Последний декабрь

 

 

 

В ожидании горячего Михаил осушил рюмку водки. Сегодня он обедал в обществе своего коллеги из банка. Это был его любимый ресторан, единственным недостатком которого являлась относительная удалённость от места работы.

– А что если тормознут? – осторожно спросил его товарищ, во взгляде которого присутствовал лёгкий налет кокаина.

– Да никаких «если», – без стеснения икнув, ответил Загорский. – Не родился ещё тот мент, который у меня права заберёт. Ну так вот, – вернулся он к неожиданно прерванной теме, – я бассейн делаю всесезонный с раздвижной крышей – как в кабрио. Денег ввалил в него!.. Весной закончу.

– А чего – весной? – поддержал беседу коллега. – Хотя, понятно. Нынче бабло с напрягом идёт.

– Да нет проблем, – возразил Михаил, – денег как грязи! Просто архитектор посоветовал в тёплый сезон работы заканчивать, ну, чтобы гидроизоляция надёжнее легла.

 

Предметом застольной беседы было строительство коттеджа Загорского недалеко от Питера. Вскоре официантка принесла горячее и начала аккуратно собирать тарелки после съеденной закуски.

– Слышь, коза, ты чё принесла? – возмутился Загорский на весь ресторан. – Я просил средней прожарки, а это что?! – и он нервным движением демонстративно надрезал кусок мяса, лежащий на тарелке. – Это же, бля, хоккейная шайба, а не ягнёнок средней прожарки!

От испуга девушка уронила одну из тарелок на пол и, расплакавшись, убежала на кухню.

Через минуту к гостям вышла администратор и, извинившись, с милой улыбкой сообщила, что очень скоро всё будет в самом лучшем виде, а заказанные рёбра ягненка – подарок дорогому гостю от заведения.

– То-то же, – снисходительно произнёс Загорский и снова потянулся к графинчику.

 

Рита крутилась перед зеркалом в новой жёлтой куртке, купленной мамой ещё в прошлом году. Она ни разу не надевала её из-за яркой расцветки, отдавая предпочтение чёрному заношенному пуховику, и вот сейчас, наконец-таки, решилась. Посмотрев на часы, она громко хлопнула дверью и выбежала на улицу. Времени было в обрез, ведь предстояло успеть в центр – на встречу с Артёмом, чтобы уже к шести часам вернуться на репетицию школьного театра. Лишь в вестибюле метро Рита обнаружила, что в спешке забыла переложить содержимое карманов старой куртки, в том числе, и телефон. Но мелочи в джинсах на дорогу хватало, и она решила не возвращаться; запомнить адрес Артема было несложно, а номер его мобильного она всё равно не знала.

Девушка ступила на эскалатор станции Чернышевская и во время движения наверх с открытой улыбкой размышляла, с чего начнёт рассказ. Навстречу проплывали очень разные, но в основном доброжелательные лица. Странно, ведь раньше она этого совсем не замечала. Ещё неделю назад весь окружающий мир казался ей если не враждебным, то, как минимум, злым и опасным. Это и были те первые, пока едва уловимые ростки нового, позитивного сознания, с трудом пробивающиеся сквозь «чернозём» жестокой действительности. И вряд ли кто-то смог бы узнать в этой симпатичной, жизнерадостной девушке того загнанного зверька, того маленького потерянного человечка, решившего свести счёты с жизнью, даже не успев, по сути, её начать.

 

Загорский неспешно вышел из ресторана и, выставив из-под расстегнутой куртки свое пивное брюшко, вальяжно проследовал к припаркованному неподалёку «Рендж Роверу», на котором красовались «зеркальные» номера с тремя буквами «а» – отличительная деталь «серьёзных людей» от всех прочих. Провожая хищным похотливым взглядом проходившую мимо длинноногую блондинку, он нарочито важно и долго усаживался в водительское кресло. Зато его товарищ резво запрыгнул на соседнее сидение и, посмотрев на свои Breguet, подметил:

– Ого, сегодня слегка подзадержались.

– Да это все из-за этого сраного ягнёнка, мать его… – выругался Михаил и добавил: – Сейчас нагоним.

Однако после первого же поворота машина застряла в безнадёжной пробке. Загорский ещё раз крепко выругался и, заскочив правыми колесами на тротуар, объехал несколько стоящих авто, после чего нырнул под «кирпич» в переулок, а оттуда на Фурштатскую, где движение было более-менее свободным.

 

Рита стремительно выбежала из метро и быстрым шагом направилась к переходу, чуть слышно напевая себе под нос что-то весёленькое. Она сделала первые шаги по «зебре» и, повернув голову влево, на мгновение застыла со страхом и отчаянием в широко раскрытых глазах. Из-за стоящей у перехода Газели неожиданно и неотвратимо выскочил огромный чёрный автомобиль. Возможно, она ничего не успела почувствовать, как будто плотный тяжёлый занавес рухнул перед её глазами с металлическим лязгом, отрезав от внешнего мира. Джип притормозил, запоздало «крякнув» спецсигналом, и через пару секунд рванул прочь, продолжая распугивать вызывающим кряканьем растерянных окружающих. На его блатных «зеркальных» номерах выделялись три магические буквы «а». Кто-то снимал трагедию на мобильный, кто-то звонил в скорую, и только несколько человек, выйдя из оцепенения, подбежали к лежащей без сознания девушке.

 

– Вот, бля, – пробормотал водитель, – только этого нам и не хватало!

– Может, нужно было остановиться? – осторожно предположил его спутник.

– Забей! – повелительно рявкнул Загорский, продолжая всматриваться в зеркало заднего вида – не увязался ли кто? – и прибавил громкость и без того орущей магнитолы.

 

С вечера тревожное чувство не покидало Артёма. Через каждые пятнадцать минут он заглядывал в компьютер в надежде увидеть новое письмо, но Интернет словно замер. Его последнее вопрошающее послание к Рите по-прежнему оставалось без ответа. Попытки отыскать её в сетях по подсмотренному им при знакомстве нику Marlen оказались безрезультатными, количество пользователей с таким именем было огромным, и к тому же он не знал, что в день знакомства с Иваном она поменяла этот ник на обычное Rita. Раздражительность, причиной которой стала невозможность что-то выяснить и, соответственно, что-либо предпринять, усиливалась; ведь ему не были известны ни её адрес, ни телефон, ни даже фамилия! Заснуть удалось только под утро, да и то с большим трудом.

 

Его задержали в тот же день, когда после бесконечных безответных звонков мама Риты – Юлия, примчавшись под утро домой, обнаружила в ноутбуке дочери странную переписку и в жуткой истерике позвонила в полицию. В комнате Артема провели обыск, изъяв системный блок от компьютера и маленького белого медвежонка в розовом комбинезончике – подарок девочки в ту злополучную ночь.

На стене кабинета следователя капитана Саенко висел большой цветной плакат с изображением пистолета Макарова в разрезе; край стола был слегка обгрызен, а в воздухе витал лёгкий чесночный «аромат».

– Ну что, гражданин Новиков Артём Николаевич, – с усталым видом изрёк следователь, присев на край стола и теребя в руке листок протокола, продолжил: – значит, вы утверждаете, что видели несовершеннолетнюю Маргариту Кузнецову лишь однажды и при таких вот душераздирающих обстоятельствах?

– Я там всё написал, – стараясь сохранять самообладание, ответил Артём.

– Ты хоть сам-то соображаешь, что сочинил? – с презрением, сквозь зубы процедил полицейский, перейдя на унизительное «ты» и наклонившись почти к самому уху Артема. – До тебя, урод, хоть дошло, что подозреваешься ты, ни много ни мало, в совершении убийства?! – и, прокашлявшись, добавил: – Надо же, и про бровь свою разбитую, казалось бы, мелочь, а как складно придумал!

 

Они были практически ровесниками, хотя внешне следователь выглядел не очень: редеющие, неаккуратно постриженные волосы, мешки под глазами, морщины, а также растянутый ворот поношенного свитера и до блеска заглаженные чёрные брюки. Но сегодня, сидя на краю стола в своём кабинете, он был «на высоте» положения и в прямом, и в переносном смысле.

– Ну, вот что, ублюдок, а теперь я тебе расскажу, как всё было, – ядовито выдавил из себя сыщик и скривился в гаденькой улыбке, обнажив кривые, не очень здоровые зубы. – Так вот, – продолжил он, – ты, мразь, совратил ребёнка, насытил свою похоть, а когда что-то пошло не так, решил избавиться от неё. А чтобы обзавестись хоть каким-то алиби, написал на «мыло» волнительные строчки, мол: – Где ты и что случилось?

Выслушав весь этот бред с широко раскрытыми глазами, Артём растерянно посмотрел на капитана, злобные, бегающие глазки которого вызывали отвращение, и ему впервые за время пребывания в отделе стало не по себе. Только сейчас он понял, насколько крепко влип. Он вытер со лба пот и, расстегнув ещё одну верхнюю пуговицу рубашки, попросил воды.

 

– Ну вот, сразу бы так, – ободрился Саенко, моментально сменив тон, и налил из графина полный стакан воды. – Слушай, Новиков, я же, как мужик, тебя понимаю. Ну, бес попутал, на свежее тело потянуло, на «первоцвет», так сказать. Не удержался. Ну, такое дело, – почти по-дружески запричитал он, подсаживаясь поближе и, поставив на чистый лист бумаги стакан с водой, сказал: – Давай, пиши.

– Что писать? – с недоумением посмотрел на него Артём.

– Ну как все было на самом деле. Как ты её, это самое, ну ты понял, что потом происходило, ну и сколько у тебя вообще таких было? – вновь противно ощерившись, уточнил следователь.

– Я уже все написал, и добавить мне нечего, – медленно произнёс Артём.

– Понятно, – вздохнул Саенко. – Адвокат есть или помощью государства воспользуетесь? – снова перешёл он на официальное обращение.

– Адвокат? – повторил Артём, обдумывая вопрос.

– Адвоката вам завтра предоставят, – не дожидаясь ответа, заявил следователь. – Хотя, была бы моя воля, я бы вам, педофилам, без всяких судов и адвокатов яйца бы отрывал, – поставил он точку на первом допросе.