Конец круга

 

 

 

Начались сборы: сумка, бельё, рубашки, тапки. Год назад ездили в трудовой лагерь на месяц, опыт есть. Книжки? Ну, словаря хватит, толстенный, можно изучать вечно и никогда не надоест. На шестнадцать лет подарили импортный бритвенный станок, он почти не использовался. При всём желании найти пушок над губой можно было редко, но это вещь обязательная для любого мужчины. Так, паспорт, расчёска. Эх, жалко мать красную олимпийку постирала, настоящий «Адидас», даже модник Мишка завидовал. Так, вроде всё.

Деньги. Они с мамой несколько месяцев откладывали на палас. Вернее, откладывала мама, но Антон тоже якобы участвовал в процессе накопления и уже ходил в «Ковры», приценивался. В комоде, глубоко закопанные под постельное бельё, лежали пять «полтинников». Антон достал деньги, пять зелёных хрустящих банкнот, немного поколебался, засунул одну обратно, остальные – в карман.

Теперь надо маме письмо написать, чтобы в милицию не звонила и, вообще, чтобы не искала. Что же написать? Да покороче. Антон взял ручку, бумагу и быстро начал писать:

 

«Мама, я всё знаю про свою болезнь, мне осталось жить полгода, это неизлечимо. Не хочу умирать в больнице, не хочу, чтобы ты тоже мучилась. Я лучше уеду, со мной всё будет хорошо, не ищи меня. Я взял 200 рублей. Я буду работать и обязательно пришлю обратно, купишь палас. Со мной, правда, всё будет хорошо, не волнуся.

Твой я.

Я буду тебе иногда звонить».

 

Антон перечитал, вставил в слове «волнуся» букву «й», положил записку на трюмо в прихожей, обошёл, прощаясь, квартиру. Ещё раз глянул на кухонный стол, вспомнился таракан. Куда он делся? Наверно, уже у соседей. Всё-таки странно, что отвратительная, вообще-то, тварь помогает принимать решения. Накинув влажную ещё, но слишком модную, чтобы оставить, «адидаску», Антон вышел из дома.

 

Куда? Ну, сначала на автовокзал, на автобус, потом аэропорт, потом? Потом решим, куда билеты будут.

Покидая двор, Антон обернулся. Всё как обычно: малыши с мамашами возятся в песочнице, рядом нервно дёргают хвостами кошки, пытаясь нагадить в тот же песок, рябая толстая тётка из соседнего дома вешает бельё, дядя Вася опять безуспешно пытается завести свой горбатый «Запорожец». Ещё утро и все знакомые ребята учатся или работают. Пусть, так лучше. Даже с Валеркой не стоит прощаться.

Из груди к горлу подступил комок. Нет, вперёд, до автовокзала шагать пять минут. Быстрым юным шагом Антон прошёл два квартала, удачно сел на отъезжающий автобус и покинул город, дом, маму, школу, ребят, Таньку, деда с бабушкой, кружок немецкого. Он покинул всё, чем жил эти уже целых семнадцать, ведь немало, лет.

Целый час дороги до аэропорта Антон представлял, как придет мама и прочитает его записку. Он мысленно убеждал мать в правильности своего решения, просил её не беспокоиться, а деньги он обязательно пришлёт обратно. Ведь Антон заработает, он уже работал прошлым летом на хлебозаводе и, помимо прочего, купил маме духи и тушь для ресниц. А когда устроится на новом месте, обязательно позвонит маме.

Юноша искренне верил, что так будет лучше. Он переживал за серьёзную для него сумму, взятую без спросу. За то, что принял решение уехать, не посоветовавшись. Антон не видел особых сложностей в трудоустройстве, где его никто не ждёт, в новом месте жительства, которого, вообще-то, нет. Ему всерьёз думалось, что он сможет работать до последнего дня своей болезни. И, если умрёт, то быстро и спокойно, не доставляя никому лишних хлопот. Антон так убедительно всё в мыслях объяснил маме, что нисколько не думал, что его будут искать. Он очень стремился убежать от Судьбы, совсем не зная, что так не бывает. Антон и впрямь этого не знал, а потому и шёл к цели, уверенно и спокойно. Человек хотел жить. ЖИТЬ! И никто не мог ему помешать.

 

Аэропорт встретил Антона привычной толчеёй. Ольга Львовна летала с сыном в Одессу, на месяц, правда, было это уже давно. Помнилось только, как во время полёта закладывает уши, везде много народа, что после купания очень хочется есть, а в «Аркадии» поджаривали на углях безумно вкусные сосиски. Ещё вспомнилась очень крупная, как тогда казалось, тётя Рива, у которой они почему-то жили. А какой вкусный компот из черешни у неё был! А что, может, в Одессу?

Направляясь к кассам, Антон обнаружил, нет, не очередь, и даже не толпу, а просто скопище людей. Ни окошек касс, ни кассиров в них не увидеть, они лишь угадывались по неимоверной плотности в этих местах желающих улететь. Измождённые и обречённые на неопределённое, но однозначно долгое стояние за заветным билетиком, люди были похожи на единый организм. Лишь одна цель связывала весь этот немыслимый муравейник – улететь. Но эта цель была главной для сотен присутствующих и чётко управляла действиями всех и каждого в отдельности. Как угодно, на чём угодно, можно в обход и на перекладных, но улететь надо непременно. Пытаться, без специальных навыков, хоть как-то приблизиться к заветным окошечкам, было бесполезно и даже опасно.

Антон стоял и не знал, что же дальше? Как он улетит хоть куда-нибудь. Он не знал, что аэропорт принимал, но не выпускал уже вторые сутки. «По техническим причинам» – вежливо-безучастным голосом объявляли о задержке очередного рейса. Причина была в отсутствии керосина на аэродроме, вышла из строя какая-то там распределяющая система и тысячи людей были обречены томиться в «гостеприимно» принявшем их аэропорту. Самое ужасное было в том, что на несколько направлений самолёты почему-то вылетали, и все стремились попасть именно на них, лишь бы вырваться из этого проклятого города. Улететь было почти невозможно, это знали все в аэропорту. Все, кроме Антона, поэтому через час он уже был в небе.