Эклектик

На чтение потребуется 23 минуты | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

И кому позволено не двигаться дальше? Вдогонку за безутешной историей, наслаивающейся на саму же себя, вечно мёрзнущей под дыханием ханжей, шаг за шагом, следом за физикой стагирита, никогда здесь не бывавшего и, пожалуй, имевшего весьма смутное представление об этих краях. Но места, особенно нынче, не пустуют, а человеческие привычки верны себе. И жизнь ещё теплится в моих ногах. Они покорно ступают вслед за проникновенной прозрачностью всех живших талантов, параллельно великим делам невеликих людей, по упавшим телам, по великим судьбам и пошлейшим жизням, под всё тем же вороным небом. И пусть глаза мои слезятся, зубов сильно убавлено для простоты счёта, не гнётся правая нога, а кожа местами напоминает жёваную бумагу – ночного неба вполне достаточно, а звёзды своим числом покроют любое моё банкротство. Чудесный город, чудесная улица и желание жить. Сколько бы ни бранились, сколько бы ни беспокоились стражники нашего внимания, отнятого за ненадобностью, – люди хотят существовать и ежечасно подтверждают свои к тому способности. Однако как тихо теперь. Вижу, что асфальт лишился популярности и его скалывают теперь с замаранной битумом брусчатки. Но не сейчас. Рабочие побросали инструменты и укрылись до рассвета в своих затхлых квартирках на том берегу реки. Ясень, отец мой. Клён, молочный брат мой. Вяз, сын мой. Глушь, душистая мгла. Согласие с природой означает вечное, а потому разрушение тела не таит в себе никакой опасности. А вот и знакомая витрина. Кто знает: может быть, к ней я пробирался сквозь всю мою жизнь, обходя существенные стороны и выбирая пусть грязный путь, но напрямик? Недолго существовать, почитай, этому месту. Вон и вывеска уже другая. Здесь будет казино, а все остатки распродадут, а более вероятно – выбросят. И мнится мне, что до этого старья, изготовившегося к преставлению и смотрящего в грядущее почти с надеждой, больше дела никому нет, целый город, а следом и весь простёршийся за ним мир – вымер. Но недалеко их шумное поочерёдное пробуждение, ступенчато несущееся с востока на запад и завершающее за день полный круг, когда всё перетекает с одного места на другое. И даже планета эта (всеми ли, наконец признанная таковой?), мерещится моему тёмному, неясному сердцу, устроена специально так, чтобы быть опутанной лентами разного времени, и чтобы эта несуразность, а вместе с ней и несуразность движения, поддерживалась непрерывно, и у спящих были вечные сменщики на противоположной стороне сереющего шара. И верится, всех когда-то ждёт смерть, и разум требует, чтобы это благо осуществилось. Однако пора бы и замолчать. Все негодяи, к сожалению, общительны. А теперь подошёл срок взглянуть на напрасное чудо игрушечной жизни вблизи и впитать одновременно с тем одинокое поветрие своей. Но что это, что? Я оседаю на землю, в груди вместо воздуха разрастается рдяная неповоротливая рептилия, возящаяся, холодная, засовывающая свои лапы в брюхо и в шею и вот уже глядящая неподвижным взором из моих глаз. Твердотелая Гея обнимает неласково, и ещё не покинувший меня слух осязает ликующий хруст в приземлившемся, уже негодном теле. А вон и первый трамвайчик, багрянородный странник, неторопливо выплыл из сумрака и приближается, не видя онемевшее горбатое, словно грустный дромадер, пальто, распростёртое на рельсах.