 

После обеда все прошли в бильярдную. Вот тут-то и началось самое интересное. Приехавшие дурачились и обсуждали, на каких условиях и кому играть первую партию. Тютин великолепно чувствовал себя в роли радушного хозяина, сумевшего угодить дорогим гостям. Вот, наконец, было принято решение провести матч «Москва – Бирск». Столичную команду возглавил Василь Нилыч, а играть должен был его референт Наумкин. Бирской командой стал руководить, естественно, Бабкин, а выступать за неё вызвался Прошкин. С весёлым гомоном высыпали на стол шары. И тут Семён Антипович ощутил первый удар судьбы – не хватало одного шара. И хотя он стремительно облазил все уголки бильярдной, злополучная пропажа так и не нашлась. Глядя на разочарованные лица гостей, Тютин почувствовал, как резко и противно заныло у него под ложечкой. День, так счастливо начавшийся, из-за какого-то паршивого шарика мог принести много неприятностей.

– Ну что ж, жаль, жаль, – посетовал Василь Нилыч, откинувшись в глубоком кресле. – Значит, матч века отменяется. Жаль...

И тут Тютин решился. Вернее, решилось его внутренее «я», потому что Семён Антипович так и не понял, какая сила вынесла его в центр комнаты и каким образом вырвались из него слова:

– Нет, дорогие гости, матч не отменяется. Я виноват, я и исправлю. Минутку...

Тютин, словно кузнечик, прыгнул на бильярдный стол и свернулся клубочком. Тесно прижав руки и ноги, он стал точь-в-точь как бильярдный шар. Гости сначала опешили, а когда шар покатился по зелёному сукну и пискнул голоском главы района: «Игра начинается!», бурно зааплодировали. Краем глаза Семён Антипович уловил благожелательную улыбку Лбищева и сжался ещё сильнее, переполняясь тёплой радостью и восхищением от своей находчивости.

Больше он ничего уже не видел. Только ощущал посыпавшиеся на него со всех сторон удары судьбы и кия. Мысли в голове перепутались, и он бестолково катался по столу. Вдруг раздался громкий возглас Бабкина:

– Тютина пятым от борта!

Семён Антипович осторожно приоткрыл один глаз и увидел стремительно приближающуюся пасть лузы. Он куда-то провалился, но не разбился, а упал на мягкую сеть, приятно охватившую его со всех сторон. Игра продолжалась, но Тютин в ней уже не участвовал. Он был в объятьях блаженного покоя и наслаждался от души. Затем он услышал голос Бабкина:

– Семён Антипыч, как ты там? Вылазь, мы проиграли.

Тютин полез вверх по верёвочной сетке и осторожно выглянул из лузы. Над столом он увидел улыбающееся лицо Лбищева и его протянутую руку. Тютин ухватился за эту руку и выбрался на стол. Василь Нилыч одобрительно похлопал его по плечу и пророчески произнёс:

– Далеко пойдёшь. Молодец. Одобряю.

Семён Антипович спрыгнул на пол и очутился в кольце поздравляющих. Ему жали руку, благодарили, ставили в пример, обещали любую помощь в будущем...

Бабкин выразил общее мнение, расцеловав Тютина в обе щёки:

– Ты, Семён Антипыч, – незаменимый человек. Ты – наша палочка-выручалочка. И не стыдно было скрывать от нас такие таланты. Ну, артист!

После того, как он немного пришёл в себя, Тютин предложил обмыть победу столичной сборной, и это предложение было с восторгом принято. Компания вернулась к столу, и застолье продолжилось.

 

Когда, наконец, заплетающимися языками было предложено выйти на свежий воздух, а заплетающиеся ноги претворили это намерение в жизнь, Тютин, который больше уже не конфузился и выглядел хлебосольным хозяином, высказал новое предложение:

– А может, хватит на сегодня работать, Василь Нилыч? Сделано много, не грех теперь и отдохнуть. Предлагаю рвануть на рыбалку. Таких карасей, как у нас, вы, Василь Нилыч, нигде больше не увидите. А сомы, так те даже на телеге не умещаются. До двадцати пудов вымахивают.

– Ура Тютину! Качать палочку-выручалочку! Даёшь сомов! – взлетели в воздух восторженные крики.

Взревели моторы – и вереница лимузинов исчезла в поднявшихся клубах пыли.

 

За рекой догорала вечерняя заря. Было тихо и тепло. По воде то там, то здесь расходились круги от рыбьих губ. Гости уселись на портативных креслах, которые были доставлены сюда ещё утром, и предались задумчивому созерцанию. Тютин достал из багажника складные удочки и самую лучшую, изящную, но крепкую, вручил Василь Нилычу. Только тут обнаружилось, что забыли наживку. Двух шофёров отрядили в ближайшее село за червями, а сами пока принялись ловить на хлеб. По закону подлости клёва не было, и постепенно то один, то другой из рыбаков разочарованно откладывал удочку в сторону. Не сдавался только Лбищев, оказавшийся заядлым рыбаком, да сам Тютин, которому неудобно было в этой ситуации сматывать удочки.

Василь Нилыч напряжённо всматривался в ярко-красный поплавок и обиженно повторял:

– Ну, что же не клюёт? А, Тютин? Ты же обещал такой клёв, что всё забудем. Где же твои сомы? На что они ловятся-то?

– На живца, Василь Нилыч, – откликнулся Семён Антипович.

– На живца? А где его взять? Ну придумай что-нибудь, Тютин. Ты же наша палочка-выручалочка.

– Да что же я могу тут придумать, Василь Нилыч? На нет и суда нет. Я ведь не господь бог, – легкомысленно сказал Семён Антипович.

Тут Бабкин отозвал Тютина в сторону и прошептал ему на ухо, еле сдерживая ярость:

– Ты что, с ума сошёл? Ты кому это «нет» говоришь? Василь Нилычу? Всех нас под монастырь подвести хочешь? Немедленно достань живца...

– Да где же?

– Не хочу ничего знать. Надо – значит надо...

Семён Антипович измученно улыбнулся. В голове было туманно и карусельно. Внезапно его ужаснула кристально ясная мысль, что он может вызвать неудовольствие Лбищева. Лбищева, который, можно сказать, к нему, как к сыну...

– Василь Нилыч! – метнулся Тютин к влиятельному гостю. – Эврика!

– Что?! – встрепенулся Лбищев.

– Эврика! Нашёл! Есть живец! Да я за вас жизни не пожалею, не то что какого-то живца.

Тютин энергично вытащил удочку Лбищева, зацепил себя крючком за пояс и, бросившись в воду, отплыл на длину лески.

– Удачной рыбалки вам, Василь Нилыч! Ни хвоста вам, ни чешуйки! – преданно крикнул он и, сделав глубокий вдох, нырнул в мутную воду.

Слегка отрезвев от холодной воды, Семён Антипович рванулся было вверх, но вовремя взял себя в руки и преодолел слепой инстинкт самосохранения.

«Увидев, как я ему предан, на какие жертвы иду ради него, Василь Нилыч, конечно, не оставит меня прозябать здесь, в районе. Как пить дать, в область скажет перевести, – размышлял Тютин. – А что? Преданные люди везде нужны. Василь Нилыч это понимает. А вдруг... Вдруг он захочет взять меня с собой в Москву?»

Предаваясь таким размышлениям, Тютин извивался на крючке и чувствовал себя на седьмом дне от счастья. От радужной ослепительности возможных перспектив он даже зажмурился. А когда открыл глаза, то увидел перед собой огромную соминую пасть. Он закричал, выпуская воздушные пузыри, замахал руками и... проснулся.

В комнате насточиво звонил телефон. Семён Антипович вытер дрожащей рукой вспотевшее лицо и взял трубку.

«И приснится же такая чушь», – подумал он облегчённо и произнёс:

– Слушаю.

– Алло, Семён Антипыч? – послышалось в трубке. – Прошкин говорит. К нам завтра комиссия из Москвы неожиданно прибывает. Так мы тут решили их к тебе свозить. Смотри, не подкачай. Бабкин на тебя надеется...

 

 

 

Май 1998 г.