Конец круга

 

 

 

 

Оставив стол неприбранным, они вышли на улицу. Пока шли в самый её конец, дядя Грачик со всеми здоровался. В середине буднего дня почти в каждом дворе кто-то был. И что, никто не работает? А на что же они живут? Грачик приветствовал всех по-разному: Гамарджоба, Михо; хайльхонекер, Яша, потом зайду; здоровэньки, Гала; салям, Мустафа; здравствуй, Оля; здравьжелаю, Геннадий Григорьевич; чещь, Марек, некогда сейчас. И все неизменно отвечали ему: балус, Грачик. Так было принято в этом маленьком дружном Вавилоне, уважать друг друга и здороваться на языке встречаемого. Ведь это несложно, но полезно.

И вот притулившийся под самой горой, несколько облезлый дом, 2б.

– Тамара Михайловна, жильца привёз, – закричал Грачик, смело отворяя калитку. – Здравствуйте, как здоровье? Верочка ещё не приехала? Парня вот определите, куда ему? Я вечером с деньгами приду, – сказал он вышедшей из дома пожилой и полной женщине с усталыми глазами.

– Хорошо, Грачик. Верка завтра должна приехать. Проходи, милок. Как тебя зовут, ты надолго?

– Антон его зовут, недели на две. Ну, всё, я вечером зайду.

– Иди, иди, Грачик, спасибо, разберёмся сами. Пойдём, миленький, отдохнёшь, кушать хочешь? – Тамара Михайловна отвела Антона в небольшую комнатку, объяснила, что удобства во дворе, а шуметь нельзя даже днём, закрыла дверь и ушла.

Антон остался один, осмотрелся. Комната небольшая, из мебели – диван, комод, стул и зеркало на стене, неумело обклеенной дешёвыми обоями. Окно смотрело в густую листву большого дерева, как узналось позже, тутовника. Да, по-спартански, зато тихо.

Антон лёг на диван, потянулся. Калейдоскоп событий и впечатлений утомил его, от обильного обеда клонило в сон. Ещё раз потянувшись, он задремал.

 

Проспав часа полтора, юноша стал осваиваться. Разложил вещи в комод, бросил сумку за диван, надел шорты, майку и пошёл в сад. Там было множество ухоженных грядок, плодовых деревьев, а по краю огороженной территории тёк совсем тоненький ручей. Вода выходила узкой струйкой прямо из горы, нависшей над домом. Пробегала под покосившейся оградой, стекала в крохотную, с метр шириной, заводь и, блуждая в сочной траве, опять ныряла под забор. Дальше ручей уходил в овраг и терялся. Интересно, как это вода собирается сверху? Антон решил осмотреть начало источника. Выбравшись за ограду и рискуя сорваться, он стал осторожно подниматься на крутой склон горы. До начала ручья осталось совсем немного, сзади… Антон обернулся. Обернулся и забыл про ручей.

Метров тридцать, да, не больше, отделяло от крыши дома, где его поселили. Крыша была плоской, здесь не боялись снежных заносов. Рядом с одним из её краёв, на покрывале, голая, она совсем голая. Так спокойно, не боясь быть замеченной, впрочем, дом на пригорке, увидеть можно только отсюда. Лёжа на животе, отдав послеобеденному солнцу спину, упругие ягодицы, раскинув руки. Светлые густые волосы укрывают лицо, рядом небольшая стопка одежды. Длинные ноги смотрят на Антона. Немыслимое зрелище! Роскошное обнажённое женское тело, откровенно подставленное солнцу и нечаянному взгляду юноши. Антон вспотел, кровь прилила к лицу, и не только лицу. Пульс застучал в висках, дыхание участилось. Так, сейчас поближе надо подобраться, Антон стал осматривать подступы приближения к умопомрачительному, запредельно притягивающему зрелищу. Внезапно, словно почуяв непрошенный взгляд, женщина протянула руку к одежде. Накинув на себя халат, она стала вставать, одновременно застёгивая несложное одеяние. Лишь на долю секунды сверкнули её внушительные груди и спрятались под покров. Всё, она спускается по лестнице вниз. Антон замер. Нет, не заметила. Какая досада, она ушла, и что было дрыхнуть? Наверняка это чудо пейзажа находилось здесь давно. Пораньше бы сюда залезть, насладиться вдоволь захватывающей и запретной красотой. Ну а сейчас, что тут торчать, вечер уж скоро. Завтра с утра всё будет по-другому, ведь эта прелесть живёт здесь и Антон не упустит момента прочувствовать все как следует.

Вернувшись в дом и пытаясь унять возбуждённую до предела плоть, он стал ожесточённо изучать словарь. Однако буквы сливались, и перед глазами опять возникал, заслоняя всё остальное, этот широкий, волшебно манящий, обнажённый женский зад. И весь немецкий словарь состоял только из слов, достойных описания недавно увиденного, а другие не шли в голову. Нет, так невозможно! Антон вскочил с дивана, бурлящая молодая кровь требовала действий. Долой словарь, на улицу! А вот и хозяйка, очень кстати.

 

– Тамара Михайловна, а до моря далеко?

– Проснулся? Да нет, в твоём возрасте рядом, ну с километр, но обратно в гору возвращаться. Всё время вниз иди и увидишь, только вода ещё холодная. Да, Грачик заезжал. В Тбилиси укатил, сказал, что завтра тебя к Рашиду поведёт. Ты всё же идёшь? Ну, сильно поздно не задерживайся, поужинаешь, если до десяти поспеешь.

– Спасибо, успею, – ответил Антон, уже покидая дом. Молодо, вприпрыжку преодолевая очередную улочку, увидел, наконец, море. Всё-таки здорово, что дядя Саша попался, и что летел именно в Сочи, а не в Мурманск, например. Вот только не поблагодарил его и даже не попрощался. Ну, так получилось, а задержись, и дядя Грачик «загрузил» бы другого клиента. Он это ловко делает. Как всё нереально удачно складывается. Если так пойдёт и дальше… И тут пыл юноши начал угасать. Ну, в самом деле, пусть ему помогут, и он устроится на работу. Всё равно ведь ненадолго. Не бывает чудес на свете, уж не ребёнок, знает. Очень, очень скоро придётся покинуть этот мир. Не будет у Антона ни работы, ни мамы, ни женщины, подобной сегодняшней королеве.

Вот и море, у него нет края, как у человеческой жизни. Волна совсем слабая, вода ласкается об округлые камешки на берегу. Начинается закат, солнце, играя всей палитрой тёплых красок, медленно прячется в морском горизонте. Вокруг, однако, совсем не курортный пейзаж. Ветхие, невзрачные домики, железная дорога с то и дело гремящими составами. Пустынный, пока ещё, берег, усеянный следами «хозяев природы». Окурки, битое стекло, сапог, остатки детского резинового мячика. У кого-то вдали надрывается «Айсберг в океане». Всё красиво и безобразно. Маняще и отталкивающе. Прекрасно и отвратительно. Почему нет гармонии, зачем этот гротеск? Для чего Антону находиться здесь, в этом новом, почти сказочном месте? Для чего его дразнят тёплым, приятно влажным климатом? Необычной, прекрасной местной кухней? Странной внутренней близостью к такому колоритному дядьке, Грачику? Этот, немного пьянящий, запах свободы и самостоятельности взрослой жизни. Эта неудержимо притягивающая обнажённая женщина. Все краски, всё буйство бытия обрушилось на Антона в этот день. И он должен всё оставить, даже толком не распробовав и не успев насладиться? И превратиться в никчемный, гадкий мусор, как эти окурки на берегу. Пойти на перегной, так и не ощутив расцвета и не принеся плодов. Как это может быть? Разве ничего нельзя исправить? Почему весь мир не протестует? Это несправедливо, так не должно быть! Не должно!!! ЖИТЬ!!!

 

Дальнейших мыслей Антон не помнил. Видимо, их просто не было. Разувшись не глядя, он начал заходить в воду. Не замечая холода не прогревшейся ещё воды, не чувствуя твёрдых скользких камней под босыми ногами, прямо в одежде, Антон шёл. Перед ним было только уже неяркое, совсем не ослепляющее Солнце. Источник всего живого на планете Земля. В его, Солнечной, власти было согреть, заморозить, испепелить, оживить и умертвить любого. Корабль-Император, уплывающий за горизонт, и, казалось, о чём ни попросишь, всё даст. Уже зайдя по пояс в воду, Антон невольно протянул руки вверх, навстречу исчезающему светилу. Поднял и развёл по сторонам, словно готовясь к полёту. Растопыренные ладони вбирали крайние лучики утопающей звезды. ЖИТЬ!!! Как последний всплеск отчаяния, идущий из груди, минуя разум и голос, вырвалось вдогонку пропавшему в алеющей дали источнику земного бытия.

Оно ушло. Село солнышко, и, вообще, вода ледяная, окоченел ведь совсем. Антон пришёл в себя, пулей выскакивая из воды. Так, если одежду отжать, высохнет моментом. Вроде никого, можно всё поснимать и выжать, только вот слабость какая-то. Это ведь совсем промёрз, как колотит-то. Отжимая одежду, сильно дрожа, совсем голый, Антон присел, ну чего красоваться, может, пойдёт кто, да и ветерок не жаркий. Присел сначала на корточки, потом – прямо на тёплые ещё камни. Его как-то странно клонило всё ниже, и всё холодней становилось. Силы покидали тело. Так, нагишом, и улёгся на каменистом берегу. «Опять», – успел подумать Антон и снова погрузился в обморочное видение.

Всё тот же сон. Река ледяного тумана уже позади. Под ногами шелковистая, изумрудная трава. Цветы здесь, оказывается, всех оттенков красного, ярких, невозможно насыщенных. И девушка, прекрасная и единственная, чистая и светлая. Она у Антона на руках. Но как тяжела ноша, как болит и тянет опухоль на ноге. Опять вращающийся обруч. Он кружится перед Антоном. Вернее, Антон сам внутри этого огненного кольца. И круг пылающего смерча на уровне колен, поднимается всё выше и сужается. Приходится поднимать свою девушку-ношу выше, чтобы её не задело огнём. Как тяжело. А огонь всё выше, кольцо всё уже. Вот языки пламени начали лизать почему-то сильно выпирающую опухоль на ноге. Опухоль странно тает и исчезает. Совсем не больно и огонь не жжёт, он добрый. И Антон не боится, но ему тяжело держать свою ношу. Надо опустить девушку, однако та уцепилась в него. Лицо девушки исказилось, состарилось и потемнело. Это же ведьма! Она боится доброго и умного огня. Пылающий обруч расступается, выпуская Антона наружу, если выйти, то все мытарства закончатся, всего один шаг. Но слишком узок проход, надо освободиться от ноши. Теперь, при ослаблении огня, это опять прекрасная и желанная девушка, и Антон не может её бросить на растерзание обжигающего кольца. Ну же, сейчас будет поздно. Он так и не сделал этого единственного шага на волю Событий. Круг опять сомкнулся. Всё стало тускнеть, пропадать, и девушка, и луг, и пылающий обруч. Антон стал падать в образовавшуюся под ним темноту. Падать глубоко и бесконечно. Бесконечно…

 

Однако, щекотно. Ой, это же собака. Какая здоровая и лохматая, чего она там вылизывает? Антон открыл глаза. Крупный, пёстрый пёс лизал, словно лакая молоко, место опухоли на ноге Антона.

– Ну ладно, понравилось, дай оденусь. Ну, подвинься.

Антон, уклоняясь от мешавшего животного, стал натягивать на себя сырую одежду. Встал, обулся и быстро, пока ещё не совсем стемнело, побежал на улицу Дачную. Пёс, поприставав, убедился, что играть с ним не будут, и отстал.

Пробежавшись и почти согревшись, Антон уже спокойно дошёл до дома. Переоделся, прошёл на кухню, никого. На столе разнос с пирожками, взял пару и вернулся к себе в комнату. На улице уже совсем темно. Тихо и скучно здесь. Съев пирожки и полистав неизменный словарь, Антон и не заметил, как уснул.