HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Иван Самохин

Биомасса

Обсудить

Рассказ

 

Купить в журнале за январь 2019 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за январь 2019 года

 

На чтение потребуется 15 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 5.01.2019
Иллюстрация. Название: «Юноша с кошкой» (1868 г., фрагмент). Автор: Пьер Огюст Ренуар (1841–1919). Источник: http://newlit.ru

 

 

 

В школе всего навалом – и мыслей и эмоций, особенно эмоций. Вроде, всё нормально, но устаю как не знаю кто, особенно на переменах. С друзьями прикольно, но иногда хочется, чтобы они… ну, не знаю, бойкот мне, что ли, устроили… Как бы мы потом здорово пообщались! Я бы рассказал им, что я чувствовал во время бойкота и всё такое… А с некоторыми – ну, то есть, с одним – мне бы вообще хотелось пробыть рядом всю жизнь. Просто свернулся бы калачиком и лежал. Жаль, что мы всё время в толпе, всё время вместе. Мне вообще кажется, что я мог бы быть очень счастливым и никому при этом не мешать. А потом я бы научился скрывать своё счастье, и мне бы никто даже не завидовал… Но сейчас я очень выматываюсь, очень… Зачем нам дом? Наверное, для радости или хотя бы для отдыха. Это тот самый «глаз бури», о котором нам рассказывали на географии: тихое местечко в середине торнадо. Не райское, а просто тихое, но тому, кого покрутило в торнадо, оно должно казаться райским. Но я… я, наверное, даже не о тишине. Мне просто хочется, чтобы дома я мог расслабиться, пожить без внутренних бурь. Мне это необходимо. Я хочу пройтись по квартире голым, укусить кота за шерсть, поваляться в постели, послушать музыку… А там она, биомасса

 

Нет, не хочу про эту тварь, лучше про друзей! Друзья иногда подкалывают меня: мол, у тебя нет девушки. Я напоминаю им, что у них её тоже нет, и они замолкают. Ну, если честно, мне и правда лучше с ребятами. Да и чего здесь хитрить. Я общался с девушками, и это было довольно приятно, но с самого начала немножко бессмысленно. С ребятами у нас общение ради общения, отсюда и лёгкость, и смысл. А с девушками… Когда одна из них мне предложила остаться «просто друзьями», я безумно обрадовался. Сказал ей, что вся прелесть дружбы именно в её простоте, что ничего столь же приятного и высоконравственного нет и не было, что я считаю это «безусловным повышением» и «причислением к лику святых». Да, я так и выразился, я же говорил, что склонен нести чушь… Она посмотрела на меня и ушла. А друг пощупал бы мой лоб, и мы бы пошли гулять. Вот вам и разница.

 

Потом была ещё одна, и с ней было легко, как с друзьями, а иногда вообще невесомо. Но однажды я проснулся и ощутил, что не помню, как себя с ней вести… Как получать с нею радость… Просто перестал звонить и отвечать на звонки, а когда она в школе подошла ко мне, понёс такой запредельный бред, который и друзья бы не оценили… Я тогда грустил, а сейчас уже нет. Мне кажется, что я радовался ей, вот именно ей самой, а она… Понимаете, той осенью, когда ей захотелось со мной встречаться, я был немного другим. Похудевшим. Она, помню, сказала мне, что я похож на актёра Джонатана Брэндиса. Я потом нашёл его в Интернете, посмотрел в зеркало и решил, что да, похож. Он мне вообще понравился, показался хорошим другом. Жаль, что повесился…

 

На даче я действительно скинул вес, хотя ел очень много. Но это была здоровая сбалансированная пища, а не та, которой меня пичкает биомасса. Ещё бабушка пела мне всякие колыбельные: про казаков, про бродягу, про молодую пряху, про простор речной волны. Там, где про волну, мне нравилось, когда пират бросает женщину в забор. Меня прямо колотило от хохота. Потом оказалось, что не в забор, а за борт, и мне стало её жалко. Вообще так трогательно, когда тебе поют колыбельные в четырнадцать лет. А однажды бабушка заснула, и я допел колыбельную за неё. Это, наверное, было ещё трогательнее. А когда к нам зашла соседка, бабушка налила мне и ей самодельного ликёра из черноплодки. Я выпил всего полрюмки и начал нести какую-то чушь про молодость. Про то, какие они будут молодые, про Бенджамина Бартона, про группу «Алфавиль», про алмазы под солнцем. Они обе ничего не понимали, но соседка смотрела на меня со стыдом, а бабушка с умилением. За это я нарвал ей в саду разноцветных пионов, допил свой ликёр – и вдруг закружил её в танце. Она как-то уютно, совсем не по-стариковски кряхтела, охала-ахала и даже смеялась, а соседка, вроде, ушла, когда я рвал пионы.

 

Раньше бабушка пыталась уговорить биомассу, чтобы та отпускала меня летом на дачу. Но та ей: «Пусть здесь», и всё. Да, именно так – «Пусть здесь!». Она вообще ненавидит глаголы. Вернее, какое там ненавидит, это ей не под силу. Просто не использует. Они же отвечают на вопрос «Что делать?» или хотя бы пытаются, а она просто существует, и всё. Просто тупое, вялое, вонючее существительное. У Чехова или у кого-то там есть рассказ про бочку и гараж, довольно странный, но серьёзный. Раньше в гараже стоял мотоцикл, который всё время куда-то уезжал и возвращался с новыми мыслями, с новыми эмоциями. И делился ими с гаражом, вернее, они переходили к гаражу как бы сами по себе. А потом мотоцикл то ли угнали, то ли продали – и в гараж зачем-то поставили бочку с тухлой рыбой. И эта бочка начала убивать гараж, заванивать его душу. Чтобы совсем не провонять, гараж себя сжёг… Наверное, моим мотоциклом был отец, но я вообще ничего о нём не знаю. Могу спросить у бочки с тухлятиной, но ведь она начнёт что-то говорить, а я не хочу её слушать! Однажды я зашёл и увидел, как она что-то рвёт. Теперь мне кажется, что это были его фотографии, хотя мало ли, что она могла рвать… Ну если я должен был пойти в кого-то из родителей, то это точно он. Я люблю его за это, просто обожаю! Хотя, может быть, я что-то среднее между ним и биомассой, но тогда выходит, что он вообще супер. Но зачем он тогда с ней связался, пусть даже на одну ночь? Она, возможно, раньше была не такая жирная, но тупой и вялой была всегда, тут уж сомнений нет. Может, как-нибудь спрошу у бабушки.

 

В детстве я с ужасом ждал смерти кого-нибудь из родных. Учительница сказала нам, что только это настоящее горе, а всё остальное – чепуха. И вот я несколько лет ждал этого горя, этого невыносимого страдания. Мне хотелось, чтобы умерла биомасса: если страдания всё равно не избежать, то пусть умрёт нелюбимый член семьи! Я тогда ещё не замечал её тупости – наверное, потому, что сам был тупой. Но меня уже бесила её вялость, раздражал её пот, её жир. Я не понимал, почему она не худеет, почему не улыбается, не поёт. В общем, она не умерла. Умер дедушка. Я любил его только за то, что он любил бабушку. Но ведь всё равно любил – а он умер! И как только это произошло, я приготовился к чему-то хуже смерти, хуже боли во всех зубах одновременно. Но мне было только чуть-чуть грустно и немножко страшно за бабушку. Я иногда страдал в сто раз сильнее вообще без всякого повода! На похоронах я расплакался, но это были самые обычные, самые знакомые слёзы – текли наружу, а не внутрь. Мне не только не стало хуже, а наоборот, с этими слезами уходила даже та первая маленькая грусть. А на поминках я уже уминал пирожки и думал о том, как поглажу одного из трёх котов, бродивших по ресторану. Потом я где-то месяц ждал обещанного страдания, но оно не пришло. Моё горе горевало как бы само, без меня, то есть его не было. Учительница нам врала – только зачем, зачем?! Добрее я не стал, лучше тоже. Я теперь вообще не знал, чего мне в жизни бояться, кроме собственной смерти…

 

«Кого ты больсе любись, малысь?..» Можно и ответить. Говорят, нельзя сравнивать любовь к родственникам и, например, любовь к музыке. Типа, это явления «разного порядка». Бред! Просто нужно быть честным. Капля росы и мой ранец – это вообще разные агрегаторные состояния, но мы же можем сравнить их размеры. Озвучивать необязательно, но признаться самому себе – можно и даже нужно. Для меня, например, на первом месте один из друзей (который об этом не знает). На втором – музыка, причём обязательно в одиночестве, иначе какой смысл? На третьем – бабушка и кот. Попробуйте забить в Интернете слово «англичане», вам выплывет всякая шалупонь. Королевы, футбольные фанаты и тому подобное. А потом забейте слово «британцы». Вам выплывут эти восхитительные серые рожи. А когда ему лень мяукать, он просто открывает рот. А потом падает. И всё, у меня эстетический катарсис. Всегда! На четвёртом месте у меня друзья и не то чтобы чтение вообще, а несколько любимых книг. Если книга не греет мне душу с первых страниц, я её бросаю. Так бывает чаще всего. Но если уж согрела, то проглатываю за один вечер и тут же перечитываю. Иногда раза три или четыре. Потом ищу на неё в Интернете отзывы, рецензии, могу даже сам что-нибудь написать, но лучше бы без этого… Потом перечитываю книгу ещё раз, и, знаете, иногда вообще её не узнаю, но влюбляюсь в неё ещё больше. Если есть фильм, то смотрю его, но вот это уже зря. Я либо разочаровываюсь, либо настолько захлёбываюсь в обожании, что со мной становится трудно… Например, после «Гарри Поттера» я так и не смог удержать крышу, хотя честно пытался спастись учебниками – нашими, не волшебными. Как бы не так! С друзьями тогда ни про что другое говорить не получалось. Они мне про девушек, а я им про фениксов, понимаете? Они мне там, скажем, про футбол, а я им – про летающую метлу, про шары с крыльями… А когда я начинал отвечать какой-нибудь параграф, то сам не замечал, как съезжал на историю магии или на состав приворотного зелья… В конце концов, биомассу вызвали… нет, не к классному руководителю и даже не к директору. Берите выше: к психологу!

 

Может быть, её бы вообще не вызвали. Учителя надо мной только хихикали или как-то смущённо удивлялись. Но однажды нам дали психологический тест и попросили нарисовать дом, дерево и человека. Я нарисовал замок «Хогвартс» и гремучую иву из второго фильма, а про человека забыл. А нет, не забыл! Просто никак не мог решить, кого мне нарисовать: Луну Лавгуд или Хагрида. Для меня это тогда было принципиально. Тест у нас проводила наша классная, Татьяна Владимировна. Я сказал ей, что просто не решил, не успел решить. Она обещала предупредить психологиню и, может быть, предупредила. Но той было всё равно, её волновало, что человек не нарисован. Это почему-то значило, что я забыл, именно забыл его нарисовать. Пошёл слух по школе. Кто-то из учителей ужасался, кто-то реагировал интереснее. Учительница литературы сказала мне, что я, наверное, «из тех господ», которые не вспомнили о старом слуге в чеховской пьесе. Я пришёл в восторг от этого сравнения и согласился, что просто забыл. Согласился и засмеялся от нахлынувших образов. И вот тогда вызвали её…

 

Пришла. Припёрлась. Не потому, что хотела или считала нужным, а просто припёрлась. Ей, видите ли, сказали… Мы сидели в кабинете вдвоём, я и Елена, психологиня. Плюс биомасса. Психологиня была очень молодая, да и сейчас, вообще-то, не старая, всего на год старше. Я подумал, что она, наверное, даже не годится мне в матери. Эта мысль меня взбесила. А которая слева, значит, годится – просто потому, что умудряется не сдохнуть уже лет сорок или сколько ей там. И потому что я из неё вылез… Мне захотелось отвлечься. Я в шутку спросил себя, а чем всё-таки биомасса лучше Елены – и даже придумал какую-то глупость. А тем временем Елена устанавливала контакт. Рассказывала биомассе про себя, про школу, про опоссума. Я узнал, что опоссумы не любят, когда их берут на руки. А биомасса, наверное, решила, что это имя кота или хомяка… Потом Елена заговорила о человеке, который забыл нарисовать человека. То есть обо мне. Кстати, перед этим она спросила меня, может ли быть сегодня «предельно искренней». Мне показалось, что моё мнение ей небезразлично, но что поступит она всё равно по-своему. Я не знал, что сказать, поэтому ответил то ли вздохом, то ли улыбкой… Елена тоже улыбнулась и стала произносить много умных слов: «акцентуация», «лабильно-сизитивный тип» и так далее. Впрочем, она их объясняла, поэтому я её понимал и даже пару раз узнал в них себя. Но она говорила всё это для биомассы… Та сидела, как обычно, тупая и вялая, только слегка прихорошившаяся. Не кивала, не качала головой, не переспрашивала. Я вот сейчас думаю, что это её вечное выражение лица вполне можно было принять за усталость или, там, за плохое настроение. Но это если с ней не жить, не слышать её… А Елена как раз хотела с ней поговорить, расспросить обо мне… какие эмоции, как ей кажется, у меня доминируют и не диагностирована ли у меня гиперфункция щитовидной железы. Биомасса ответила, что проверяет мой дневник каждый день, а деньги на охрану сдаст на следующей неделе. Елена растерялась, подумала, наверное, что эта дура плохо слышит или волнуется. Но я сказал как есть: «Doctor, it doesn’t understand you». То есть, «доктор, оно вас не понимает». Елена вздрогнула. Она знала английский, однажды заменяла у нас. Но мне показалось, что она растерялась ещё больше. Пыталась возмутиться, потом улыбнуться, потом встала и подошла к окну. Вернулась она новой, очень серьёзной, совсем не улыбчивой. Говорила с биомассой уже без всяких терминов. Спрашивала, какие у неё отношения с сыном, чем я интересуюсь, как рос, ходил ли в детский сад, есть ли у меня отец… Когда кого-то переполняют эмоции, но он их зачем-то скрывает, я это очень хорошо чувствую. Они как бы становятся моими. С Еленой было, вроде бы, всё в порядке, но я чувствовал, как она заболевает, как за секунду стареет на несколько часов. Она ещё раз спросила у биомассы, какие у неё отношения с сыном. Биомасса кивнула и засопела, но таких ответов Елена уже наслышалась. Ей был нужен хотя бы один нормальный, со словами. Биомасса перестала сопеть, поморщилась от необходимости задуматься – и вдруг взяла и ответила, ясно и коротко:

 

«Я – мать».

 

Это был занавес! Я хотел тихо, почти вежливо поаплодировать, но меня разобрало. Я задрожал и стал хлопать как умалишённый, до какого-то хлюпанья и до боли в зубах. Когда я промахнулся и долбанул себя по локтям, стало ещё смешнее. Я вспомнил лицо биомассы и представил лицо психологини. Решил, что это для неё, для психологини, наверное, слишком: сначала рисунок без человека, а потом тупость и истерика. Ещё ладно бы что-нибудь одно… Я уже досмеивался, приходил в себя и, помню, собирался даже чмокнуть биомассу. Мне не хотелось – просто казалось, что сейчас, в таком настроении, мне это будет не слишком противно. И всё бы случилось, но зачем-то я на неё посмотрел. Увидел это вялое лицо, недостойное даже своей тупости. Я столько всего перечувствовал, а она осталась такой же. Сидела тут, понимаете ли – тупая, вялая, жирная. Да, я не поцеловал её и не хотел целовать, но я… ну, как бы счёл это возможным. Впервые, наверное, лет за восемь, понимаете? Она обязана была это почувствовать, как угодно, хоть сердцем, хоть спинным мозгом, мне плевать! Это её прямая обязанность, если уж у неё на меня столько прав!

 

Прошёл почти год. Я зашёл на кухню хлебнуть воды. Только выпил, как притащилась она. Я сразу захотел уйти, но решил остаться, чтобы не услышать её мерзкого «Куда?». Писклявого и безразличного. Хотя пищать она, кажется, уже давно разучилась. Её голос теперь ничего не выражал, кроме какого-то равнодушного властолюбия, вот этого вот наглого «Я – мать». Я лежал на диване и смотрел на неё, потому что книжка осталась в комнате. А она мыла посуду и мучила меня… Наконец меня спас кот. Он пришёл и не уходил, такой утренний. Мурчал, тёрся об стол, трогал его лапкой, похожей на веточку вербы. А потом подставил брюшко. Это бывает не так часто, поэтому надо было спешить. По ощущениям – как воротник из норки, только живое, благодарное. Вдруг мне стало холодно от ужаса. Я понял, что она… собирается его утопить! Я не видел её глаз и вообще на неё не смотрел – просто понял, почувствовал! Ведь Меркурий такой красивый и не ловит мышей. Он не нужен этой тупице, непонятен и не нужен. Непонятен – и значит, не нужен! Я увидел его в чёрной воде в целлофановом пакете и её отвратную рожу, как бы следящую, чтобы пакет дошёл до дна. Мне хотелось увидеть в пакете её, но я видел только Меркурия, живого Меркурия. Он лежал и осматривал окружившую его черноту, почему-то не с тревогой, а с каким-то нежным любопытством. Потом пакет как будто застекленел и начал покрываться трещинами, и в них стала просачиваться чернота, становясь ещё чернее и холоднее. А Меркурий лакал её розовым язычком и наливался смертью. А эта вялая мразь… Я схватил Меркурия и побежал прочь из квартиры. Прижимал его к сердцу и заставлял немножко попискивать, чтобы не забывать, что он живой. Прибежал к бабушке, отнёс на кухню. Он лакал водичку, а я смотрел на него и боялся, что она начнёт чернеть…

 

И вот она лежит, как кто-то там сказал, «холодная, восковая». Да мало ли кто лежит холодный и восковой… Лёд, к примеру, или воск. Подходят ко мне, говорят крепиться, не падать духом. Или молчат. Наверное, думают: мать не справлялась с сыном, зато он с ней справился – или что-нибудь позабавнее. Хотя откуда им знать… Я вообще ни при чём. Привязал её ночью, разбудил «Богемской рапсодией» и высек. Этой противной белой верёвкой, похожей на расплющенную глисту. И только по заду, даже не по совсем голому. И вдруг – мёртвая, как-то странно… Вот, поди ж ты, съехались же посмотреть, вон кто-то даже похлипывает, а кто-то даже на умного похож. Эти, которые похожи на умных, наверное, имели к ней научный интерес, как к какой-нибудь мошке-даздраперме, наблюдали при жизни за ней. Один разочаровал: подошёл и чмокнул её в лобешник. Я даже в церкви ничего не поцеловал, хотя там всё серебряное и к тому же меня просили поцеловать. Вежливо, несколько раз. А здесь уж точно не серебро и к тому же никто не просит. А ещё она начинает вонять… Пердеть кожей… Или я, может быть, должен не замечать этого, может быть, мои ноздри ведут себя безнравственно? Может быть, я должен, обязан ощущать аромат фиалки или там, на худой конец, сушёных подберёзовиков? Но передо мной труп, и он воняет. Если я не научусь принимать такие простые факты, то сам сдохну по кадык во лжи… За что мне благодарить эту… набальзамированную требуху? За этот мерзкий жирок, за ненависть, за то, что я не счастлив, а всего лишь доволен жизнью? За то, что моя так называемая светлая голова ничего не освещает? А раскройся я кому-нибудь, излей душу – в неё бы напустили слюней. Это уж обязательно! Типа, если стараюсь полюбить, значит, уже люблю и тому подобное. Да не полюбить я стараюсь – я что, совсем сбрендил? Вы меня вообще слушаете?! Не полюбить, а забыть! Даже не её саму, а то, что я из неё вылез. Уж лучше быть из дерева, из глины. Но при этом всё равно чувствовать! Обязательно чувствовать!

 

Через секунду я подумал, что она ведь, наверное, посмела оставить мне квартиру. И ведь мне, наверное, предлагается сделать из этого какие-то выводы, что-то там осмыслить. Это как... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2019 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за январь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению января 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Актуальные букмекерские конторы для профессионалов для ставок на спорт
Поддержите «Новую Литературу»!