Поздний дождь

Многие так полагают, что вера в Бога, в посмертное воздаяние поддерживает в человеке нравственность потому, что Бог запрещает лгать, воровать, убивать, прелюбодействовать… Если бы не было Бога – то позволено все. Бог представляется этакой высшей судебной и одновременно исполнительной инстанцией, милующей человека за праведность и наказывающей за грехи.

Но ведь не требуется доказывать, что человек, не убивающий и не ворующий только из страха наказания (от людей ли, от Бога, неважно), глубоко безнравственный человек. Нельзя по-настоящему нравственным назвать и человека, который просто воспитан, выдрессирован в необходимости соблюдать определенные правила человеческого общежития (не убивать, не воровать и т.д.). Знаем, как легко утрачиваются результаты дрессировки при изменении обстоятельств. Войны, общественные потрясения научили нас не удивляться нравственным метаморфозам.

Распространен тип добропорядочных граждан, почитающих самих себя высоконравственными и другими уважаемых за то, что имели возможность безнаказанно украсть – и не украли, убить – и не убили, обмануть – и не обманули. Но уже тот факт, что эти возможности они допускают в своем воображении, должен заставлять нас таких людей опасаться.

Человек, который кричит при всяком удобном случае, что всех прощает, на самом деле в сердце своем никого не прощает. Он помнит об обидах, он злопамятен. А простить – значит забыть, значит вообще не замечать обид. Прощает всех, обратившихся к Нему, Бог: «И грехов их и беззаконий их не воспомяну более» (Евр.10:17).

Почему традиционное христианство осуждало лицедейство? (Сейчас устами некоторых «прогрессивных» священнослужителей даже благословляет.) Честный человек, если и захочет, не сможет обмануть кого-то, надеть чужую личину. Выдадут глаза, голос, жесты. Зато как умелы в искусстве обмана мошенники. Отец лицедейства и сам великий лицедей, обманщик, имитатор – сатана, пожелавший примерять на себя образ Бога, стать с ним вровень. Он, как мы знаем, и «вид Ангела света» принимать может. Когда о человеке с талантом лицедейства (то есть обмана) говорят, что он имеет «искру Божью», мы должны понимать, что на самом деле речь идет об имитации, об «искре» сатанинской.

Истинно нравственный человек по самой природе не способен ни на обман, ни на воровство, ни на убийство, ни на какой другой грех, ему и на ум такое не взбредет. Но таковым человек может стать, лишь родившись свыше, став сыном Божьим. Потому что от земных родителей человек рождается с природой греховной.

Атеисты любят упрекнуть христиан в эгоизме, в «шкурном» интересе. Им не понять, что христиане – люди иной природы, чем они. Разве упрекаем мы человека в «шкурном» интересе за то, что он родился человеком, а не ослом, к примеру?

Вот здесь и ответ на вопрос, почему истинно нравственным может быть лишь верующий человек.

Честный, порядочный во всем, но неверующий человек – чужой для Царства Божьего. Без веры в Христа, без рождения свыше, невозможно стать сыном Божьим. А разница между своими и чужими детьми известна. Детей любят не за то, что они хорошие или плохие. Любим мы и чужих детей (Господь «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф.5:45)), но свои – они и есть свои («А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим.8:17)).

С точки зрения христианина не может быть ничего безнравственнее атеизма. Ведь сам по себе атеизм не что иное, как философское выражение запредельной человеческой гордыни, не только восстающей против Бога, но ставящей на Его место себя. Так в земной жизни верхом безнравственности представляется нам отказ детей от родителей.

Я думаю, что в глазах Бога «плохой» христианин лучше, чем «хороший» атеист. Ведь и мы своего «плохого» сына не поменяем на чужого «хорошего».

Впрочем, если человек действительно честный и порядочный, он придет ко Христу. А если не придет, значит, не такой уж он честный и порядочный, значит, есть в нем невидимая миру глубокая червоточина (чаще всего непомерная гордыня, которая и вид скромности может принять).