Василий Тихоновец
Эпистолярный роман
«Девять писем…» – это слегка сокращённая часть уже написанного романа «Деформация». Это «роман в романе», который мне захотелось «выудить» из основного текста и предложить читателям, как отдельное произведение. Думаю, что небольшой объём «Девяти писем» не мешает отнести эти эпистолярии к жанру романа. Я склонен считать, что наше плотное время требует «спрессованной» прозы, когда роман сокращается до объёма повести, повесть – до рассказа, рассказ – до миниатюры. С уважением, Автор.
Оглавление 8. Письмо восьмое 9. Письмо девятое Письмо девятое
Здравствуй, милая. Перед нежной Молитвой о благополучии твоём и здравии, обрывистые мысли сложились в грустную притчу. Знаю, ты и простишь великодушно неровность поспешных слов, и в воздухе меж ними разглядишь больше, чем сказано, и поплачешь от жалости, и примешь сердцем боль. Ибо ты – Женщина, а я – лишь твой верный, но не вечный, к несчастию, слуга и попутчик. Не умея найти точную ноту, я не нашёл лучшего способа, чем начать так…
Я запрыгнул почти на ходу, как всегда налегке, и подумал: «Кажется, еду…». В купе сидела девушка. Всё-таки поезд? Да, наверное. Она несмело улыбнулась: «Я вас знаю. Я писала вам…». Какие письма? Зачем? Ах, да… Я помню… Возможно, они были… И я непременно написал что-то неизбежно нравоучительное… Или вообще не ответил… Детская любовь… Всё пройдёт… Что ж она может понимать в настоящем несчастии? Или мне всего лишь показалось, и на самом деле барышня ничего и не сказала, и не улыбнулась?
За окнами проплывает ещё не умытая маем, неряшливая апрельская весна, глупо напудренная последним негаданным снегом. Разве можно что-то скрыть? То, например, что я придавлен каменной плитой супружества и мучительно завидую и временному снегу, и этой весенней растаявшей девушке. Красивая? Пожалуй, я и не заметил бы её доверчивых глаз среди множества иных. На простеньком, готовом к улыбке лице курносый носишко… Интересно… холодный или нет? Небогатые тёмно-русые волосы… Волнуется? А остальное можно только представить… И я прикрываю веки, чтобы не смущать… Вечное право мужчины мысленно раздеть любую женщину… Волнуется. Серое платье под горлышко. Случайное? Да. Она ещё не может знать, но тонко чувствует, что декольте выглядит назойливо. Наверное. Если умна.
И я представляю, как она неловко и вместе с тем поспешно раздевается, мучительно стыдясь дешёвого и грубого белья. А где же она достанет приличное? Острые плечики, обыкновенная грудь… Красивая? Да. В мои двадцать семь все обнажённые девушки ошеломительно красивы и, несомненно, глупы. А ей восемнадцать… Потом или гораздо раньше всё меняется…
Жена не смогла скрыть следов супружеской измены. Это обескуражило, но я пытался сохранить лицо и сумел по-прежнему улыбаться. Белые ночи сделались для меня животно-грубыми и не приносили лёгкой радости, которую ещё помнила увядшая душа. А чёрные дни освещались адовой купиной ревности. Она не гасла и обращала в невесомый пепел фальшивые обломки придуманного мною счастья. Верность и ревность. Сместились две буквы, и я перестал верить обольстительно-лживому существу, имя которому – Женщина. Я бесцельно бродил по дому, переставшему быть нашим домом, вспоминал редкие минуты счастья, обретшие оскорбительную двусмысленность, и наливался ядовитым соком ненависти, сделавшим кровь густой и холодной. Наверное, лишь страх будущего не позволял лишить жизни эту женщину, хоть я и убивал её не единожды в пугающе-жестоких грёзах и во сне и наяву. Я мысленно сжёг этот дом и проклял то место, на котором пытался построить счастье. Небеса услышали меня, и нашли какую-то злобную руку, и напитали её обладателя моей ненавистью. И спустя время дом сгорел... И я ходил по смердящему пепелищу и равнодушно думал: «А этого ли я хотел…».
Поезд постукивал на стыках, а утомлённая моей мстительной страстью головка девушки лежала у меня на груди. Я слышал её дыхание и зачем-то берёг этот пугливый и ещё недоверчивый сон. Жаркие слова признаний, неосторожно слетевшие с её губ, тешили самолюбивый ум, но не могли сделать чёрно-серую пустыню цветущим садом. Что ж я мог дать ей, кроме пепла? Сколько же слёз она должна пролить, чтобы зёрна слов, брошенные с детским легкомыслием и щедростью, прозябли и пробились сквозь безжизненную черноту и принесли плоды? Она, верно, ещё думает, что жизнь бесконечна и есть любовь? Зачем мне её слёзы и наивное чувство? К чему неизбежный обман, который непременно случится меж нами, если я решусь поверить?
Как опытный вор, я сошёл на первой же станции, прихватив с собой единственную ценность прошедшей ночи – эти зёрна. Я оставил её безмятежно спящей в случайном поезде, рвущемся в неизвестную и ненужную мне жизнь. Я был занят самим собой, и меня не волновало, что станется с этой девушкой.
Прошло десять лет, и наступило жаркое лето. Я всё время куда-то бежал, летел или ехал. Главным свойством характера так и осталась юношеская непреклонность. В те давние времена я ещё не думал о Прекрасной Даме. Каждый находит лишь то, что ищет. И я находил всё новые и новые доказательства непреложной истины: все женщины лживы и коварны. Я прятал холодную усмешку, целуя обнаженную грудь «верной жены» всего в метре от супружеского ложа, где мирно почивал её доверчиво-глупый «любимый муж». Добившись удовлетворения в самых рисковых обстоятельствах, я терял интерес к очередной похотливой изменщице, уже имевшей сладостно-распалённые виды на постоянную любовную связь.
С хладнокровным интересом я вглядывался в обезображенное гневом женское лицо и вспоминал последнюю сцену близости и жадную торопливость, с которой она отдавалась, благоразумно сдерживая стоны. Я вспоминал и её возвращение за праздничный стол, и подчёркнутую непринуждённость, и открывшуюся всеядность её бесстыдно-умелых губ, преданно целующих удачно обманутого счастливого супруга уже через минуту после совсем иного применения. И я мгновенно представлял себя на месте её мужа и точно так же не замечал снисходительной и оскорбительно-родственной усмешки того, кто известным образом «пользовал» тело и губы моей жены. Но я уже доподлинно знал то, чего не замечало раньше целомудренное сердце. И теперь от подобной сцены оно останавливалось, жадно впитывая очередную дозу яда, без которого уже не могло обойтись. Свободные дамы и юные девы не возбуждали во мне ни малейшего интереса. Что ищешь, то и находишь… Еще несколько лет я продолжал бессмысленный бег, смутно понимая заведомую бесплодность исканий, когда хоть и не осознаёшь, что же именно потерял? Но уже уверен: потерял.
На случайной станции я почти на ходу запрыгнул в проходящий поезд и подумал: «Кажется, еду…». В купе сидела молодая женщина. Она открыто улыбнулась и сказала: «Ты ещё помнишь, что я люблю тебя?». Ах, да… Да… Что-то такое было… Неловкость ситуации удалось загладить лживым поцелуем руки… Разумеется… Разве можно забыть… Ту прекрасную ночь… Вы снились мне в нескромных снах… Её губы мудро избавили мои от греха словоблудия… Округлившиеся плечи, молочно-спелая грудь… Красивая? Да.
Постукивал поезд на стыках. Мы то обгоняли его, то безнадежно отставали… И она временами плакала и говорила, смеясь: «Я люблю тебя… а ещё я люблю плакать…». Её лицо сделалось рыхлым и беззащитным, а слёзы незаметно перемешивались с тихими словами признаний, смущавших равной невозможностью и молчания, и бессердечного ответа, и встречных слов. Что ж я могу дать ей, кроме яда? Сколько слёз она должна пролить? Не думаю, что жизнь бесконечна. Не верю, что есть любовь. А она думает и верит. Как же нам понять друг друга? Но я уж не мог сойти на первой же станции, не попрощавшись. И не сумел оставить женщину уютно спящей в этом случайно-неслучайном поезде. Я прощался с ней на всю жизнь, ничего не говорил, а только бесконечно целовал ей руки, чувствуя полную невозможность отдариться.
Отгрохотал и наш поезд, и встречный, но в окружившей меня хмурой станционной тишине, казалось, ещё различался её шёпот: «Помни, я всегда рядом…».
Я вновь погрузился в привычную тщету жизни, незаметно склоняясь от возраста непреклонных убеждений к преклонной мудрости... И пришла осень. И однажды меня поразил запоздалый вопрос: в чем же сила мужчины? Глупость славы, богатства и бессмысленность побед уж давно стали мне очевидны… Признавать вину и с равным смирением просить прощения и у слабого и у сильного я научился… Что ж осталось? И только в глухую осеннюю пору я вспомнил весь бессмысленный бег и заведомую бесплодность исканий… Зачем они, если не знаешь, что же именно потерял и что надлежит искать? И наступило чудесное прозрение, и возник перед глазами облик Прекрасной Дамы… Не помня себя, я бросился к ближайшей станции… И успел вскочить на подножку уходящего поезда… И с ожившим радостным сердцем и слезами раскаяния вошёл в наше купе…
В нём было пусто… И мне сделалось страшно. Я клял себя за слепоту и безбожие, потому что в жизни своей не прочёл ни единой молитвы, но лишь высокомерно смеялся над слабыми, находившими утешение в неведомых мне словах, обращенных к Богу. И вот настал час, чтобы впервые обратиться к нему за спасением, а в пустом и никчёмном сердце не нашлось прямых и откровенных слов… За окнами пошёл густой и печальный снег... И наступила зима. И в полном бессилии я лёг и закрыл ненужные глаза. Зачем они? Я и без них видел её лицо… Всю жизнь я куда-то спешил и не умел ждать… Теперь мне оставалось лишь это… Сколько? Кто знает…
На стыках постукивал поезд, унося меня к ней или от неё, или в тёмную неизвестность… За окнами шёл снег… А я плакал и составлял первую молитву из забытых слов…
«От маленьких ступней твоих до маковки целую тебя со всею нежностью и зрелой страстью любящего мужчины…
И с радостью узнаю себя верным слугой твоим…
Припадаю к сосцам и вспоминаю себя сыном твоим…
Пересохшими губами пробираюсь через кущи в поисках единственного источника жизни…
И мучительную жажду любви исцеляю живительным соком…
И обретая крепость плоти, становлюсь мужем твоим...
Помни: я у ног твоих...
И счастлив этим безмерно…
В последнюю минуту жизни прощально целую прохладу рук твоих…
И ухожу с улыбкой и без страха отцом твоим…
Не плачь… Будь весела и счастлива… И пусть спокойная красота твоего сердца живёт любовью моей… И в этой жизни и во всякой иной...»
Оглавление 8. Письмо восьмое 9. Письмо девятое |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 09.11.2024 Взаимодействие с Вами не перестаёт меня радовать и, думаю, принесёт хорошие плоды. Алексей Уткин 13.10.2024 Примите мой поклон и огромаднейшую, сердечную Благодарность за труд Ваш, за Ваше Дивное творение журнала «Новая Литература». И пусть всегда освещает Ваш путь Божественная энергия Сотворения. Юлия Цветкова 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова
|
||
© 2001—2024 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|