Квадробок

 

 

Рок-сказки и стихи Светланы Щелкуновой

 

 

 

Утро началось со звонка мужниной любовницы. Матильда поняла это, потому что супруг замурлыкал, облизывая трубку, и голос его приобрел своеобразную гортанность. "Нет, утро не должно начинаться с таких вещей! Ну, пожалуйста, пожалуйста! – взмолилась она, снова засыпая, – Начнись с чего-нибудь другого!" Утро послушалось и началось с другого: с пения электродрели этажом выше. "Вот это уже лучше!" – подумала Матильда и окончательно проснулась. Дверь в ванную была приоткрыта. В эластичных трусах муж смотрелся потрясающе. И вообще, в свои сорок выглядел так, что молоденькие девочки строили планы и облизывали пухлые губки. Муж весело подмигнул и снова замурлыкал под нос: "Отречемся от старого ми-и-ир-р-ра…" Определенно он был похож на кота. Громадный спортивного вида котяра самодовольно выгибал спину, задрав воинственного вида рыжий хвост. Бреющийся кот в эластичных трусах смотрелся комично. Матильда фыркнула и побрела в кухню.

 

Камикадзе метнулся под ноги. "Вы же знаете, что уже полдвенадцатого, и никто-никто в этом доме не удосужился меня до сих пор накормить!" – жаловался он пушистым тапочкам на ногах Матильды, покусывая их от нетерпения. "Да, сейчас, сейчас!" – Матильда хотела насыпать корм, но животное мешало, отчаянно урча, атаковало миску. "Сегодня не жди!" – крикнул из коридора муж. Слышно было, как облегченно крякнула дверь, вытолкнув супруга на лестницу.

 

Прошло уже три месяца с тех пор, как муж заявил, что любит другую, но семью разрушать не желает. Три месяца с того самого момента, когда Вселенная выскользнула из ее рук, разлетевшись вдребезги. Долго потом она пыталась собирать старенькую Вселенную, в которой ей так хорошо жилось, изрезала в кровь руки и не только, да так и не сумела найти всех осколков. И по сей день не хватает порой то Туманности Андромеды, то Красного и Черного морей, то Его любви. Три месяца Матильда плакала почти непрерывно, а неделю назад поняла, что устала. И еще поняла, что муж никогда не полюбит ее обратно, несмотря на обещания психолога. Отношения плавно переросли в дружеские. Она стирала его шмотки и отжимала полезные для его здоровья соки. Терпела, когда он являлся в три часа ночи и укладывался возле наполовину пустой супружеской кровати на матрасике. Вместо отчаяния в душе образовалась пустота, огромное, ничем не заполненное пространство. Новая Вселенная не выстраивалась.

 

Телефон взвизгнул. Она выронила ложечку, которой вот уже минут десять размешивала свои печали в давно остывшем кофе. Подруга предложила встретиться в кафе напротив. Подруга слыла светской львицей, обожала дорогие кафе и не любила встречаться у кого-нибудь дома. "К тому же у меня аллергия на котов!" – добавила подруга. Матильда задумалась, – о ком это она? о маленьком безобидном Камикадзе или о муже? Краситься Матильда не собиралась, но из халата и тапочек пришлось все же вылезти, хотя она и не видела ничего предосудительного в том, чтобы выйти на встречу с любимой подругой в халате и тапочках. "Все-таки еще зима!" – уговаривала себя Матильда, упаковываясь в старенькую дубленку. Солнце снимало весеннюю пробу с города, поначалу осторожно, а потом все смелее дотрагиваясь теплым языком до блестящих окон и аппетитных сосулек. Мимо настойчиво проплывали красные шарики в форме сердечек. "Сегодня же день всех влюбленных! – с огорчением вспомнила Матильда. – Так нечестно! Зачем влюбленным особенный день? Им и так хорошо. Устроили бы лучше праздник для всех брошенных и разлюбленных".

 

– Что у тебя с лицом?! – вместо приветствия возмутилась подруга.

 

– Забыла надеть! Прости! – Матильда плюхнулась на стул, сердито поглядывая по сторонам.

 

– А Тимка где?

 

– Мама забрала на выходные. Она хочет, чтобы я как-то устроила свою личную жизнь.

 

– И я хочу! Ты на себя в зеркало смотрела сегодня?! Накраситься забыла!

 

Матильда скромно промолчала о том, что сегодня забыла даже умыться.

 

– Ты опустилась, – продолжала бубнить подруга. – Надеюсь, ты не начала пить?

 

Матильда мысленно покраснела, вспоминая вчерашнее "Мартини".

 

– В нашем возрасте положено краситься и выглядеть на все сто!

 

– А я – на сколько выгляжу? На пятьдесят? – угрюмо проворчала Матильда.

 

– Ты – ужасно! Тебе нужно срочно найти денежную работу и нового мужа, в крайнем случае – любовника.

 

Матильда усмехнулась. За соседним столиком сидел потенциальный крайний случай, скучающий мужик без кольца. Ох, уж эти кольца! С недавних пор она ловила себя на том, что обращает внимание на мужские руки, а точнее на их окольцованность. Как она ненавидела себя за это! Собственное обручальное колечко Матильда не могла снять даже с помощью мыла. За двенадцать лет оно органично вросло в палец, обменявшись с ним клетками. А мужик напротив смотрел ожидающе и даже подмигнул. Она машинально спрятала правую руку с предательским кольцом и показала мужику язык.

 

– Кругом столько мужчин! Тебе просто нужно открыться. Я тут читала одну книжку. Ты должна сказать самой себе, что свободна и готова для встречи со второй половинкой! И она обязательно появится, то есть он. Но помни: множество мужиков станет увиваться вокруг тебя, как мухи. И только один среди них – твой! Один! Тут главное – не ошибиться!

 

Потеплело то ли от горячего шоколада, то ли от солнышка за окнами… Вот уже и лето. Матильда сидит в кресле-качалке на полянке. Кругом вьются мухи. "Как надоели!" – отмахивается она от них полотенцем. А те все не отстают, норовя сесть на лицо, на оголенное плечо… "Вот сволочи!" – Матильда ловко прибила сразу пару штук. Испугалась, а вдруг один из них – ее мужчина, ее потенциальный супруг. Откинула полотенце, вскочила с кресла…

 

– Ты что? Очумела? – подруга схватила ее за руку. – У психолога давно была? Да сядь ты! Люди смотрят. Ой, а вон тот, напротив, как пялится! Он, между прочим, на тебя глаз положил. Да сядь ты прямо и хоть лицо сделай!

 

– Я же предупреждала, что дома его забыла! И потом, человек, наверное, смотрит на меня и думает: "Вот какие женщины бывают страшные, не накрашенные, и даже без лица!"

 

– Дура ты, Мотечка! Он на тебя не просто смотрит, а с интересом! Я же в этом понимаю!

 

– Конечно, интересно, если женщина без лица!

 

– Кретинка! Да ты у нас еще хоть куда! Одни глаза чего стоят! Между прочим, ты не страдаешь от недостатка рядом мужчин. Вот Женька твой, к примеру, чем не любовник?

 

– Ничем он не любовник, никаким местом, – рассердилась Матильда. – Я тебе сотню раз объясняла, что у нас иные отношения. И еще у него жена имеется и дети!

 

– А вот это – предрассудки, – зашипела подруга. – Это ты брось! Жена! Я же тебе его не в мужья предлагаю, а так… легкий флирт. Ты хоть снова поверишь в красоту свою неземную! Не ценишь ты себя, Мотька!

 

Но Матильда себя ценила. И про то, что красивая, знала, и про глаза. Когда-то пару лет назад Игорек, в которого она была долго-долго и безнадежно влюблена с самого детства, признался: "Ты, Мотечка, не такая как все! Я, когда не вижу тебя подолгу, так вроде и ничего, а как увижу – с ума схожу. Глаза у тебя невозможные, зеленющие, страшно даже. Ведьма ты!" Не была Матильда ведьмой, а может, и зря. Сварила бы зелье приворотное и супругу вместо сока подсунула: "Пей, на здоровье!". И не надо было бы каждый вечер матрас с кровати снимать, и все было бы по-старому. Она тихонечко хлюпнула носом, резко отодвинула блюдце, чуть не скинув его со стола, прекращая воспоминания.

 

Три месяца Матильда боролась с ними, старательно заталкивая в пыльные ниши и полочки подсознания, но подлые то и дело выскакивали, подстерегая фотографией на стене или дорогой сердцу безделушкой. Если бы муж бросил ее по-настоящему, ушел насовсем, может, было лучше. Потому что сам он, бреющийся по утрам в ванной или храпящий на полу, на матрасе, являлся большим и ярким воспоминанием. Это называется "развод по-русски". Но прогнать супруга – было выше ее сил. И потом, всегда есть надежда, а вдруг… "Нет, к черту надежды!" – сославшись на головную боль, Матильда попрощалась с подругой. Потенциальный муж сосал молочный коктейль. И лицо его, заканчивающееся трубочкой, напоминало хоботок мухи. Муха плотоядно посапывала, нащупывая хоботком очередное лакомство. "Не хочу!" – прошептала Матильда, выходя на улицу, надеясь, что станет легче.

 

Легче не стало, но уличная суета немного отвлекла ее, поминутно обижая шариками-сердечками и плюшевыми медвежатами. На город нахлынуло полчище плюшевых медвежат: с розовыми ленточками, на розовых подушечках, парочками и по одиночке. Солнце внезапно скрылось, повергая город в сырую морось. Она нырнула в туман, что было неплохо, потому что опять вернулись слезы. Смешно, она столько плакала за последнее время, что, казалось, слез больше не будет. Глаза иссушило, на дне образовался песок, который мешал и кололся, просто не чем было плакать, но тут из какой-нибудь щели выползало воспоминание, пусть даже самое коротенькое, и слезы рождались снова, бесконечными потоками выплакивая его.

 

Матильда плыла в тумане, считая медвежат. "Пятнадцать, шестнадцать… двадцать… Если я сейчас увижу хотя бы еще одного медвежонка, меня стошнит!" Вместо медвежонка она увидела скрипача. Одной рукой он обнимал девушку, а другой – скрипку, прижимая обеих к груди. В его глазах читалось ожидание музыки, до надрыва, до плача. Скрипач поглаживал худенькую спину девушки, стараясь нащупать тревожными пальцами сквозь курточку, меж третьим и четвертым позвонком возлюбленной божественные звуки. "Вот! Вот! Сейчас!" Но звуки не нащупывались. Жалость к скрипачу, к самой себе мгновенно залила ту пустоту, что находилась внутри. Ей захотелось что-нибудь сделать, куда-нибудь броситься, закричать: "Да, любите же меня! Ну, хоть кто-нибудь!" А скрипач все обнимал и скрипку, и девушку. На его разочарованном лице плескались отблески огней неоновой вывески. Матильда подняла голову. "Приют брошенных и разлюбивших!"

 

– У вас тут на вывеске ошибка. Должно быть написано не "разлюбивших", а "тех, кого разлюбили"?! – заявила она не совсем уверенно старенькому швейцару. Тот принял ее дубленку, улыбаясь:

 

– Нет, нет! Дело не в том, что Вас разлюбили и бросили, а в том, что Вы, Вы САМИ разлюбили. Улавливаете разницу, дорогая Матильда?

 

– Чушь! – фыркнула она, – и откуда Вы знаете, как меня зовут?

 

– Так на Вас же, простите, написано!

 

И вправду, на стареньком свитере светились яркие буквы. Матильда прочитала свое имя.

 

– Проходите, проходите! Вас давно ждут!

 

– Меня?

 

– Именно Вас! Без Вас просто отказываются начинать!

 

Швейцар легонько подтолкнул ее к дубовой двери с позолоченной надписью "конференц-зал". Блестящая ручка с радостью поддалась. В битком набитом зале сидели мужчины и женщины всех возрастов, одетые весьма странно. На одних – деловые костюмы и рабочие комбинезоны, на других – домашние тренировочные штаны или вовсе халаты. И у каждого на спине или на груди – имя: Дарья Петровна, Анна, Семен Викторович, Олечка, Жорик…

 

– Садитесь скорее! Мы ждем! – попросил со сцены импозантного вида мужчина в костюме белее летних облаков.

 

– Но тут же мест нет!

 

– Шутите! Для Вас, милочка, всегда найдется местечко! Ну-ка потеснитесь, сердечные!

 

Народ потеснился, Матильда села между Семеном Викторовичем и Жориком.

 

"Итак, все в сборе! Мы начинаем. Сердечные мои! Всем вам давно стало понятно, что так больше продолжаться не может! Ну, не может… человек без любви! Так уж он устроен, таким его создал Господь," – выступающий воздел руки к небу и одарил всех теплейшей улыбкой. Улыбался Семен Викторович, лыбился Жорик, Матильда и сама улыбнулась, тая от наступившего, наконец, покоя. "Но так уж произошло, что вас разлюбили, бросили… Случилась с вами такая неприятность. А вы сразу спасовали…" Семен Викторович вздохнул. "Опустились, озлобились. Некоторые даже за бутылку взялись…" В наступившей тишине громко икнул Жорик.

 

"Ну, нельзя так, нельзя! – выступавший погрозил в зал изящным пальцем, – Вы ведь созданы по образу и подобию Его! Вы ДОЛЖНЫ источать любовь и радость на земле! ДОЛЖНЫ любить всех и все вселенской любовью! И, поверьте, ваше чувство вернется к вам во сто крат!" Жорик толкнул ее локтем:

 

– Клево!

 

– А кто это?

 

– Амур!

 

– Так он же вроде маленький, голый и с крылышками!

 

– Вырос, постарел, – объяснила сидящая по другую сторону Семена Викторовича дама в халате. – Взрослому голышом неприлично, вот и костюм выдали, а крыльев под костюмом не видать!

 

– Тише вы, мешаете! – зашикали на них со всех сторон.

 

Амур продолжил: "Очнитесь! Неужели вы всего лишь Его ошибка?! Но у Него не бывает ошибок! Значит произошедшее с вами несчастье задумано. Оно необходимо вам для вашего же блага, для вашего духовного роста. Вот Вы, к примеру, Семен Викторович, выросли бы так, если бы Ваша жена не сбежала от Вас к молоденькому художнику, написали бы свое знаменитое полотно, которое выпрашивают сейчас парижские галереи?! А? Выросли бы?"

 

– Нет! – крикнул вскочивший сосед. А вокруг подхватили:

 

– Нет! Куда ему! Хрена бы он написал, а не полотно!

 

– Вот! – обрадовался Амур. – Значит, эта потеря была просто необходима! А Вы, Матильда? Ну-ка, встаньте!

 

Матильда встала.

 

– Три месяца рыдаете как безумная! Так, почему бы, Вам не взять перо, бумагу и не сочинить нечто гениальное, бессмертное, статью, очерк или даже роман?

 

Матильда удивилась: "А действительно, почему?"

 

– Мир уже ждет от Вас, он предвкушает… Пути Господни неисповедимы. Откуда Вы знаете, что Он Вам уготовил?! Вот Вы сейчас мне скажете, что в свои тридцать шесть, да с ребенком, Вы никому уже не нужны?!

 

– Скажу! – осмелела Матильда.

 

– Не смешите меня! – Амур рассерженно взмахнул руками. – Да сотни мужчин с радостью примут Вас и вашего ребенка! Примите?! – крикнул он в зал.

 

– Примем! Примем! Еще как! – с готовностью отозвалось множество мужских голосов.

 

– Слышите! Садитесь, и пусть Вам будет стыдно! Сердечные, не будьте эгоистами, порадуйтесь же за тех, кого вы любили раньше. Им хорошо! Прочувствуйте эту радость!..

 

Откуда-то из-под потолка полилась музыка. Золотистый теплый свет охватил присутствующих.

 

"Закройте глаза! Пусть вселенская любовь заполнит ту пустоту, что образовалась в ваших душах… Откажитесь от привязанности. Отпустите своих бывших возлюбленных и откройтесь для новых….".

 

Матильда уже не слушала, засыпая, сладко покачиваясь из стороны в сторону.

 

– Эй! Очнитесь! Пора! – тряханул ее за плечо Семен Викторович.

 

– Куда еще? – недовольно зевнула Матильда.

 

– Вперед, ко своей второй половине!

 

Народ толкался у дверей. Молодые люди и девушки в одеяниях небесного цвета со списками в руках распределяли публику: "Вам в сектор А… Фамилия? Кабинет 28. А ваша?…" Матильда потолкалась вместе со всеми и послушно отправилась в зал, который назывался почему-то сектором А. Люди, находившиеся в секторе А, были, несомненно, людьми творческими. Небрежная, но изысканная одежда, одухотворенность на лицах. Милая девушка ходила по залу, записывая на руке у каждого номер фосфоресцирующей краской. У Матильды оказался номер 33.

 

– А что с нами будут делать? – обеспокоено повернулась она к стоящей рядом очаровательной старушке в льняной хламиде.

 

– Нам помогут найти свою вторую половинку! – обнадежила старушка. – Мы сами не справились, растерялись. У нас не хватит ни сил, ни мужества на поиски. Теперь нам помогут, и мы обязательно будем счастливы. Вы, милочка, не волнуйтесь!

 

Но Матильда разволновалась, представляя, каким же образом ей помогут. И почему-то ей расхотелось быть счастливой. В это время старушка ринулась в первые ряды, потому что в зал вошел Амур:

 

– Итак! Поздравляю. Очень скоро вы будете счастливы и влюблены!

 

– А как?!

 

– И где гарантии? – послышалось из толпы.

 

– Вот девушка вам сейчас все объяснит. А я, простите, не в голосе. Трудно с вами, земными, говорить приходится, не привык я…

 

Девушка поднялась на небольшой подиум:

 

– Только не волнуйтесь! Все пройдет замечательно и легко, в три этапа. Каждый получит таблетку, которая избавит его от прежних привязанностей. Вы, наконец, обретете душевный покой. Затем будет проведен сеанс божественной терапии. Вы настроитесь на волну вселенской любви. А потом отправитесь домой, в течение непродолжительного времени встретите своего избранника или избранницу и обязательно влюбитесь!

 

– А как мы узнаем, что это именно он или она?

 

– Не бойтесь! Обязательно узнаете, почувствуете! И пусть вас не смущает ни возраст, ни социальный статус возлюбленных. Это будет именно тот человек, который предназначен судьбой, уготовлен Богом, тут уж кто во что верит!…

 

Народ оживился, выстраиваясь в очередь, и Матильда машинально встала, сжала в руке выданную серебристую пилюлю. Во второй руке из ниоткуда возник пластиковый стаканчик с голубой жидкостью. Люди вокруг поспешно глотали таблетки, запивая их из таких же стаканчиков. Матильда, не торопилась: "Интересно, а где же лук и стрелы, и почему пилюля? Вот, значит, оно лежит на ладони, мое счастье, моя судьба. И очень скоро я встречу любимого. Какой он, кто он? Может, вон тот молодой человек, с длинными волосами до плеч, который улыбается напротив? Нет, пожалуй, слишком молод…" А слишком молодой человек тем временем подмигнул ей и проглотил таблетку. Мотя вспомнила мужчину из кафе, мужа в эластичных трусах и плюшевых мишек… Сунула таблетку в карман джинсов и под общий шумок улизнула из сектора А.

 

"Куда это Вы? Что-то рановато! – швейцар сурово глянул поверх очков. – Одну минутку. Я сейчас выдам шубку, только позвоню, куда следует…" – он лихорадочно набирал номер на старинном телефонном аппарате.

 

"Не надо шубы… Я так!" – Матильда не помнила, как выскочила из "приюта", как побежала по туманной улице, расталкивая прохожих. Не помнила, как добралась до квартиры, и только дома почувствовала, что дико замерзла. Стуча зубами и обнимая Камикадзе, еле дождалась, пока наберется горячая вода. Наконец, она оттаяла, разомлела в зеленоватой пене, отгоняя от себя всякие мысли, не давая им нарушать дремоту. Сквозь сон услышала, как надрывается телефон. "Не пойду! – лениво решила она, но потом подумала: – А вдруг я кому-то нужна? Вон, как переживают!" Выскочив из ванной, Матильда подбежала, схватила трубку.

 

Сколько раз она замирала, останавливая дыхание, заслышав этот голос.

 

– Ало? Привет, Мотечка! Ты сейчас чем занята? Я тебя отвлекаю?

 

Ну, не сказать же ему, что она стоит сейчас голая, и потоки воды стекают по ее ногам.

 

– Нет! Я тут книжку читаю по криминалистике. А ты чего хотел?

 

– Встретиться! У нас еще есть время до вечера. А как у тебя вообще? Как ты?

 

– Чудно! С главврачом одного морга договорилась и с психиатром.

 

– Ты меня пугаешь. То, что тебе к психиатру пора, я давно знал, но вот морг….

 

– Кончай паясничать! – Тело покрылось гусиной кожей и приобрело синеватую окраску.

 

Чертовски дуло из окна, но разговор прерывать не хотелось.

 

– Ладно! Сдаюсь! Ты молодец! Так все оперативно делаешь. С тобой мы его быстро напишем!

 

Матильда прикрыла глаза. Вода перестала стекать, удовлетворившись небольшой лужей на паркете.

 

– Смотри, не загордись там. А ты мой кусок прочитала? И как тебе?

 

– Да, конечно, здорово! Ты по-другому не можешь! Ты же гений, самый гениальный гений! – запела Мотя, разводя лужу по сторонам большим пальцем правой ноги.

 

Жанька притих, Матильда даже испугалась, что переборщила с похвалами, но он справился и благополучно вынырнул. Они договорились встретиться через полтора часа в "Идеальной чашке".

 

Когда торопишься, ни фига не получается. Лак вел себя отвратительно, не желал ложиться на ногти. Тушь норовила попасть в глаз и, гадливо усмехаясь, склеивала ресницы. Волосы боролись с расческой. Но, взглянув в зеркало. Мотя утешила себя тем, что в свои тридцать с большим все же выглядит прилично, и, к тому же, глаза ей сегодня удались, особенно левый.

 

В "Чашке" пришлось поскучать. Изобразив величайшую занятость, она уткнулась носом в "Криминалистику", потом сняла и повесила куртку, пересела за другой столик, заказала-таки крохотную чашку кофе, чтобы не огорчать официанток; зевнула… Вот и он, машет рукой!… Матильда вскочила навстречу. А он улыбнулся: "Прости! Пробки!" Разве на такого можно сердиться?! Да ради него она была готова пойти на что угодно! Матильда задумалась: а вот на что именно? Ради него она готова была мчаться на край города среди ночи, встречаться с главврачом морга, с частным сыщиком, психиатром, даже, наверное, с настоящим убийцей. Ради него она решилась писать детектив. Не ради него, конечно, а только, чтобы иногда быть рядом. Зачем ему, преуспевающему журналисту, этот малоперспективный проект? Так, новая игрушка. Женька придумал писать вместе с ней, чтобы она почувствовала себя нужной, чтобы направить ее любовный пыл в безобидное творческое русло. Когда-то она имела неосторожность… Нет, жизнь Евгения Ланского к тому времени уже устоялась. Любимая жена, дети, ответственность. А он был очень ответственным! Просто патологически. И к чему эта лишняя головная боль, влюбленная по уши женщина, хотя бы даже милая и чудная?! Писать детектив было мудрым и щедрым с его стороны решением. Матильда ценила в мужчинах мудрость и щедрость и была благодарна Женьке. К тому же верный друг в ее возрасте, наверное, гораздо лучше, чем несостоявшийся любовник. Совместное творчество, по сути, та же любовь, только этажом выше. Те же вдохновение, экстаз, охлаждение и снова экстаз, а потом томительное ожидание появления на свет "плода любви".

 

Зато теперь она ютилась на длинноногом стуле, как довольная квохчущая курочка на насесте, рискуя каждую минуту свалиться, и пытаясь изящно кушать заказанное Женькой пирожное со взбитыми до невероятных размеров сливками.

 

– Что с трупом будем делать? – громким шепотом спросил он.

 

Официантка задрожала подносом. Тетки за соседним столиком застыли с раскрытыми ртами. Мотя уткнулась носом в пирожное. А Женька, как ни в чем не бывало, развалившись на стуле, затянулся сигаретой. Вот всегда так, введет окружающих в транс случайно брошенной фразой, а сам как бы ни причем. Отдуваться пришлось Матильде:

 

– У меня двоюродный брат бывшего мужа – мент. Позвоню, спрошу, что делают с найденным телом, кто первый приезжает, куда увозят… Уф! не легкое это дело – детективы писать, – вздохнула она демонстративно и сделала изящный жест ручкой. Словно нажала на невидимую кнопку. Тетки живо включились и затараторили, поднос поплыл дальше. Женька, ласково улыбнувшись, вытер ей нос салфеткой и посетовал: "Эти пирожные – вещь неудобная! Представь, если бы тебе предложили съесть такое на приеме у английской королевы?!" От почти что отцовских, но таких нежных прикосновений, она превращалась в желеобразный десерт, плавающий в роскошной вазочке с сиропом. Правда, пока он читал написанный ею кусочек, от волнения сжевала салфетку, наблюдая за тем, как его взгляд пробегает по странице, то ускоряясь, то спотыкаясь на слове. Закончив, он оглядел ее с головы до пят:

 

– Нет, это никуда не годится!

 

Матильда принялась медленно сползать под стол, но соавтор ловко схватил ее за свитер:

 

– Я имею в виду, все так замечательно, что я просто не понимаю, зачем я тут вообще нужен. Ты все и без меня прекрасно делаешь.

 

Мотя-Курочка обрадовано заквохтала, усаживаясь поуютней на насесте. Но Женька, вытащив из ее рта недожеванный кусочек салфетки, бросил на стол, скомандовал: "Пойдем! Опаздываем!"

 

Это был творческий вечер одного модного забавного писателя. Народ, по большей части, оказался родной. Беззаботная рыбка Матильда, расправив золотистые плавнички и миленький хвост, плавала между знакомыми стайками, предпочитая общение с мужчинами и проверяя их на окольцованность. К Евгению старалась не подплывать, показывая всем своим видом, что она рыба самодостаточная и во всю интересуется другими представителями противоположного пола. Особенно ее сегодня привлекал друг Женьки, молодой небесталанный поэт. Конечно, он молод, но она, в конце концов, женщина свободная и может себе позволить небольшой скандальный роман, вот интересно, только, как к этому Женька отнесется? Подойдя поближе к поэту, отчаянно кокетничая, завела разговор, но, опустив руку в карман, неожиданно вытащила пилюлю.

 

– Что это? – спросил поэт, картинно склонившись. Его длинные волосы неприятно щекотали ладонь словно щупальца крупной медузы.

 

– Так, ничего, – сухо ответила Матильда и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась к выходу.

 

"Слишком хорош и молод. И еще все… так просто, будто нарочно, будто специально!" – пробормотала Матильда и подошла поближе к Женьке:

 

– Я – домой!

 

– Подожди, подожди немного. Я поговорю сейчас с одним человеком и провожу, – он мягко привлек ее к себе, продолжая разговор с бородатым здоровяком. Так привлекают к себе ребенка, расшалившегося во время разговора взрослых, чтобы показать, как его любят, чтобы он потерпел еще немого, пока у мамы или папы найдется для него время. От Женьки пахло водкой и потом, но это вовсе не было противно.

 

Матильда обожала его пьяного, он говорил приятные вещи, от которых замирало сердце, и голова уплывала в неизвестном направлении, удаляясь от тела. Но она знала, не стоит слишком верить ему пьяному, что все это мираж, и наутро по телефону он будет нарочито сух.

 

– Ничего, я сама! Я уже большая девочка!

 

– Ты уверена? Уверена, что доберешься?

 

Женька схватил ее за руку, ладони у него были сухие и теплые. Ей до смерти захотелось поцеловать одну из них, но он, опередив, поцеловал уже сам ее руку.

 

– Доберусь!

 

Погладила Женьку по небритой щеке, медленно, запоминая эту его небритость, и скорей, скорей, не оглядываясь.

 

На улице Матильда выкинула пилюлю. Снег окрасился в голубоватый цвет, чуть зашипел и принялся таять. Большущая псина бросилась к голубому пятну, слизнула таблетку. "Вот кому сегодня повезет, и кто сегодня станет счастливым!" – обрадовано хихикнула Мотя и помчалась домой.

 

А дома ее ждал сюрприз. Она и забыла, что мама грозилась привезти сына. Тимошка сопел на родительской кровати, закутавшись в ее халат. "Как здорово, что муж сегодня не придет! Не надо снимать матрас и будить Тимку!" Матильда пробралась на кухню и за каких-нибудь полчаса опустошила полхолодильника. Правда, не без помощи услужливого Камикадзе.

 

Она легла рядом с Тимошкой. Супруг не разрешал ей этого делать, даже когда сам наглым образом спал на матрасе, на полу, говорил, что у мальчика разовьются комплексы. "Ничего, за одну ночь не разовьются!" – проворчала Мотя, прижимая к себе теплого Тимку. Со спины ее грел довольный обожравшийся Камикадзе.

 

"Может, это и есть мое счастье? Чего еще желать женщине в моем возрасте? Опять влюбляться, страдать от тоски, от невозможности, терять, мучиться… Ну, уж нет! Для счастья хватит этих двоих!" Она подумала о Женьке, о его сухих ладонях, потом – о поэте и собачке. Интересно, найдет ли та сегодня свое счастье…

 

Светлый ангел в небесах лишь головой покачал да рукой махнул. Никогда он не понимал этих женщин! И чего им нужно?!

 

Женька, строча за своим столом очередной очерк, на минутку оторвался, чтобы похвалить себя, и как это он все замечательно решил с детективом! Матильда теперь выглядит вполне счастливой! И посердился чуть-чуть, хоть бы позвонила, как добралась, чумовая!

 

Только Тимка с Камикадзе ни о чем не думали, они уже спали…