Жаба

 

Быль-жуть

 

 

 

 

И вот однажды Мальчик приехал из очередной командировки, приехал из далёкого южного города у моря, полного мандаринов и абхазцев, с которыми он так часто общался на ночном заснеженном вокзале в юности.

Он привёз разборной детский спортивный уголок, тяжеленный мешок железяк для своих детей, девочки и мальчика, прелестных очаровательных мальков, красивых, как когда-то их родители.

 

Они были единственным, что ещё держало его в этом доме, в этой семье.

Всю неизрасходованную свою любовь, он перенёс на детей, с тоской предчувствуя, что такая семейная «идиллия» подзатянулась.

Мальчик давно не был дома, он уже несколько лет работал в таком режиме постоянных командировок, его это устраивало, сводя к минимуму общение с Девочкой.

Её, похоже, тоже.

 

Они теперь не разговаривали уже месяцами, все краски в их отношениях заменились полностью серыми, без оттенков.

Девочка сильно изменилась.

Ее внешность всё больше соответствовала тому, что она говорила.

И главное – как говорила.

 

Главным у Мальчика было тоскливое чувство абсолютной безнадёжности и то, что «он НЕ СМОГ».

Не смог создать тот утопический рай для себя и своей семьи, не смог создать саму эту семью.

Он с трудом заставлял себя возвращаться сюда.

Он опять винил себя, понимая, что в одиночку идти тяжело не только в горах.

Он шёл, а все эти годы за ним волочилась верёвка.

Партнёра не было.

Он не смог...

 

Его нынешняя работа продлила агонию совместного перетягивания этой верёвки до восьми лет.

Достаточный срок, чтобы всё понять и во всём разобраться.

В стране начиналась перестройка, появились первые свободные кооперативы, и зарабатывал Мальчик сейчас не просто много, а очень много по сравнению со многими.

Они почти уже выплатили за трёхкомнатный кооператив, который ей дали, как молодому специалисту в её НИИ.

Мальчик дома теперь почти не бывал, всё на работе, или у себя в подвале торчал-рисовал, или по горам лазал, но детей любил, деньги приносил, не надоедал своим трындежом (что ещё для счастья женщине надо, правда?) – её это устраивало.

Почти.

 

Как устраивают памятник цветы, возлагаемые к нему же.

Хотя Девочка и цветы никогда не любила.

Не понимала и не любила.

Как и всё вокруг.

Кроме отражения в зеркале...

 

Он приволок это железо на второй этаж старого дома, где они теперь жили бесплатно уже пятый год, в квартире, снятой с лицевого счёта и поэтому нигде не числящейся.

На первом этаже этой трущобы жила его бабка, которая и приютила их, когда добрая, интеллигентная и очень любящая себя мама, и не по-мужски впавший в ступор папа, после серии скандалов и даже потасовок (!) (теперь уже между женщинами) одной тёплой и снежной зимой выставили нашу парочку с ребёнком на улицу.

Маме надоело.

 

Маленький ребёнок и всё такое...

Кричит по ночам!

И эта, мурло, с пальцем по локоть в носу, молчит целыми днями, нечёсаная, неухоженная, в грязнючем халате, не готовит, не убирает...

Кормит она, сцеживается, понимаешь!

На кого похожа стала!

Живут в нашей квартире, на наши деньги!

Ну и что, что ребёнок!

Уважать старших надо, благодарить, улыбаться нам!

Особенно по утрам!

Сми-ирна-а!

Ма-алча-ать!

Как тут промолчишь...

Нашло «стекло на кирпич».

Караул устал.

 

Виноват был во всём, угадайте кто, получающий регулярно хорошие пендели с двух сторон.

Виноват, как судья, который пытается разнять сцепившихся игроков и объяснить им, что главное игра, а не драка.

Глас вопиющего в пустыне.

Те же свиньи...

Тот же бисер...

Те же грабли...

 

Так что с родителями отношения у них были, мягко говоря, «так себе», а у мальчиковой бабки были свои козни да интриги – лишь бы досадить дочери, там тоже ещё та любовь была, вот она назло эту парочку с мальком и взяла к себе, а потом и эту хату им у местного управдома за банку (!) мёда выбила.

Да и вообще помогала очень.

«Спасала семью».

Спасители, блин...

 

Но всё было бессмысленно, беспощадно и зря

Серость, серость...

«Какие песни, такие мы...»

 

Долго и натужно у этой семьи всё это тянулось и волочилось.

Писать особо не о чем.

Скучно и неинтересно.

Впрочем, как и вся человеческая жизнь.

Интересно всегда или в начале, или в конце.

Вот-вот!

К нему-то и приближаемся...

 

Мальчик наконец-то поднялся на свой второй этаж, открыл дверь, занёс детский уголок, рюкзак, разделся.

В квартире жутко воняло аммиаком и чем-то кислым.

Мальчик заглянул на кухню.

Боже, сколько тараканов!

А мух!

Посуда опять дня три не мыта, закаменело всё, мусор опять не вынесен, там даже что-то уже шевелится в ведре, грязь везде, пол в какой-то засохшей дряни.

Как в анекдоте.

Милый, вынеси мусор! Ага!

Меня она, что ли, ждёт для этого?

Холодильник настежь, всё в плесени.

Хлеб в хлебнице уже и не понятно, какой был, белый или чёрный!

Унитаз в какой-то гадости, и слизь везде какая-то.

Слизь, комки какие-то вонючие!

Да что же это такое?

Мальчик постепенно накалялся.

Совсем обалдела!

Было-было, но такого ещё не было!

И где сама наша королевна, опять на кровати валяется с пальцем в носу! И где дети?

Из комнаты донеслись какие-то шлёпающие, булькающие звуки.

Что-то там текло...

 

Он бросился туда и остолбенел.

На куче рваного тряпья, на разломанной тахте, над опрокинутыми, разбитыми полками с мокрыми порванными книгами, которые он столько лет так заботливо собирал, сидела Девочка.

 

Вернее, сидело то, что от неё осталось – колоссальное, шевелящееся серое НЕЧТО, занявшее почти треть комнаты, что-то чавкающее громадным ртом, похожим на щель, влажно поблёскивающее мерзкой бородавчатой кожей. Комки серо-зелёной слизи стекали с огромной бугристой головы без шеи на шумно сопящее, пятнистое раздутое тело, на перепончатые лапы и сочно шлепались на залитый мочой и экскрементами пол, на разломанные игрушки, на книги, на диски, на осколки всего...

 

– Шоооооооооо, п-припёрся, каааааазёл?!! – прохрипело это НЕЧТО, рыгнув и одновременно шумно опорожнившись.

К потолку взметнулась туча мух.

Оно моргнуло, липко шлёпая веками выпученных синих глаз.

 

– Учти... придурок х…в... твоим железякам дурацким... ледорубам и всяким веревкам-палаткам.... в моей новой квартире... места не будет! Там тебе, козлу б…дскому.... вообще места не будет.... ни твоим заумным книжкам.... ни твоим сраным походам с сучками-туристками, альпинистками-проститутками!... ни твоим гитарам, театрам, ни мазне твоей... эстет х…в, ни твоим друзьям-сволочам.... ни их шлюхам-жёнам, умничающие ублюдки..... скоты, за человека меня не считают и никогда не считали.... ни твоим... твоим… – существо поперхнулось, булькнуло, его вырвало... – Как я вас всех ненавижууууу, сукиииииииииииииииииииииииии!!! – оно вдруг дёрнулось и завыло уже совсем дурным голосом: – Книжки, книжки читаешь, книжки читаешь, книжки читаешь, книжки читаешь, книжки читаешь, книжки читаешь, книжки читаешь, книжки чита... – страшное существо заклинило, оно уже визжало эту мантру, корчась в судорогах, злобно шипя и плюясь…

 

Мальчик в ужасе смотрел на дёргающуюся, брызгающую серую мерзость, и только когда она попыталась кинуться на него, рефлекторно выскочил на улицу.

 

А на улице была осень.

Был последний день сентября.

Накрапывал дождик.

Летела жёлтая листва, прохладный ветер качал деревья, провода и фонарные столбы, погодка была самая, что ни на есть, грибная.

То, что надо, чтобы   у х о д и т ь.

В дождь хорошо уходить.

Куда угодно.

 

Мальчик постоял, руки в карманах, пальцы перекатывают мелочь, всё, что у него осталось.

У него сегодня был День Рожденья.

Праздничек.

Он посмотрел в серое небо и заплакал.

День Рожденья удался.

Кончилась одна жизнь, начиналось следующая, неизвестная и непонятная.

Но – другая...

 

А сверху доносились все слабее и слабее вопли несчастной Девочки... всю жизнь давимой, давимой, душимой и постепенно, вдребезги задавленной... древним, дремучим, пещерным существом... которое появилось, как только обезьяна слезла с дерева и взяла в руки дубину... чтобы стать Человеком и увидеть, и понять, что у другого лучше... и «осёл его, и жена его, и кров его, и пища...»

 

С тех пор и душит, и давит человеков огромная Серая Жаба.

Давит-давит.

Скоро всех передавит...

 

ЛЮДИ!

БУДТЕ БДИТЕЛЬНЫ!

 

 

 

P.S. При написании всего, выше изложенного, ни одно животное не пострадало.

Страдали только люди…

 

 

 

© 2008