Кусок свинины

 

 

 

Первые лучи солнца лениво разливались по крышам, со стен стекали на деревянные ступеньки крыльца и засохшую траву двора. Озаряли немногочисленные стойла. Золотом зажигали налитые колоски шуршащей на ветру пшеницы…

Чип недовольно поморщился и поглубже зарылся в грязь.

Шиз с нечеловеческим треском потянулся, зевнул. С нетерпением сполз с сетчатого гамака. Пошарил в карманах (спал он в одежде), достал небольшую курительную трубку, грязно ругнулся и отправился в дом на поиски махорки.

Бумажный шорох и звон пустых металлических банок разбудили Рика. Больше всего на свете он не любил, когда его будят…

– Какого чёрта? Шиз!

– Курить хочу!

– Меня-то зачем будить, сын ты скорпиона этакий?!

В комнате появилась самодовольная морда Шиза с трубкой в зубах. Из трубки валил едкий дым.

– Время уже! Дел сегодня много!

– Ты же знаешь, что меня будить нельзя! Сам проснусь! – завопил Рик. – Я хоть раз вставал поздно?! Жаворонок ты беспёрый!

– Было разок-другой. Когда брагу всю ночь пили. Ты тогда весь день в постели пролежал… А ещё раз…

Шиз недоговорил. В лицо ему врезалась набитая соломой подушка. Он только и успел недовольно крякнуть…

 

Он притоптал рассыпанные угольки табака. Поднял упавшую трубку и вышел во двор, что-то невнятно бормоча себе под нос.

Сон не лез в голову. Ещё немного полежав, Рик встал с кровати. Вышел во двор. Умыл лицо холодной водой из уличного умывальника. Посетил зловонное деревянное строение, именуемое туалетом. Вновь умылся. Из подсобки доносился тонкий скрежет металла. Рик зашёл туда.

Полумрак. Сквозь щели досок пробивался свет. На деревянной коробке сидел Шиз. Точил топор.

– Ты хоть не меня укокошить решил?

– Тебя укокошишь…

– Значит, откладывать уже не будем?

– А что делать, Кувалда, выхода ведь другого нет?

– Ну, я не вижу… Эй, я же просил больше меня так не называть!

– Ты меня Шизом называешь, почему мне тебя «Кувалдой» не называть?

– Но Шиз – твоё имя… Тебя так наши родители назвали, помнишь?

– А может, мне бы не хотелось, чтобы они меня так назвали! Ты об этом не задумывался?

– А мне-то что?

– Тебе, конечно, ничего. Тебя нормальным именем назвали…

– А твоё чем ненормально?

– Шиз – шизофреник, шизик, шизоид… Слова-синонимы, корень один…

– Да, согласен, и все они подходят под твоё описание.

– Не буду спорить. Но подумай сам, был бы я таким, если бы меня назвали, скажем, Александром? Или этим, как его… тьфу ты, забыл…

– Вот именно! Забыл! Такими именами уже сотни лет никого не называют!

– А мне всё равно! Хоть Рудольфом, хоть Арсением! Но чтобы имя хорошее… А то – Шиз да Шиз…

– Ты хочешь, чтобы я тебя Арсением звал?

– Нет!

– Рудольфом?

– Нет!

– Тогда кем?

– Никем! Поздно уже, Кувалда, меня другим именем звать!

– И как тебя после этого понимать?

– А никак! Не поймёшь ты меня, так как имя у тебя хорошее, а у меня – шизоидное!

– Да ну тебя! – махнул рукой Рик, – одну чепуху несёшь, как тебя понять?

Шиз углубился в процесс заточки топора. Содержательный диалог прекратился…

 

Рик вышел во двор с большим ведром в руке. Подошёл к мешку с отбросами, лежавшему возле крыльца. Наполнил ведро. Залил водой. Чип с ленивым интересом следил за ним.

– Эй, Чип, сегодня тебе крупно повезло…

Чип нехотя хрюкнул. Заплывшие жиром глазки весело глядели на хозяина. Он вновь хрюкнул, на этот раз более жизнерадостно. Поднялся на короткие лапки и мордой уткнулся в проём между досками вольера. Ещё раз хрюкнул. Казалось, что нет кабана счастливей на всём Земном шаре…

– На, поешь, дружище.

Рик вылил содержимое ведра в лоханку. Чип со всей присущей ему жадностью принялся есть. Фермер принёс ещё пару вёдер.

Из подсобки вышел Шиз. В одной руке он держал слегка поржавевшую кувалду, в другой – топор, из кармана тряпичных брюк торчало лезвие ножа. Он положил инструменты рядом со стойлом кроликов. Сероватые комочки шерсти в ожидании столпились у стенки.

– Шиз, покорми кролей, пока я тут… с Чипом…

Шиз беспрекословно исполнил поручение. Кролики кинулись поедать помои. Интересное зрелище. Возятся, толкаются, даже кусаются, в надежде не упустить свою порцию…

 

Чип с трудом доел остатки «завтрака» и рухнул в грязь. После столь сытной трапезы можно и вздремнуть часика три-четыре…

– Давай Рик, он спит.

– Легко сказать: «Давай, он спит»! У самого, наверное, кишка тонка.

– Не моя это работа, Рик… А то, что кишка тонка, так отчего ей быть толстой? Я его ещё кабанчиком на руках нянчил… Привязался…

– А я не привязался, по-твоему?

Шиз промолчал.

Потребность выше эмоций…

Рик взялся за гладкую рукоять кувалды. Подошёл к спящему Чипу.

– Прощай, дружок…

Как следует, размахнулся…

Металлический кирпич кувалды раскрошил череп несчастного животного. Чип умер мгновенно, не успев понять, что произошло, не успев испугаться. Мясо будет очень мягким и вкусным…

– И после этого ты хочешь, чтобы я не называл тебя Кувалда?

– Да замолчи ты! Лучше помоги.

Шиз помог перетащить стокилограммовую тушу в «разделочную». «Разделочной» служил участок земли, застеленный квадратной пластиной из нержавейки. Два метра на два.

Рик обработал тушу керосиновой горелкой. Пахло палёными волосами.

– Твоя очередь, Шиз.

– Наконец-то…

Хоть при жизни они и любили Чипа, баловали его излишним вниманием, но сейчас – перед ними всего лишь туша, которую нужно разделать. Это уже не Чип, а съедобное мясо, сало, кожа…

Шиз с неистовым рвением накинулся на кабана. Вспорол брюхо, отрубил голову. Пахло свежими кишками. Собрал жестяным стаканом кровь. Вывернул кишки на пол. Рик принялся очищать их – сдавил округлыми палочками и выдавливал содержимое как из длинного тюбика зубной пасты. Шиз срезал жировые прослойки, рубил топором хрящи, снимал кожу…

 

К позднему обеду разделка завершилась. Мясо спрятано в погреб. Несколько смачных кусков подвесили коптиться. Уставшие братья подкрепились надоевшей до безобразия крольчатиной. Шиз закурил махорку. Рик сварганил самокрутку из табака вперемешку с сушёной коноплей. Покормили кроликов. На сегодняшний день обязанностей больше нет. Разделать свинью – дело большое. Надо отметить. Что может быть лучше пшеничного самогона собственного приготовления?

Пламя сальной свечки то замирало, то судорожно колыхалось. Братья сильно напились. Рик сидел в углу комнаты и жадно затягивался конопляным дымом. Держал в себе. Выдыхал.

– Как ты это дерьмо курить можешь? От него мозги сушатся! – более-менее внятно причитал Шиз.

– Ты… кха… кха… – закашлял Рик, – ты с акации упавший… дьявол?

Шиз вопросительно вылупил глаза на брата. Рик продолжал.

– В пустыне жизни нет смущений, ни страха, ни беды…

Шиз молчал. По лицу было видно, что он задумался.

– Лепестки акации сдувает лёгкий ветерок. Тля поедает цвет. Кору обдирает упавший дьявол в попытке забраться наверх…

– Ты долго ещё этот бред морозить будешь?!

– Птица пустыни клюёт глаза. Посевы горят на солнце.

– Может, хватит?

– Облака сгущают море. Озеро высыхает от холода...

– Рик, ты меня пугаешь!

– Степная ящерица пожирает жука!

– Ха, где это видано, чтобы ящерица жука пожирала?

– Нет, это не дерьмо! Мозги, говоришь, сушатся? А у самого? Не зря тебя Шизом назвали. Под черепушкой твоей пустота тёмная…

– А под твоей – мозг мудреца… – иронично ответил брат.

Рик задумался. Прошло некоторое время. Он молча забивал новый косячок. Шиз подсел к брату, набил трубку планом. Чиркнул спичками. Подкурил…

Свеча догорела. Фермеры спали на полу. Доползти к кровати не хватило сил.