РеалIST

 

 

 

Баба Яга Советского Союза страшно материлась. В этом деле ее полностью поддерживали Кощей Бессмертный и подводное чудовище. Поэтому актера Георгия Милляра правительство не отмечало пышными наградами. КГБ было в курсе, что актер – гомосексуалист, и к тому же тайно ведет матерный дневник. Он открывался вопиющим афоризмом «а вот слона-то я не приминьетил». Далее на букву «а» следовало слово «ананизм» с не менее гадким определением. Правда, к концу жизни старик Похабыч остепенился: женился на соседке по коммуналке и даже дал пару интервью советской прессе, где воспел руководящую руку партии в деле постановок русских сказок. Интервью целиком состояли из мата, но начальство об этом не узнало: журналисты профессионально поработали над их адаптацией…

Ада Цюруповна Цейтлер жутко ненавидела мужиков и тоже материлась. Что, в принципе, естественно: ведь мужчины ничего хорошего для нее не сделали. Например, с детства обзывали «центнером». Дразнили, кстати, несправедливо: к пятнадцати годам Ада весила не более пятидесяти килограммов, и это – при двухметровом росте! Злобный Гельфанд называл её «сама себе Освенцим». Однако Шеф отзывался о ней поэтично: «женщина, высокая во всех смыслах». Загадочные смыслы улавливал только он.

Войдя в начальственный кабинет, мы выстроились в одну шеренгу как солдаты перед главкомом. Шеф откашлялся и сурово произнес:

– Совещание будет кратким. Ада вам все поставит, и вы приступите. Для начала – файл знакомства. Раскрепоститесь и не бойтесь откровенности.

Мадам выдвинулась в сторону Гудмана, нависая над ним, как Пизанская башня:

– Кто вас просил раскрепоститься до такой степени?

– Александр Второй, – мрачно ответил Левка.

– Я ценю в работе страсть и увлечение, – заявила Ада.

– Глубокое увлечение чревато отцовством, – изрек оператор, и все его зауважали.

Ада сделала рукой дирижерский жест: «сняли проблему». Металлическим голосом сообщила:

– У нашего проекта серьезный спонсор. Задействованы мощные средства. Результат должен соответствовать вливаниям. Я не потерплю самодеятельности и пьянства. – Потом подошла ко мне и, наклонившись, строго спросила: – С водкой дружите?

– Приятельствую, – уклончиво ответил я.

– И это – сценарист! – возмутилась она. – Ну-ка, приведите мне синонимы слова «голова»!..

– Чан, бубен, череп, дыня, тыква, репа, шарабан, чайник…

– Прекратите! – взревел Шеф, гневно раздувая ноздри. – Где вы только черпаете свой лексикон?

– В справочнике хамства и словаре оскорблений, – говорю.

Ада подошла к Гельфанду и посмотрела на него так, что тот сразу объяснил:

– Врачи вынудили меня родиться…

– В чем ваше основное достоинство? – не унималась дама.

– Набеги начальства не совпадают с периодами моих запоев, – весело сформулировал Савка.

Особый интерес начальницы привлек Мишка Деревьев. Задумчивое выражение его лица симулировало интеллектуальный процесс.

– А вы, значит, – художник? – улыбаясь, спросила Ада.

– Я вижу то, что кроется внутри, – продекламировал Мишка.

– Вы закончили институт?

– Нет, – растерялся Деревьев, но тут же взял себя в руки и со значением добавил: – зато – с отличием!

Светку Карпину трясло. Даже Аде стало ее жалко:

– Не надо меня бояться.

– Правда? – заулыбалась Светка.

– Да, блядь! – подтвердила Ада, чем ввела Карпину в глубокий ступор.

Бекетов смотрел на Цюруповну с нарочитым презрением. На вопрос «чем вы занимаетесь», отчеканил:

– Все здесь зиждется на мне!

– Да что вы говорите? – вскинула брови Ада, собираясь убить Толика пустячным аргументом, но Бекетов ее опередил:

– Я – один из недотравленных вами гениев.

– Вы кого-нибудь любите помимо себя? – издевалась режиссерша.

– Давайте лучше о ненависти, – выпучивая глаза, ответствовал Толик.

– Согласна, – отступила она. – Вот единственный профессионал. – Потом прошлась вдоль шеренги: – Тема реалити-шоу – адаптация жителей мегаполиса в условиях глубинки. В двухстах километрах от Москвы спонсор нашел деревню.

– Прямо Колумб, – съязвил Гудман.

– Не ерничайте, – осадила его Цюруповна. – Первая серия проекта посвящена знакомству с персонажами и введению зрителя в курс тематических условий. Хронометраж – пятьдесят две минуты. – Она обратилась ко мне: – Это я вам говорю. Главная сложность – в подаче рекламного блока. В каждой серии, помимо генерального спонсора, будет фигурировать один из его партнеров. В первой части – производитель моющих средств. Евгений, ваши мысли?

– Логично, – говорю, – пусть участники шоу приведут в порядок дом. Кстати, в каком он состоянии?

– Жить можно, – отмахнулась режиссерша. – Завтра в восемь утра я познакомлю вас с участниками шоу.

– Рановато, – открыл торги Гельфанд.

– Вам еще не поздно уволиться, – иезуитски улыбнулась Ада, обнажив ряд лошадиных зубов.

– Мое присутствие тоже обязательно? – робко спросила Карпина.

– Нет, мое сокровище. Оно необходимо! Кому я надоела – тот свободен до утра.

Сотрудники ринулись к выходу, как разгоряченные банщики из парилки. Шеф меня задержал:

– Евгений, останьтесь: вам же негде жить…

Я подумал, что он хочет предложить мне поселиться в его кабинете, но Шеф достал из кармана ключи:

– Это от моей второй квартиры на Ботаническом. Только прошу: пейте умеренно. Кстати, как у вас с никотином в крови?

– Всосался, – отвечаю. – Я – кентавр курения. Но если что – могу и не взатяжку.

– Ладно, курите, – сжалился Шеф. – Только на лестнице, – и записал на бумажке адрес. – Поезжайте и обустраивайтесь.

Гудман ждал меня внизу, потирая руки:

– С новосельем! Обмоем это дело?

Из кухни немедленно выплыли Гельфанд, Бекетов и Деревьев, и хором резюмировали:

– Законно!

– Я не жмот, – говорю, – но денег мало, – на что услышал:

– Подкинем!

Пришлось уступить.

Доехали на Левкиной машине, по дороге обсуждая Цюруповну:

– Разве это женщина? – возмущался Деревьев. – Это же сплошной карательный орган!

– Я слышал, ее кто-то наследства лишил, – сообщил Гельфанд.

– Уж лучше бы – девственности, – злобствовал Бекетов.

– У страдающих комплексом неполноценности всегда найдутся претензии к генетикам, – умничал Гудман, поясняя: – перед пьянкой меня тянет на анализы…

Квартира была на первом этаже. Ознакомившись с ландшафтом, я пришел к выводу, что жить вполне можно, невзирая на сырость. Правда, кухня была маленькой, а комната напоминала тесный вольер, зато – бесплатный. Из мебели наличествовали шкаф, диван, стол и пара стульев. Из техники – первый «Пень». В кухне догнивал старый советский гарнитур. Стены квартиры, обклеенные выцветшими розовыми обоями, кое-где покрылись зеленой плесенью. В правом углу комнаты под потолком притаился серьезных размеров паук. Гудман его одобрил:

– Полезная тварь. Так что одиночество тебе не грозит.

– И мухи тоже, – говорю. – Буду с ним дискутировать по ночам.

Гельфанд нетерпеливо наполнил рюмки:

– За проект, мужики! Чем низменнее замысел, тем выше оплата!

И разве можно с ним не согласиться?