Доллары, водка, матрёшки

(Приключения ростовских челночниц в Азии, Африке и Европе)

 

На чтение краткой версии потребуется 5 часов 45 минут, полной – 6 часов 15 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за сентябрь 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Известно, что если заниматься достаточно долго одним и тем же, можно заболеть какой-нибудь профессиональной болезнью, и каждому типу занятий соответствуют определённые болезни: варикозные вены, например, у парикмахеров и продавцов, что весь день стоят на ногах, силикоз лёгких у шахтёров, которые дышат угольной пылью, вибрационная болезнь у тех, кто целый день что-то себе долбит, вцепившись в отбойный молоток, или трясётся на тракторе...

У челноков, людей, которые кочуют и везде торгуют при любой погоде, питаются нерегулярно всяким подножным кормом, и вообще терпят многие лишения – основными проблемами были простуда и, конечно, расстройства пищеварения.

Оба этих недуга стали верными спутниками Тостик, которая, если к простуде привыкла настолько, что та стала её второй натурой, то к расстройствам кишечника, куда более редким, но настигавшим всегда невпопад, привыкнуть никак не могла.

Поэтому рассказ о поездке в чудесную Индию, полную загадок и дешёвых алмазов, не зря начинается с Большого Поноса. И это расстройство никак нельзя было сравнить, скажем, с тем лёгким и кратковременным, когда выпив суррогатного кофе в ростовском кафетерии на Энгельса (ныне Большая Садовая), Тостик бежала потом по улице в поисках туалета.

Общественных туалетов в те времена было не так уж много: раз-два и обчёлся. Один – в городском саду, вечно закрыт, другой – далеко, на углу Газетного – не добежишь, а третий – ближе, но тоже не так чтоб рукой подать – на Центральном рынке. Когда последним усилием воли, думая лишь о том, чтоб добежать и удержать, Тостик добралась, наконец, к бабушке на Станиславскую, у неё уж темнело в глазах...

Так вот: с этим случаем Большой Индийский Понос не сравнить, как лёгкий летний ветерок не сравнить с ураганом Катрина.

 

Всё началось в аэропорту города Ташкента, столицы славного Узбекистана, где ждали рейса в Дели; Тостик имела неосторожность взять там шашлык.

Кто знает, что за мясо было в этом шашлыке? Может, какой испорченный, несвежий баран, а может, и несчастная бродячая собачка – как знать! – мстили людям проклятием за свою безвременную смерть?..

Так или нет, но когда объявили посадку на рейс Ташкент – Дели, и все челноки и туристы дружно ринулись к самолёту, Тостик, к удивлению таможни и контролёров, бежала в совсем другом, обратном, направлении.

– Куда вы, гражданка, куда?! Назад нельзя – вы уже прошли контроль! – пытались задержать её служители аэропорта.

Но Тостик, рвущуюся в туалет, не так легко было остановить. Взывая к их человечности, она прорвалась-таки обратно через кордон и, не осознав ещё всей тяжести своего положения, засела в кабине.

Минуты шли, посадка близилась к концу, а живот всё не отпускал... В момент кажущегося просветления она побежала опять к самолёту; уже давно был погружен багаж, и больше четверти часа все ждали её одну. Озлобленные лица коллег-попутчиков не облегчили самочувствия, а только усилили стресс, и за время полёта она проделала путь от кресла к авиасортиру ещё несколько раз.

К моменту посадки была уже выжата как лимон, и сразу посетила, само собой, туалет в делийском аэропорту, тем самым заставив всех себя ждать ещё раз – теперь в автобусе. Жара и духота добили её окончательно, и в гостинице Тостик упала в постель обезвоженным трупом, не проявляющим ни к чему какого-либо интереса.

Первые два или три дня из недели, отведённой на Индию, она провела в номере отеля в полубессознательном состоянии. Ей становилось всё хуже и хуже; она с трудом передвигалась от гостиничной койки к туалету; это было настоящее тяжёлое пищевое отравление – если не дизентерия, то уж точно суровый сальмонеллёз.

Иногда ей виделось смутно: над ней склонялись разные лица, говорили ей что-то; сначала кто-то стриженый, с круглой головой, потом, кажется, Индира Ганди, которая пришла убрать туалет и положила свежие полотенца; затем – Джавахарлал и Рабиндранат; потом – снова кто-то со стриженой головой, что-то спрашивая у неё.

Наконец, соседка по комнате, Мазина Валя, уже успевшая обегать все магазины и базары в округе, озаботилась состоянием Тостик и сказала об этом индийскому гиду. Смуглый гуру зашёл в комнату и сразу понял, что Тостик пала жертвой Большого Поноса.

Он вскоре вернулся с загадочным зелёным пузырьком.

Тостик увидела склонившегося над ней Махариши Махеш Йогу, который пришёл, наконец, её навестить, протягивая ей зелёный пузырёк, и из уважения к гуру из последних сил приподнялась, принимая лекарство из его рук... Чего бы ни дала Тостик в дальнейшем, чтобы вспомнить название, довольно короткое и простое, индийского лекарства, и раздобыть его про запас! К несчастью, флакон был утерян, и она не позаботилась название записать – понадеялась на память.

Зелёная жидкость была чудодейственной. Хватило каких-то нескольких капель – а индус предупредил, что много лучше её не пить – чтобы Большая Инфекция развеялась, как дым на ветру. Уже назавтра Тостик сидела бледная, но вполне активная и довольная, в автобусе, везущем их в Агру, к Тадж-Махалу. И гид сопровождал их другой, уже не Махеш Йога, так что у Тостик не было даже возможности как следует его поблагодарить.

Только запах вездесущих ароматических курений в магазинах и подземных галереях пару дней ещё вызывал у неё тошноту.

Другие, узнав о волшебном лекарстве, тоже пришли приложиться из любопытства, попробовать индийской медицины на халяву. В основном, это были те, кто переборщил со шведским столом. В ресторане гостиницы был шведский стол, и многие туристы, особенно прожорливые мужчины с брюшком, за сорок, при виде всей этой благодати и изобилия – риса, картошки, перчёного жирного мяса, куриных ног, сластей и фруктов – теряли чувство меры. Они накладывали себе всего понемногу, по принципу «ешь, за всё уплачено», и в результате у них на тарелках высились целые пирамиды Хеопса. Несмотря на советы Тостик не пить много «закрепляющего средства Махариши», они делали хорошие глотки из пузырька, злоупотребляя по привычке во всём; и потом неделю спустя жаловались, что «всё ещё не могут сходить в туалет»... Кто ж вам теперь виноват?

Наконец, глаза у Тостик, после Большого Поноса, раскрылись на мир, и она увидела Индию.

И дивилась она россыпям драгоценных камней и огромным слонам в ювелирных лавках, ларцам и золотым массивным нагрудникам... кто их может надеть и в какой ситуации?

И людям, замотанным в тряпки, живущим прямо на улице, вдоль дороги, под натянутой на четыре колышка той же тряпкой, на рваных матрасах; которые моются, бреются и ходят себе по нужде тут же, у всех на виду, не теряя при этом невозмутимого достоинства.

И соседке своей, Мазиной Вале, со стриженой головой, которая оказалась женщиной славной, неглупой... и которой Тостик была отчасти обязана своим чудесным выздоровлением.

Дивились Тостик и Мазя уличному движению, которое не только совершалось в обратном направлении, но и вообще не подчинялось правилам. По площади сновали, например, хаотично пересекая друг другу путь справа налево и слева направо, скутеры, автобусы, велосипеды, машины, рикши; и странно, как это в каше такой никто никого не давил и успевал увернуться.

 

В центр Дели их вёз худой рикша на велосипеде – все рёбра наружу. Он посадил Тостик и Мазю, обеих, сзади на двойное сиденье; одна часть его выступала вправо, другая – влево; сам поместился спереди и, с неожиданной при этаком тщедушии силой, налёг на педали.

Рикша весил намного меньше Тостик, не говоря уже о Мазе. Пластмассовое сиденье скрипело и гнулось под ними, грозя сломаться.

К тому же, oн делал такие рискованные манёвры и крутые повороты, что Валя, ползада которой свисало, не помещаясь на сиденье, могла их завалить, перевесив. Тостик ждала этого с минуты на минуту, и на каждом повороте крик замирал у неё в горле... А ещё этот рикша-самоубийца всё время бросался то под автобус, то под грузовик. Удивительно, откуда бралась в его маленьком теле такая сила крутить педали, и такая безумная отвага – в его душе.

На обратном пути не стали испытывать судьбу и взяли более надёжный транспорт: трёхколёсный мотороллер с крытой кабиной – почти такси, и ехали с ветерком, бросая наружу из хулиганства банановые шкурки.

Сколько бананов можно было в Индии купить на доллар – уму непостижимо.

 

Тадж-Махал, как ни странно, на Тостик большого впечатления не произвёл. Казался обычной большой мечетью – как те, что видела в Египте и Стамбуле. Ей бы хотелось увидеть всю эту экзотику из приключенческих книг и кино: города, затерянные в джунглях, полные змей и обезьян, головы Будды, торчащие из зарослей лиан, в пустых глазницах которых метнётся внезапно какая-то живая тварь леса; индуистские храмы, покрытые скульптурой с ног до головы, танцующих Шив и ракшасов. К сожалению, пояснил гид, такие храмы встречаются всё больше на юге Индии, а север, в том числе Дели – в основном, мусульманский, вот почему – строгие мечети, а не весь этот пир воображения. Впрочем, есть индуистские храмы и в Дели.

Храм Лакшми Нарайяны. Тостик прошлась босиком, сняв сандалии где-то у входа, по каменным плитам, заглядывая в ниши к божествам и гладя фигурки слонов, и... никакого духовного погружения!

Пыталась настроить себя на нужный лад и думать о таинствах индийской культуры, об иллюзорности и сложности вселенной, о Брахме, Шиве, Вишну и прочих приятных материях... но что-то мешало. Видимо, мысли о том, что бы, наконец, в Индии этой купить, чтобы поездку свою оправдать, потому как время – оно поджимает.

О’кей. Значит, юг Индии. Как-нибудь в следующий раз.

Следующего раза ей так и не представилось.

 

В Индию Тостик ездила уже безо всякого товара – и слава богу, учитывая кишечную махабхарату, которую ей довелось пережить. Возвращались они с Мазиной – а дело было в октябре-ноябре, и в Ташкенте ещё стояла жара – в ондатровых шубах до пят, одев на себя серьги и кольца из индийских изумрудов и бриллиантов, которые, как объяснили ей потом в Ростове, немногого стоят, ввиду их сомнительной чистоты и плохой обработки.

Она отдала их почти по той же цене знакомой ювелирше; и та, заменив дешёвые бриллианты на свои, хорошие, уже продала это всё по цене приличной. Ондатровая шуба осталась непроданной, быстро потеряла вид и стала какой-то клочкастой. Один из кожаных плащей у Тостик украли на базаре. Из индийского товара хорошо пошли только мужские мохеровые свитера... И вообще, надо признать, что Индия, как и Египет, оказалась коммерчески невыгодной.

 

Египет был одной из последних поездок, в которые Тостик везла с собой сумки с товаром.

Три соседки на лавочке у подъезда с ревностью наблюдали, как выносят баулы и грузят в такси.

К тому времени базарная торговля и челночные рейсы были уже не в новинку, но соседям было трудно смириться с денежным расслоением многоэтажки, прежде однородной по составу. Дом был ведомственным, полностью заселённым инженерами и пенсионерами НИИ АПП^[2], когда-то «закрытого» предприятия, работавшего на оборону – то есть, людьми небогатыми и за границу, как правило, не ездившими – сначала из опасности выдать важный военный секрет, а затем – из-за всё той же материальной невозможности. Всем известно, что бывшие советские инженеры, когда-то причастные к большим военным тайнам, получают пенсию, на которую по заграницам не больно-то разъездишься... Каково же им было видеть все эти сумки, отъезды, приезды, хождения к соседям Тостик явно не друзей – нет, клиентов, которые выходили от них с пакетами в руках. И установку всё в той же тридцатой квартире железной, весьма дорогостоящей, бронированной двери вместо старой из ДСП.

И лишь потому, что младшая Тостик, которая смолоду, с детства была той ещё штучкой, бросила достойную профессию и пошла торговать на базар!

 

Анна Матвеевна Брук, по прозвищу Бручиха, многократно под разными предлогами пыталась проникнуть в квартиру Тостик, чтобы узнать, наконец: что же прячут они за железной дверью? и что народ выносит от них в пакетах?

То у Бручихи барахлил телефон, то нужно было что-то спросить по медицинской линии... Та телефоном пользоваться давала, но неизменно выносила его в коридор; не приглашала Анну Матвеевну зайти в квартиру, и дверь в комнату нахально держала закрытой.

Значит – было что прятать.

И вот опять Тостик куда-то собирается, баулы грузит – видно, далеко едет.

– Куда же ты, Оля, собралась? – с любопытством спрашивает Бручиха, сидя на лавке.

– В Африку, – весело отвечает ей Тостик.

Почему-то ответ «в Африку» Бручиху обижает. Вроде как над ней издеваются, типа: «Где ты был?» – «В Африке!», или «Кто тебе подарил?» – «Пушкин!».

Невежливо; но для младшей Тостик – очень характерно.

– Ну, зачем же так, Оля? – качает головой Брук. – Мы же по-свойски интересуемся, по-соседски...

На самом деле, Тостик ни над кем не издевается. Она и вправду едет в Африку. В Египет.

 

Короткая справка о любопытстве соседей, иногда не таком уж невинном...

А. М. Брук, по профессии преподаватель младших классов, в молодости была информатором КГБ – очень подходящее занятие для людей от природы общительных и любопытных. С этой целью, то есть, с целью сбора информации, во дворе, со всех сторон окружённом пятиэтажными хрущёвками, где жили сотрудники очень секретного НИИ АПП, был открыт детский кружок «Умелые руки», который правильней было бы назвать «Длинные языки». Там ребятишки младшего школьного возраста играли, мастерили, рисовали в своё удовольствие; а руководила кружком Анна Матвеевна Брук, тогда ещё особа свежая и приятная, легко входившая к детям в доверие, и тe охотно с ней откровенничали... Тостик, когда была маленькой, тоже ходила с подружками в этот кружок; мастерить она тогда уже не любила, но любила рисовать и смотреть диафильмы. И помнит, как Анна Матвеевна спрашивала детей:

– А твои папа и мама вечером чем занимаются?.. Книжки читают? А радио слушают? Есть транзистор у вас?.. А передачи из Америки взрослые слушают? И по-английски понимают, когда говорят?.. Ну надо же, какие молодцы!

У Тостик дома транзистор был, и папа часто слушал музыку, а иногда – и «Голос Америки из Вашингтона», который нещадно глушили... но всё это ей не казалось забавным. Тостик хотела бы рассказать Бручихе забавную историю о том, как папа каждый вечер запирается в туалете, объявляя: «Пойду доложу в Вашингтон!». (Юмор такой был у Тостика-отца: каждый раз, собираясь засесть в туалете, говорил: «Ну, я пошёл доложить в Вашингтон»).

Вот это могло бы Анну Матвеевну развеселить, думала Тостик, любившая смешные истории, но потом застеснялась... больше детей, чем Анну Матвеевну; вопрос был какой-то щекотливый, связанный с туалетом... и передумала, ничего не сказала.

Может, и правильно сделала. Папе её, человеку вздорному и считавшему себя бог весть каким умником, могло ничего и не быть; а могло и не поздоровиться, и карьере его в НИИ мог быть нанесён серьёзный ущерб.

 

Самолёт доставил их в Симферополь, и на следующий день другой самолёт – в Каир. Поездка была не такой уж тяжёлой и многоэтапной, как прежние.

Но в течение суток их почему-то не кормили, а выдали сухой паёк. Говорили о санитарном аврале, давали невразумительные объяснения. Не разносили обед и в самолёте. Тостик была голодной, как никогда...

Большинство челноков – народ запасливый и предусмотрительный – взяли с собой обычный набор: яйца, консервы, твёрдую колбасу и водку.

Особо недоверчивые и практичные, те, что надеются лишь на себя – даже картошку везли и кастрюльки, в которых её варить.

Тостик – нет. Понадеялась на возросшее качество туристического сервиса.

Гостиницу в Каире, между прочим, им обещали «пять звёзд», с бассейном на крыше, что было большим прогрессом по сравнению с беззвёздочной гостиницей в блаженной памяти Суфуньхэ, куда они добрались в своих шинелях и бушлатах в два часа ночи, по колено в грязи – хорошо было тем, кто остался в кирзовых сапогах, не так задрызгались – и выяснили, что тёплой воды нет, и бельё на кроватях тоже не предусмотрено. В тот раз Тостик взяла с собой простыню; и, к её неудовольствию, выстроилась целая очередь челночниц, желавших разделить с ней постель...

Такие эпизоды были делом прошлого.

 

В поездке в Египет, вообще-то, тоже была своя «специфика». Кто-то в Ростове пустил слух, что гитары в Египте стоят по пятьдесят – сто долларов, и почти столько же – балалайки и прочие струнные инструменты, что оказалось самым настоящим трёпом; но все на эту удочку попались и везли с собой минимум по одной бандуре, так что группа туристов в этот раз была похожа на оркестр струнных инструментов, летящий на гастроли...

В аэропорту Каира, однако, их «затормозили» и, тщательно осмотрев, заставили заплатить пошлину за весь привезённый товар, включая гитары, электроприборы, шампанское и игрушечные машинки.

– Будь оно неладно!.. Это в последний раз я везу всякую чешую! – клялась себе Тостик, выкладывая непредвиденные семьдесят или восемьдесят долларов из кармана. У неё были доллары и совсем мало товара, который едва себя оправдал; почти всё, что удалось на нём заработать – хорошенькое дело! – ушло на уплату пошлины.

Когда их наконец привезли в гостиницу – между прочим, действительно пять звёзд – обед они, спасибо таможне, уже пропустили, а до ужина было ещё далеко.

Тостик поселили в двухкомнатном номере с двумя незнакомыми женщинами, угрюмыми и хозяйственными, из тех, кто собирался варить картошку. В этой поездке Тостик почти никого не знала, кроме сопровождающей из турбюро, но та взяла другой номер со своими подругами.

С тоской в глазах смотрела она, как две незнакомки на своей половине копаются в сумках и выкладывают на стол пятизвёздочного отеля яйца, консервы и колбасу, и главное, совсем не спешат угощать соседку; их лица выражают досаду и некое замешательство.

Чтоб не смущать добрых женщин, вышла на балкон – обозреть панораму.

Напротив и рядом – такие же гостиницы-близнецы, а вдали – там, за пыльным маревом – неясные треугольные силуэты; быть может – пирамиды, но и на насыпи возле угольных шахт похоже.

Так. Что делать?.. О’кей.

Не стала Тостик ждать обещанного ужина в этническом ресторане, сняла трубку в номере и заказала себе еду.

Через пятнадцать минут постучал официант, вкатил тележку, и на глазах у медленно жующих соседок выставил перед Тостик накрытый колпаком горячий обед и сервированный по всей форме чай. Тостик заплатила, сняла крышку и потёрла руки. Когда с обедом было покончено, предложила соседкам избыток чая... Затем открыла багаж и увидела, что летнее платье, которое предполагалась одеть вечером на пресловутый ужин, всё как-то скукожилось и превратилось в мятую тряпку. У соседок возникла та же проблема. Они бросились в коридор искать утюг.

– Как попросить? Как им сказать: «гладить»? «утюг»?.. – спрашивали они у Тостик.

Утюга к услугам клиентов на этаже не оказалось, зато к их услугам был всё тот же гостиничный сервис: можно было сдать одежду в химчистку и получить её в полном порядке, почищенной и поглаженной. Тостик так и поступила, и через час ей принесли её платье как новое: чистое, выглаженное и в целлофановой упаковке.

Такие буржуазные замашки не прибавили ей популярности в рядах. Соседки по комнате смотрели косо и держались ещё более отчуждённо. Привыкшие есть привезённую с собой пищу и гладить свои вещи сами, они вышли из положения, попросив утюг взаймы у кого-то, кто привёз утюг на продажу. Разумеется, к утюгу выстроилась целая очередь, и в номер беспрерывно стучали, спрашивая:

– Ну, что? Вы – уже, или ещё нет?.. Давайте быстрее, нам тоже нужно!

 

Внизу, под гостиницей, галдели, обступали и щипались. В целом, напоминало Турцию, но, в отличие от Турции, заметила Тостик, щипались также женщины и дети. С какой такой стати?.. Причём, покупали одни только мужчины, женщины ничего не брали у туристов, поэтому можно было предположить, что приходили они сюда с исключительной целью щипать и толкать чужеземцев.

Охотно покупали сигареты и шампанское.

Гитары никто не хотел.

С большим трудом под вечер ей удалось отделаться от обрыдшего музыкального инструмента за двадцать долларов США. И тут же их вежливо предупредили, что под гостиницей торговать нельзя. И правильно.

Тостик и самой это занятие – торговать на улице чем попало – давно стало казаться всё менее приличным и совместимым с респектабельностью...

На крыше отеля вокруг бассейна туристы пили привезённое c собой, естественно, шампанское.

– У тебя ещё есть шампанское? Тащи его сюда и иди к нам! – радушно приглашали её знакомые.

Тостик лишь махнула рукой и плюхнулась в бассейн, отказываясь от радушных приглашений за чей-нибудь стол со своим шампанским... Тем более что шампанское своё она уже пристроила.

Ужин в этническом ресторане её разочаровал. Кислое вино, пресное мясо и варёные овощи. Была арабская музыка и танцы живота; но – слишком много танцев живота и слишком много однообразной арабской музыки.

Видно, это был не лучший из каирских ресторанов и далеко не лучший репертуар... Через два часа мужского пения и женского верченья животом терпению настал конец.

 

На следующий день записывались на платные экскурсии. Чтобы экскурсия стала возможной, на каждую должно было набраться энное число туристов. И ни на одну не записалось более трёх человек. В результате, на парoходе по Нилу – не поехали. В деревню фараонов – не поехали.

Никого эти экскурсии не интересовали. Многие вообще ни на одну не записались: чего они там не видели?.. Вези нас скорей по магазинам, на базар – где можно чего купить!

Поехали, в конце концов, только на экскурсии запланированные – к пирамидам и в каирский Национальный музей.

Тостик когда-то в детстве читала кое-что из египетской истории, кое-что – из мифологии, и древний Египет ей нравился; хотя больше – древняя Греция, и меньше, почему-то, Рим. Но сейчас, в музее, щупая тысяче- и тысячелетние камни и саркофаги, пытаясь представить себе, кто касался их до неё – не чувствовала себя причастной. Была странным образом равнодушна и отвлечена – как при посещении ростовского краеведческого музея.

Смотрела на золотые вещи Тутанхамона под стеклом, и они казались ей позолоченными подделками – к тому же, немного kitsch...

И – никакого духовного погружения!

Сама цель поездки отвлекала её, первичная цель так и жужжала в мозгу, создавая назойливый фон. Мысль о том, что же в этом Египте купить?..

Здесь была она, опять же, челноком, а не туристом, ищущим духовного слияния и погружения.

Соседки по номеру тоже ходили по залам парой, под ручку, отбившись от гида, интересуясь, в основном, сомнительным золотом в витринах. Бормотали сонно себе под нос, водили пальцем вдоль странных фигур с кошачьими, птичьими, пёсьими головами:

– А это хто?

– А хто ево знает, хто...

– Это песиголовцы, – ответила Тостик сзади (хотя «песиголовцем» в полном смысле слова был, разве что, только Анубис с его головой шакала...)

– А?.. – встрепенулась соседка.

– Песиголовцы, – добродушно пояснила та.

– А! – понятливо кивнула головой женщина и удалилась, догоняя подругу.

А Тостик, понимая, что так Каирский музей не посещают – так лишь обидишь невзначай египетских богов – с досадой вышла наружу.

– Ну, что ж! – решила для себя. – С другим настроением, в следующий раз...

Следующего раза ей – увы! – так и не представилось.

 

К пирамидам их подпустили лишь на расстояние пушечного выстрела; что-то там ремонтировали, реконструировали, снимали – не говоря уж о том, чтобы зайти внутрь. Или были платные экскурсии внутрь, но никто на них не записался?.. Зато так, издалека, было удобней делать фото.

Тостик купила куфию – белый платок, что крепится веревкой-ободком на голове, и, хотя их носят только мужчины, надела и сделала фотографии, в том числе – и на верблюде. Влезть на верблюда, сопровождаемого двумя местными мальчиками, ей стоило недорого; сфотографироваться, сидя на нём, однако – ещё столько же; и самым сложным оказалось спуститься с него на землю и избавиться от их назойливых, глумливых услуг.

Сделав небольшой круг, ведомое под уздцы животное с Тостик на спине остановилось, и бессовестные дети, кривляясь и показывая языки, попросили (в третий раз!) денег. Тостик погрозила им пальцем: «нехорошо!» В ответ они стегнули верблюда, бедняга взбрыкнул и повёл себя непредсказуемо... Тостик на его спине, где-то на высоте второго этажа, вцепилась в страхе свалиться и что-нибудь себе повредить...

Конечно, это был всего лишь проверенный трюк маленьких засранцев, но он сработал. Чтобы только отвязаться от верблюда, наездница заплатила им в третий раз, после чего животное послушно опустилось на колени и позволило ей сойти. Казалось, верблюд каким-то образом был в сговоре; видно, ему самому нравилось издеваться над туристами.

 

Товар покупали в Александрии.

Положение ещё никогда не казалось таким безвыходным и выбор – таким скудным...

От бочек с маслинами и овощами, выставленным из бакалейных лавок, шёл одуряющий запах гнили; сочась из этих бочек, по улицам текли ручьи зловонной жижи. На этих же улицах челноки шерстили кожевенные и обувные лавки в тщетных попытках найти хоть что-нибудь приличное.

Цены были низкими, как нельзя более, но товар имел вид самый сомнительный и невзрачный – куда хуже турецкого, и, несмотря на низкие цены, вряд ли удовлетворял запросы покупателя «Супермаркета» – пусть даже самого невзыскательного, из глубинки.

Тостик вернулась домой с пятью кожаными куртками и баулом, полным мужских мокасин. От курток отделалась не сразу и с большим трудом, а что касается мокасин – то пять лет спустя отдельные сплющенные пары всё ещё попадались ей на глаза в кладовке среди всякого барахла. Даже приезжие из далёкой провинции крутили носом при виде египетских туфель и курток – напрасно Тостик хвалила их мягкость и качество; а ведь ещё год назад брали за милую душу кошмарные китайские лисьи полушубки, а пластмассовые кроссовки шли нарасхват – их Тостик привезла целый мешок и весь продала без остатка!

Ситуация менялась: первый голод прошёл, и рынок быстро насыщался товаром. Чувствовалось: Восток уже набил оскомину.

Хотелось чего-то такого... качественного, модного, по возможности эксклюзивного и элегантного. Более дорогого, но – стоящего!

Восточный базар уходил в прошлое, унося с собой вычурный блеск.

В воздухе пахло деньгами, хотелось европейского шика. Росли запросы – подстраивался челночный бизнес; открылись новые маршруты...

Так, в сентябре 1992-гого Тостик впервые собралась в Италию.

 

 

 

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за сентябрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение сентября 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.