Жаба

 

Быль-жуть

 

 

 

 

Мальчик всё-таки был не полный кретин, и при всей своей безумной влюблённости многое видел и о многом догадывался, – серость выплёскивалась, просачивалась из всех Девочкиных щелей.

Но он истово верил, что любовь, его ЛЮБОВЬ – ого-го!, всё победит и всё преодолеет и всё сможет, всё построит и всё вырастит.

Он, бедняга любил за двоих!

 

Самое удивительное было то, что во всём его окружении, полном друзьями, одногруппниками, родственниками и знакомыми, не нашлось ни одного человека, который бы сказал ему правду о его серой Девочке.

Жалели они его, что ли, или всё равно было, но никто его не тронул за руку. Может, кто и хотел, но отступались, натыкаясь на его сияющие глаза и улыбку счастливого идиота.

Ведь все всё видели.

 

И абсолютную серость, и скудость ума и интеллекта, и манерность, и изуитское ханжество и завистливую безграничную жадность!

И полное отсутствие любви, и вообще умения любить кого-либо!

И единственную цель в жизни – брать, брать и брать!

И абсолютный холод разума, души и сердца!

Полный Север.

Арктика.

 

Когда после их «занятий» он удивлялся её холодности, вялости и даже фригидности, серая Девочка с гордостью выдавала очередной шедевр: «Да, я с Севера! Северинка – сердце с льдинкой!»

Ошибалась она только по поводу «льдинки».

Размерчик там был другой...

 

Так они прожили зиму, весну.

Заявление подали в начале лета.

Весь курс был в шоке!

Никто ничего не понимал.

Чтобы два таких разных и сошлись?!

Девчонки завидовали, мальчишки крутили пальцем у виска – у Девочки уже была своеобразная репутация в институте.

 

Лето вдвоём отработали в ремотряде.

Были тогда такие студенческие стройотряды по ремонту собственных общаг.

Всё белилось, красилось.

Замазывалось.

Два месяца.

Кто за койку в той же общаге, кто за степуху, кто за деньги.

Они – за деньги, так как скоро свадьба, а парочке очень хотелось быть хоть в чём-то независимыми от предков.

Мальчик и Девочка.

Желание, оно того... горы двигает.

 

В юности всё легче и проще, чем потом.

Жизненный опыт этакая палка о семидесяти концах.

Вернее, конец о семидесяти палках.

Сильно ограничивает возможности человека.

А главное – желания.

Жить негде, денег нет, профессии пока тоже, ещё три года в институте вкалывать за гроши, а они женятся!

Тут уж это желание было обоюдным.

И физиология тоже... Природа, мать наша...

Деткам очень же хотелось!

 

Тут, конечно, их спровоцировала мама Мальчика, дама с претензией на диктаторство и домашнюю тиранию, амбициозная, склонная к артистизму и истерикам, то восторженным, то наоборот, страдающая мигренями и сексуальной неудовлетворённостью.

Когда Мальчик заикнулся дома о свадьбе, интеллигентный папа полез в рафинированно-эстетические дебри на тему «а пойдёшь ли ты с ней в разведку?» и «а если она постареет и заболеет», что при тогдашнем горении для Мальчика было как два пальца...

Ха, разведка, старость!

Да он жизнь готов отдать за любимую!!!

 

А вот более практичная и эгоистичная мама тщательно перечислила Мальчику все, что было сказано выше – жить негде (я с вами жить не буду!), деньги (их нет!), работа (её тоже нет!), маленькие ещё, пойдут дети, нужно образование, безответственность сплошная, ты её не любишь (!), я не хочу (!!!), доучись сначала и т. д. и т. п.

Вумэн, вумэн...

 

Мальчик согласился.

Не сразу, но...

Мальчик прекрасно понимал, что полностью завися от родителей, жениться он мог, только при полном «непротивлении сторон».

 

Хорошо.

Они подождут.

Окончат институт, начнут работать.

И время покажет серьёзность их чувств.

И вааще.

 

Как у классиков обписывается.

Пожилой Ромео всё таскается под балкон постаревшей и подурневшей Джульетты, и там они воркуют за любовь, пока смерть от старости не разлучит их.

Это уже Девочка потом ему озвучила, правда не так поэтично.

Такая себе перспективка.

Но Мальчик согласился с мамой.

Согласился, не смотря на истерики Девочки.

 

Вот тут неуравновешенный мамин характер и выдал – так вот как ты её любишь, я так и думала, ты ещё маленький, ты ради своей любви и пальцем не пошевелишь, ты не борешься за свою любовь, и далее в том же духе и по тому же месту!

Мальчик, уже хорошо задёрганный с двух сторон, взвился в небо и выше.

Шашка свистнула и лошади понесли!

 

Свадьбу назначили, заявление подали и стали готовиться.

Жить они будут в комнатушке у Мальчика (в квартире его родителей), учиться изо всех сил, чтоб стипендия была, Мальчик найдёт какую-нибудь подработку, предки будут помогать, жизнь прекрасна, впереди светлое будущее, всё будет хорошо!

Все будет ХОРОШО!!!

Сделаем в доме ремонт, купим кой-чего из мебели ну... и...

Ведь мы же любим друг друга!

Любим?!!

Да? Да? Да? Да? Да?

Правда?

Ну, скажи... ну...

А?

 

Вот так.

Лето прожили они в общаге, работая там же и тренируясь в семейной жизни. Ссорились свирепо, у Девочки прорезался, проявился, наконец, весь её богатый оттенками серый спектр, и Мальчику было нескучно.

С серым цветом это бывает.

Как художник, он это знал.

 

Несколько раз они расставались навсегда.

Но он считал себя уже не мальчиком, а сильным мужчиной и думал, что сильный должен уступать.

Он уступал и уступал.

Но были вещи, которые он не мог и не умел переносить.

А тут, как оказалось, этого было сколько угодно...

Хамство, враньё и женский мат.

И главное, всё такое яркое, цветное!

Никаких серых оттенков.

Полная радуга!

Чудесный букетик к свадебке!

 

Выдавала она ещё более экстравагантные душедвижения.

Когда они собрались подавать заявление, она не пришла.

Просто не пришла к загсу.

Домой уехала.

Взбешенный, прождавший её почти три часа под бодрящим апрельским дождём, он накатал ей гневное письмо (мобилки тогда ещё не придумали) и свалил к предкам, тоже домой, потихоньку начиная уже видеть всю картину целиком.

Но..

Когда любишь, всегда себя в чём-то немного обманываешь, лукавишь, что-то придумываешь...

Ведь так хочется счастья!

Ведь так хочется!

 

Девочка, через неделю (!), прочтя его гневные каракули, поняла, что поезд может уйти и без неё, и без городской прописки, и без замужества, без этого статуса Взрослой Дамы, который волшебным образом превращает мисс в миссис, сеньориту в синьору и так далее по списку, и который она уже себе примеряла со всех сторон, как новое свадебное платье и вообще, что «люди скажут» – и это-то и было самое ужасное в её местечковом сознании и подсознании.

Мальчик всегда подтрунивал над её провинциальным снобизмом – «...что скажет на это княгиня Марья Алексеевна!»

Но и Грибоедов тут не мог помочь.

Тут вся мировая культура была бессильна.

Эх, серость не радость!

 

Короче, все эти её мысли заставили-таки из автомата позвонить ему (сидящему в тоскливом ожидании у телефона) и выдавить из себя небрежным тоном какой-то извиняющийся бред.

Радости было полные штаны!

«Вы не дурак? Вы не идиот? Я извиняюсь!»

 

Он глупый, уговаривал себя, что всё это у Девочки пройдёт, «вылечится временем».

Что всё будет хорошо, и они вместе проживут долгую и счастливую жизнь, до конца своих дней безмерно любя и уважая друг друга, окружённые вниманием и заботой детей, внуков и правнуков. Такая у него была программа. Только так и не иначе.

Иначе не надо.

 

В другой раз, практически перед самой свадьбой, она тоже просто удрала домой, перед этим трёхэтажно по-шахтёрски обложив своего жениха.

Утром, после очередного скандала, когда он ушёл в свой ремотряд, она быстренько собрала шмотки и брызнула на автовокзал.

Мальчик случайно заглянул в их комнату (всё в жизни у нас состоит из случайностей), сразу всё понял и догадливо тоже рванул на вокзал, где и нашел её с пальцем в носу оскорбленного лица, причём, уже сидящую в автобусе.

«Графиня изменившимся лицом бежит пруду».

 

Был шум, крик, скандал, весь автобус, да и весь автовокзал получил массу бесплатного удовольствия, наблюдая картину на тему «похищение римлянами сабинянок» – как Мальчик с боем выволакивает отбивающуюся и орущую Девочку с её барахлом, и прижимает её к ограде, и держит там, держит до тех пор, пока восторженно бибикающий и машущий руками Икарус не уезжает.

Если и были у Девочки и у всего автовокзала какие-то сомнения в его любви к ней, то после этого «похищения» они отпали.

(Аплодисменты, зал встаёт.)

 

Долго мирились, плакали уже вдвоём прямо там же, у ограды, сидя на асфальте. Девочка ревела от всей этой предсвадебной нервотрёпки и испуга, что опять чуть не поступила, как дура, а Мальчик от счастья, что успел, и тоже от испуга, что мог не успеть.

Он боролся за свою любовь как умел.

Такие страсти.

«Такая, блин, вечная молодость!».

Хей!

 

 

Они таки поженились.

Была свадьба.

Было много интересного и не очень.

 

Была первая брачная ночь, больше похожая на беспощадную, кровавую бойню, чем на «срывание покрова тайного, цветка воздушного».

Цветок верещал и отбивался несколько часов, как немцы под Сталинградом, отступать было некуда, и при этом верещал почему-то басом. Наверное, об этом тоже мама в детстве рассказала, как себя нужно вести.

Хорошо, что никого не было в квартире, вся родня догадливо ночевала у соседей.

А может, и плохо.

Посоветовали б чего-нибудь...

 

Бой шел до самого утра, пока этот дурацкий покров не был содран, наши победили, и оба, сидя на полу в кухне, обессиленные и смертельно уставшие от этого дурацкого обряда и друг от друга, хлебали прямо из бутылки какой-то сухарь.

Половая жизнь таки началась.

 

Свадьбу отмечали у Мальчика дома, в загс шли пешком, так как машин ни у кого не было, да и не нужно было, загс был рядом.

Собралось куча друзей, родственников и знакомых Кролика, т. е. Мальчика, и почти вся семья Девочки.

Из большой комнаты вынесли всю мебель и свадьба поместилась.

Заслуженная мама Девочки, когда их всех перезнакамливали, периодически громким шёпотом спрашивала у новенького зятя «кто все эти люди???» и на ответ «друзья», ничего не понимала и опять спрашивала.

 

Какие такие «друзья»?

Чьи?

Наши.

Что значит «наши»?

Какие наши?

Ну, наши и всё.

Тяжело это было уяснить серой заслуженной учительнице географии, никогда ни с кем не дружившей.

Тяжело...

Тяжело гиппопотаму среди оленей.

 

Друзья должны быть чьи-то!

«Наши» – тут не проходит.

Они должны быть нужные, полезные.

А не просто так, понимаешь!

«Давайте и вот этим... и этим тоже... пошлём приглашение на свадьбу (благо родни много, и она вся на далёком Севере), сами ни за что не приедут, а бабки пришлют!» – таким был девиз и смысл её заслуженной жизни!

 

С такой меркантильностью и так прозябать!

Она потом на второй день ещё рвалась свадебную простынку гостям показывать – «…а у нас на Севере в деревнях ещё так делают, на забор вывешивают…» – еле дочки удержали!

Мальчик, психуя, предложил с балкона свесить или по городу пройтись как с флагом!

Что б уж все знали… чего там, знай наших!

Хороший обычай!

Народный.

 

Папа Девочки не свадьбу не попал, а попал в больницу в связи с последними семейными разборками – мама разбила о голову папы очередную, дарёную благодарными учениками, хрустальную вазу.

Так что фазу простой ругани они уже давно прошли.

А так как советский хрусталь был самый толстый в мире, то папа получил конкретные увечья (особенно на физиономии), не совместимые с пребыванием на свадьбах, на работе и на улице.

Как бывший инженер по технике безопасности, он это понимал лучше всех.

Как пенсионер, пил он уже всё подряд, что горело, вплоть до денатурата и маминых духов и одеколонов, что литрами дарились ей теми же учениками!

Папа был уже в пике и постепенно входил в штопор.

Кошка же была очень старая и уже не могла ничем помочь.

Земля приближалась.

Мама сказала всем, что у папы насморк.

Хронический.

 

Сестра Девочки была в шоке, такой свадьбы она ещё не видела.

Привыкшая к пьяной поселковой похабщине, особенно на второй день, здесь она увидела, что радоваться можно иначе.

И неясной тоской поняла, что те свадьбы, с матом и драками, ей ближе и понятней, чем эта, совершенно иначе веселящаяся, иначе гуляющая!

Тут не нужен был никакой тамада, тут собрались все сплошь сами тамады и веселились от души, веселя всех, хором исполняя поздравительные оды новой семье под несколько гитар, провозглашая дурашливые тосты, тут все друг друга знали и знали Мальчика с детства, и любили его, и с недоумением поглядывали на Девочку и её семейку.

«Ой, Джимми, Джимми... куда же ты, куда же?»

Но было поздно, мечта идиота сбылась!

Горько!

Горько!

Горько…

 

Началась новая жизнь.

Семейная.

Terra incognita.