Триптих

* * *

 

 

 

1

Скупая
земля сухая,
в подпалинах,
как шкурка суслика.
Волнами дальние горы.
Чахлые тополя.
Зато какие –
о, мама! –
знаешь, какие просторы!
Только небо
от края до края!
Столько неба
дома у нас не бывает.
Глаз не хватает.
В башку не влезает!
Словно шар, изнутри распирает.
Руки раскинуть –
эге-ге-ге-эй! –
до свиданья, Земля!
Вверх и прямо.
И снова вверх.
– Ма-ма-а-а!..

За дверью железной смех.
В решётку дежурный сержант:
– Мамочку вспомнил, товарищ курсант?
   Вот тебе мамка. В виде фанерной лопаты.

С чёрного неба белая манка
сыплет и сыплет за ворот сырого бушлата.
Кирпич.
Забор.
Гауптвахты двор,
весь состоящий из снежных гор.
Белые горы и там, и тут
в чёрной ночи бесконечно растут.
По ним разбежаться…
Эх, если б смог!
Но вязнет в сугробе кирзо́вый сапог.
Надо же, как я промок!

Снег валит и валит.
Не спится Вале.
К поверке успел – не успел?
Вроде хороший,
да больно уж смел.
Ни парней не боится,
задира!
Ни псины,
ни командира.
Говорят, смелых любит удача.
Так-то так.
Ну, а если вот выйдет задача –
к чёрту в зубы,
таранить танк.
Сам ведь напросится первый, дурак.

Давит в ребро пружиной
старенькая кровать.
Поздно.
Надо бы спать.
Вечером снова ждать…

Но от такого мужчины
сладко детей рожать.
Господи!
Что же такое я себе говорю!
Жизнь без минуты покоя
детям своим подарю?

Едкой холодной слезинкой
по переносице – страх.
Хлёсткие льдинки-крупинки
путаются
в фонарях.


            *   *   *

Степь, в тюльпанах от края до края,
позолотела.
МиГ-15, играя,
след оставляет белый.
Ладонью прикрывшись, мальчишки
смотрят вверх:
– Красота!
А командир на вышке
гневно орёт:
– Куда?!

А из прозрачной кабины,
словно на карте, здесь
мира видать половину.
Вот бы увидеть весь!
Словно цветную лошадку,
шар земной оседлать…

Голос с земли:
– На посадку!!!
Ой.
Ну, зачем так орать.

Хрипло начальник дышит.
Парня, того гляди, съест:
– Кто разрешал тебе выше?!
    Вновь захотел под арест?
Изо всех сил старается
всыпать ему «по первое»…
Глядь!
А курсант – улыбается!
Может, он правда без нервов?
Чувствуя, как не хватает
для «распекания» слов,
подумал: «Ох, наломает
этот, гляди, ещё дров!».
И, сморщив шутливо нос:
– Ты в космос хотел или как? –
услышал встречный вопрос:
– А что! Чем я хуже собак?


2

Из журнала классного –
гони «колы»!
Поскорее «двойки» исправляем:
на носу весёлые каникулы.
Вот уж в «клёк» и «чижик» поиграем!

Шагаем в школу
сквозь лужи вброд.
Вода под солнышком искрится.
И видим: взрослый,
большой народ
чего-то нынче веселится.
Идут, смеются,
«Ура!» кричат.
Чего случилось с вами, люди?
Чего шумите,
как детский сад?
У вас каникул ведь не будет.

Переобулись в кеды,
зашли в весенний класс.
– Ребяточки! С победой
    я поздравляю вас!
Учительница белый
в руках сломала мел
и – в крик – не утерпела:
– Наш!
   В космос полетел!
И рты пораскрывала
мгновенно детвора…

А школа уж кричала:
– Ура!
– Урраа!!
– Ура-а-а-а!!!

– По радио сказали,
    пока вы в школу шли,
    что лейтенант Гаранин
    слетал вокруг Земли…

Тут с «камчатки» Валерка Бухарин –
ох, и тип!
Ему лишь бы перечить! –
прокричал:
– А я слышал: «Гагарин»!
– Хочешь дурь свою увековечить?
– Ты с утра прополаскивал уши? –
на мальчишку противного гневно
«сорвались» пионерские души.
– Продолжайте, Любовь Алексеевна!
– Всю Землю облетел он
    и приземлиться смог.
    Вот так!
    А наше дело –
    начать скорей урок.

В тот день – тепло как летом…
Покинули мы парты.
«Заправлены в планшеты
космические карты» –
неслось во всех квартирах,
лилось со всех столбов.
И каждый жаждал мира.
И каждый был готов
хоть нынче
на скафандр сменить свою тужурку.
Осваивать планеты,
строить города.
На всю страну разнёсся крик:
– Вот это Юрка!

Вот это да!..

В гагаринской улыбке – лодочкою губы.
И стало по земле нам радостно ходить.
Конечно, не дадим мы им в обиду Кубу!
Конечно, с каждым днём всё лучше будем жить!


3

Какие-то ватные ноги…
Надо
обязательно выше!
Что-то кричит Серёгин…
Не слышу.
Какая-то круговерть,
мельтешение карт.
Неужели смерть?..

Март.
Пахучая хвоя.
Лужицы талой воды…
Уйти от беды!
Нас ведь двое.
И всё с собою:
опыт, характер.
Машина –
как тот, МиГ-15,
с которым всегда удавалось подняться
и удержаться.
Который не любит, как девка, ломаться –
мужчина!
Которому можно верить,
многократно проверенный в деле…

Неужели смерть?
Неужели?..

Надо тянуть.
Изо всех сил тянуть на себя. –
Нельзя обмануть
тех, кто любит и ждёт тебя…

Эхо над домами.
Тишина.

Генерал Каманин:
«Вся страна
плачет вместе с нами.
Только понимать
надо, что не может лётчик не летать».

Эх, генерал!
Да кто б возражал…

Кто понимал?
Кто увидал
сквозь слёзы и нервы,
сквозь тяжесть в груди,
что наш номер первый –
и тут впереди.
Что близится скорый
мучительный час.
Что Прага с укором
взирает на нас.
Собой попирая
зачавшийся день,
из гор наползает
усатая тень.
Хохочет над нами
в аду Вельзевул.
Торгует гробами
с начинкой Кабул.
Трещат автоматы
и ночью, и днём…
И мирный наш атом прополз в каждый дом.

И словно астероиды, который год подряд
обломки нашей Родины нам в голову летят.


            *   *   *

На себя!
Но всё ближе земля.
Какой замечательный лес!
Совсем не те жалкие,
чахлые тополя,
что растут, где впервые коснулся руля.
Лес
вверх и вправо полез…
Не пускать!
Руками, ногами,
зубами держать!
Ну, куда же ты!..
…мать!

Нас так просто не взять.
Ещё чуть напрягусь.
Изогнусь…
Есть!
Прямо!..

…Я вернусь,
мама.

 

 

Оренбург