Аппендицит

 

 

Ты заплакала?..

Не бойся, ты не сентиментальная. Просто тебе повезло – у тебя есть Душа.

Отсутствие сентиментальности – это отсутствие сострадания…

Не обижайся, что я иногда скуп на комплименты. За нарочитой сухостью скрывается желание погладить тебя по голове, вытереть щёки от малинового варенья…

Можно продолжать до бесконечности говорить о тебе и о себе, но едва ли откроется что-то новое, что уже было двести раз в этой жизни, и не с нами…

Рассказ?..

А что рассказ?.. Пусть себе живет своей жизнью – рождает ассоциации, тёплые сердечные боли, выкидыши от «прохожих жизни»…

Это нормально…

Я тебе потом ещё что-нибудь напишу… Если позволишь…

 

 

 

 

Кто в больнице не был, жизни не знает. Особенно если аппендицит не вырезали. Вообще ходить с аппендиксом в пузе, это всё равно, что не пристёгиваться на кольцевой.

В любой момент можешь тихо охнуть. Этот воздушный шарик, если лопнет внутри, – считай до шестидесяти, ложись и документы на руке держи, чтобы в морге не перепутали.

Я слышал в каких-то просвещенных странах, где уже разрешили легкие наркотики, аппендицит вырезают новорожденным. Чтобы уже не путался между кишками и не мешал их неспешному разговору, на предмет оценивания платежеспособности их хозяина. Впрочем, некоторые правозащитники свободы выбора формы перехода в мир иной недовольны и шипят в журналах о нарушении прав этого нелепого отростка. Но это у "них". У нас проблем нет. Рождаемся кое-как. Дай Бог, чтобы пуп не забыли завязать. Некоторым, прости Господи, таким морским узлом завяжут, что полный атас. Как нам девушкам на пляж выйти, если посреди живота, какой-нибудь «брансбромшпрунт». Я подозреваю, что врачи так шутят или мстят за недоплат. Лично у меня очень красивый пуп. Мне его завязала тётя Паша – повитуха деревенская. Она ещё для красоты сделала такой пикантный надрез посередине. Я очень люблю свой пуп. Он, правда, покрылся слоем сытой жизни за последнее время, и его не видно прохожим, но лично я могу вечерком поковыряться и посмотреть…

Ну, тут я отвлекаюсь от главного. От аппендицита. Он, сволочь может определяться только врачами. Есть у них такой тест. Кладут тебя на брюхо и давят туда сюда.

– Здесь больно?

– Нет.

– А здесь?

– Нет.

– А здесь

– Ой, лять!!!

– Ясно. У вас аппендицит.

– А как Вы узнали?

– Если другое заболевание – или отключаются, или говорят: «……………….. Вашу мать…ть".

В каком веке живем, едрёна корень? Неужели нельзя аппаратом?

– А действительно, почему нельзя аппаратом?

– Это что ж? Железякой вам на пуза давить? Валентина, неси зелёнку, бинты и нож побольше… Начнем… А то скучно…

Я как-то баяном брюхо натер. Сами знаете, баян инструмент вологодский и предусмотрен для тощих алкоголиков, а у меня пузо – хоть и маленькое, но не стыдно людям показать.

Вот об это пузо-то и трётся баян каждый день. А то ещё мехами ущипнет.

Я уже хотел на стройку уходить. Черт думаю с ним с этим гадским пением, да родители недорослей отговорили.

– Останься, – говорят, – Поликарпыч, хоть на годок. Доведи до ПТУ. Ты, всё ж таки, какой-никакой мужик. А дадут какую-нибудь мальвину с домоводства – распустит нашу шпану на ухнарь.

Я человек слабый на характер.

– Черт, – говорю, – с Вами! Давайте вазу. Задержусь на годок. Только вот в больницу схожу – брюхо чего-то болит, наверное, баяном натер.

– Да, Господи, – говорят родители, – хотите мы вам хоть с нашей базы лучшего «фельшара».

– Нет, – говорю, – за вазу, конечно, сердечное спасибо, а к врачам пойду по месту жительства. Стесняюсь по знакомству.

– Какой вы однако человек золотой. Одно слово – коммунист…

– Ну, – тут я покраснел немного от удовольствия, – не коммунист. Кандидат пока ещё… Но обещали «у третьем квартале»…

– Раз обещали – дадут. У нас партия сам знаешь – чего не скажет – руки вверх! А там мы ещё с базы поддавим… Я, как председатель родительского комитета…

– Нет, – повторяю, – прошу с базы на партийные органы не давить. Эффект органов от давления сами знаете может быть ответственно-непредсказуемым… Пусть, как будет… Я по знакомству сами знаете не люблю…

– Может вам помочь. Ваза тяжелая.

– Не беспокойтесь, – говорю, – в предыдущем классе и потяжелей таскивали… Ничего. Как говорится – ваза не взятка, а банка для цветов...

В автобусе страшно захотелось есть. Но нет, думаю, дотерплю, но врачу покажусь.

Вышел на три остановки раньше, пошел в больницу. Черт знает куда идти, в какую дверь стучаться. Не был ни разу.

Вижу – «скорая» едет, я за ней. «Скорая» направо – я направо, «скорая» налево – я налево. Она по эстакаде – я по эстакаде. Ваза, зараза бежать мешает, опять же об брюхо трётся…

Короче, я первый прибежал.

В дверь сунулся. Трое в белых халатах курят и рыбу едят…

Брюхо болит, а жрать все равно хочу, аж не могу – свинство, прямо. Но пришел же уже! Определюсь, думаю, по диагнозу, а там приму спонтанное решение…

– С животом к кому?.. Я, кажется, баяном тут натер…

– Ко всем. Ложись на правый бок… Здесь болит?

– Нет…

– А здесь?

– Ой! Вы мне всё брюхо рыбой вымазали...

– Не боись – перед операцией спиртом смажем и брюхо, и руки... Аппендицит у тебя. Щас сделаем. Ахмед, твоя очередь – забирай…

– Подождите, – говорю, – я только с работы… Баяна натягался с утра до икоты… Да бежал тут к вам…Устал, как собака… Дайте домой сходить. Взять кой чего. Подготовиться к операции.

– А чё тебе брать? Баян что ли? Чего готовиться? – говорит Ахмед. – Аппендицит при тебе, ножик при мне. Чик и готово. Я аппендициты эти левой рукой…

– Да левой как-то… И нож у вас в рыбе... Я мухой – тапки, там, возьму… родным сообщу…

– Дурак, ты баянист. Мы рыбу и брюхи ваши разными ножами режем... Расписку пиши, что отказался от госпитализации…

«Ну, слава Богу, – думаю, – а то чуть с голоду не сдох. Щас пожру и назад. Да и Ахмед уж больно страшен, черный весь... может, другой будет…»

Дома борща с салом. Жена халат с тапками упаковала.

– Ну, давай, – говорю. – Завтра приду… или послезавтра.

Пошел назад. Брюхо после еды сильней покалывает. Надавило, наверное. Уже так, трухую маленько. Осторожно несу брюхо в больницу. Да тут еще по дороге драка с поножовщиной. Через, думаю, не пройдешь – заденут, гады, а там у меня, может, еле как держится всё…

Пришлось по Ботанической драку обходить. Лишние полчаса. Пришел – вся драка здесь. Все в кровище в очереди сидят. Сёстры их бинтами мотают.

– Я, – говорю, – стоял уже. Выходил только.

– Щас ты у нас снова зайдешь! Сиди за нами и не рыпайся.

Вот суки шпанские. А тут Ахмед из двери. Я ему:

– Ахмед, скажи им, что я «за старенького» – они не верят.

– А, Баянист, давай проходи. Я тебя щас быстренько, а то у них работы на полночи. В каждом по куче дырок.

Те «возникают»:

– Смотри, Ахмед, я свои кишки в горсти держу. Сдохнуть могу. Как мне ждать?.. А этот фраер в тапках… С него даже не капает…

– Держишь и держи свои кишки. Жрать просят?

– Нет.

– Вот и сиди. А возникать будешь, морг – вторая дверь направо…

Завёл меня Ахмед в смотровую. Бумаги оформил.

– Ну, пойдем, – говорит. – А, да, забыл. Ты когда в последний раз ел?

– С полчаса. Я честно сказать и отпросился-то… Жрать сильно хотелось…

– Ну и дурак. Идем в коридор. Эй, сестра! – крикнул он куда-то в темноту. – Аппендицит последним пойдет…

– Ясно.

В коридоре шпана успокоилась.

– Ну, чё, дядя, Бог не фраер – он карты видит. Дай закурить!

– Ты чем курить-то будешь? У тебя ж руки кишками заняты.

– Ротом, дядя…

Двое других молчали. Один бледнел, наверное, крови много потерял, а другой, с порезанным лицом – челюсть придерживал, чтобы не отпала. Я всунул балагуру в разбитые губы сигарету и поджёг.

Балагур курил мою сигарету, держал кишки и продолжал, видимо, ранее начатый рассказ.

– Обычно я к Саману часиков в семь заваливаюсь и «купчика» по паре стакашков на тощачок берём. Дальше идешь по жизни полным огурцом. Не то, что реально «тащит», а как бы слегка «подтащивает». И, главно, жрать неохота целый день.

Интересно, думаю. Этот вопрос актуальный для меня.

– «Купчик» – это что?

– «Купчик» – это крепчайший чай, но не чифирь.

– А почему не чифирь?

– Вот ты, фрайер! С чифиря по утряне ополоснуть может. Зря только товар испортишь.

– В смысле кишки…

Балагур посмотрел себе на руки:

-…Ну, и кишки тоже

– Так ты еще не ел сегодня?

– Нет. А чем тут есть – оно у меня все в горсти.

– Ну, не каждый же день?

– Нет, конечно. После анаши «свинячка» может напасть или по буху. Да я как-то в голову не забираю.

– А где эти, что вас порезали-то? Сбежали?

– Не сбежали, а быстрее нас бежали, их уже зашивают там.

– Так вы в одной больнице, что ли?

– Да это наши же пацаны. Какой-то дури насосались и в несознанке на нас. Пока разобрались…то…сё… Херня, короче… Дай еще закурить… В общем, были люди, как люди, а будем гандоны штопаные…

Меня забирали последним. Когда привезли в операционную, Ахмед там «штопал» последнего «анашиста».

– Катите, – говорит, – в соседнюю, там двум студентам делать нечего. Пусть, покуда я тут, брюхо вот в этом месте разрежут, – он чего-то нарисовал фломастером у меня ниже пупа. – А я сейчас тут дошью и приду. Если что – кричите.

– Это Вы мне? – весело спросил я.

– Вы чё, ему уже промедол всобачили? – ответил Ахмед медсестре вместо меня.

– Да, а чё?

– Хоть бы спросили сначала… Ладно, – это уже мне, – ты не бойся, мужик, у тебя кумару на полчаса, а работы максимум на 10 минут. Студентов не боишься?

– Маленько, конечно, опасаюсь, – отвечаю, – но готов послужить отечественной науке, если Родина попросит.

– Считай, что попросила… Катите к студентам…

Опытная медсестра зашторила меня специальной тряпочкой, чтобы я не видел, как студенты волнуются, и пошла курить. Она сказала:

– Я покурю пока. Скальпеля вон в том ведёрке. Самоучитель на стене. Через десять минут вернусь, укачу в палату…

Студенты остались одни и начали шептаться. Потом немножко погремели железяками, снова пошептались и один, что посмелее, заглянул ко мне за занавесочку.

– Что у вас? – тихо спросил он.

– В смысле?

– Что вырезать… Извините…

– Аппендицит! А вы думали – что?

Смелый убрал голову за занавесочку и крикнул оттуда:

– Мы ничего не думали, тут у вас линия на животе, а диагноза никакого нет.

– Ахмед сказал вскрыть по этой линии, а потом он придет и достанет аппендицит.

– Ну, так бы сразу и сказала, а то «я покурить» и всё… Мы же не можем так, с кондачка…

– Давайте уже… Вперед… Надо же когда то начинать… – я был очень смел. Промедол сделал из меня сверхчеловека. – С Богом!

Сейчас…– сказали студенты и забубнили какую-то молитву, которую я слышал на свадьбе у одного восточного друга, перед тем, как резали барана…

Перешёптываясь друг с другом, они стали царапать моё пузо какими-то железяками. Больно не было. Почему-то было смешно.

– Аппендицит! – крикнул я студентам.

– Что?.. – переспросили они.

– Ахмед сказал – аппендицит…

– Да-да, вы уже говорили!..

– Вскрыли? – спросил я.

– Вскрыли, вы не волнуйтесь! – ответили они.

– Да я и не волнуюсь… Вам оценку получать, не мне…Он коротенький должен такой быть… Как бы чё-то лишнее…

– Кто?

– Аппендицит.

– Мы знаем, у нас самоучитель. Вы не мешайте. Когда Вы болтаете, у вас мышцы живота напрягаются и нам тяжело его искать.

– Кого его?

– Ну, аппендицит ваш!

– Так его что, там нету?

– Подождите, сейчас мы «идем по кишке»…сейчас… Тут всё так запутано у вас… Не больно?..

– Нет пока. Щекотно…

– Ну, хорошо. Молчите. Не мешайте нам…

Я замолк. Они потихоньку ковырялись в моих кишках и тревожно перешёптывались. Из-за занавесочки доносились почему-то железные звуки, будто кто-то ворошил в банке гайки, стараясь найти нужную. Щекотанье увеличивалось и начинало переходить в лёгкую боль.

– Эй, мужики, – решился я, – У меня чего-то тревожно на душе. Время-то идёт… обезболивание кончается…

– Видите ли… – сказал один. – а вы уверены, что Ахмед сказал – аппендицит?

– Что значит уверен? Вы чё там?.. Откройте дверь и спросите у него…

После небольшой паузы послышался шёпот:

– Ты иди.

– Почему я?

– У меня три пропуска и незачёт по грыжам…

– Эй, эскулапы, едрёна мать, у меня абсолютный слух. Я всё слышу. Вы что, паразиты, двоечники что ли?..

– Чего больной орёт? Почему ему позволяете тут распоряжаться? – пахнуло спиртом и табаком. Видимо, пришла медсестра. – Хренов аппендицит уже не могут вырезать.

– Хрен-то, как раз, хоть щас. Вот он, на виду, – пошутил один. – А аппендицит куда-то спрятался…

– Куда спрятался? – вместе с болью ко мне пришёл страх. – Что вы там, в жмурки играете? Что у меня в брюхе – стог сена, что ли?.. Не можете отросток найти! Вы по кишке «ходили»?

– Ходили…

– Больной, заткнитесь, – пахнуло спиртом и табаком. – Повернитесь на правый бок…

– Зачем?

– Затем, что у Вас аппендицит какой-то нечеловеческий. У всех аппендициты, как аппендициты, где Ахмед рисует – там и стоят, а у вас нет. Поворачивайтесь, сейчас там посмотрим…

– Вы понимаете, что мне уже больно? – сказал я, переворачиваясь.

– Мы всё понимаем, – сказали они, и я почуял, что в моём брюхе шесть рук. Терпеть уже не было сил:

– Ты-то что, зараза, ко мне залезла, накуренная, немытая. Занесешь какой-нибудь грибок – и хана мне. Вы что, пьяные тут все? Больно!!!...

– Странно, – сказал один студент.

– Странно… – сказала медсестра.

– Что странно?

– Не бойся за грибок, – сказала медсестра. – Я перчатки одела. А откуда ты про грибок знаешь?

– Я биолог.

– А чё говорил – баянист?.. Ахмед хотел тебе ноги отрезать и в переход посадить… Бабла бы рубил немеряно…

– Больно мне! Суки! Зовите Ахмеда!

– Ахмед домой пошёл. Он вторые сутки на ногах…

– Да вы что же, паразиты, меня двум этим собакам – двоечникам на растерзание бросили?

– Заткнитесь, больной…

– Да пошла ты в жопу, укольщица пьяная! Вызывайте настоящего врача! Где у вас дежурный?

– Давай ещё раз попробуем, браток… – дыхнула медсестра. – Может, найдем?

– Чего попробуем?

– Давай так: ты ноги согни в коленках и расслабься. Главное – расслабься. Вы двое отойдите…

– Последний раз, – сказал я. – И звоните в «скорую»!..

– Да чё «скорая»… Она тебя опять к нам привезёт…

– Ой, больно!.. А!!!...

– Ну вот… ну вот… Ну, ещё…

– Да больно же?!. Нашла?!!..

– … А может, вам уже вырезали когда-то?

– Вы, уроды? Если бы вырезали – шрам бы был… Ой, как больно… Гады… Зовите врачей!!!

– Заткнитесь, больной! – послышался уверенный мужской голос. – Чего он тут у вас разорался?.. Валентина, ты моих ключей не видела?.. Уже до дому доехал, шасть по карманам, а ключей нет…

– Ахмед, родной! – узнал я знакомый голос. – Спаси меня! Эти гады сейчас меня додушат! Сил нет терпеть!

– Баянист, ты, что ли?.. У тебя ж… У тебя ж полчаса назад анестезия кончилась… А Вы, бурсаки хреновы, чего ж мне не сказали, что у вас проблемы…

– У них по грыжам незачет. Они тебя бздят. Брось базар, Ахмед, делай что-нибудь.

– Валентина – заткни больного!

– Больной, заткнитесь!

– Господи, матушка, царица небесная... Ну, хоть обезболивающее вколите…

– Нельзя тебе, баянист. Окочуриться можешь. Терпи…. Валька – в нос ему нашатырь. Ты, давай сюда рукавицы…

– Так и ты руки мыть не будешь?

– Сестра, заткните больного…

– Больной, заткнитесь…

– Всё! Полный пипец!...

– Так, – сказал Ахмед. – У тебя сколько детей?

– Двое.

– Щас будет трое…

– Как понять?

– Сейчас тебе будет больно, как при родах… Потом жене расскажешь, если будет выступать… Ноги согни в коленях и на раз два три втяни все оставшиеся кишки в себя… И не рассуждать… Раз! Два! Три!..

Так больно мне не было никогда. Это, наверное, смешно, но у меня действительно было чувство, что меня вывернули наизнанку. Я почувствовал руку Ахмеда у себя между лопатками и на секунду потерял сознание…

– Нашатырь!!! – услышал я сквозь вату. – Вот он! Между ребрами пристроился, сучонок. Скальпель!... Зажим!... Шить!...

Боль была такая, что мозг её переносить уже не мог и поэтому работала только какая-то малая его часть, которая увидела небритую морду Ахмеда, высунувшуюся из-за занавески:

– Всё, баянист, теперь ты не целка! Вот он. Друг твой. Всего то размером со скрепку. Заберешь на память или в мусор?

– В мусор… – у меня не было сил шутить...

– Зашивайте поаккуратней, двоечники. И так мужику всё брюхо перелопатили. Валентина, сними с меня пальто.

– Так вы что, домой не пойдете?

– Чуть позже. Посмотрю, как он дальше «пойдет». Из десяти сегодняшних получится – девять бандитов спасли и одного нормального зарезали… Как зашьют вколи ему двойную промедола… У тебя сердце как, нормальное?

– У меня друг-физрук…

– С похмелья сильно болеете?

– Да я и сейчас с похмелья…

– Ну, значит нормальное… На всякий случай, Валя, адреналин приготовь… И спирту граммов сто…

– Спирт-то зачем…

– Спирт мне…