Горький мёд лихолетий, или Поколение void

(на чтение потребуется 1 час 15 минут)

 

 

 

Было бы ошибкой считать, что отвоёванное Кондрашовым и Скворцовым невероятной ценой место под солнцем никогда более не омрачалось тучами проблем и раздоров. Случалось всякое. Но набравший ход локомотив уже не могли остановить ни разногласия, ни происки конкурентов. К концу девяностых позиции «Рос-Кона» значительно укрепились. Росман, получив возможность действовать без оглядки на жёстких «кураторов», развернулся в полной мере. Компания торговала сигаретами, алкоголем, компьютерами и оргтехникой не только в пределах региона, но и по всей России, заключая контракты напрямую с иностранными поставщиками. Скворцов, ставший партнёром по бизнесу, возглавил частную охранную фирму – дочку «Рос-Кона». Виктора Ивановича перевели в главк на генеральскую должность. Прибыль вкладывалась в недвижимость и шла на покупку активов разорившихся, но перспективных предприятий, чем в основном и занимался Николай. Вообще-то Кондрашов был системообразующим, сдерживающим звеном, находясь между плохо ладившими друг с другом Иосифом и Александром. Роль миротворца ему удавалась, хотя иногда приходилось «включать директора», особенно когда коммерческая гибкость Росмана и воинственная прямота Скворцова тащили компанию в разные стороны, норовя разорвать на части.

 

В один из летних вечеров Николай возвращался по Староневскому проспекту из офиса, который теперь располагался на площади Александра Невского. Жара уже спала и он, выключив кондиционер, приоткрыл окно своего «мерседеса». На тротуаре, сексуально изгибаясь, стояли путаны. Ночные бабочки артистично демонстрировали свои прелести проезжающим мимо потенциальным клиентам, к числу которых Кондрашов не принадлежал. Нет, он не женился вторично, но пользоваться услугами уличных проституток считал ниже своего достоинства – отсутствие жены с лихвой компенсировали ухоженные стриптизёрши и красотки из модельного агентства. Тем не менее одна из жриц любви по непонятным причинам привлекла внимание состоятельного кавалера. Николай включил аварийку и сдал назад.

– Что почём? – не нашёл он более уместного вопроса и, пропуская мимо ушей интимный прейскурант, заглянул в прикрытое капюшоном лицо. Сначала он был уверен, что ошибся, но когда Кондрашов услышал знакомый голос, все сомнения развеялись.

– Садись, – сказал Николай и, скосив взгляд на путану, понял, что она его не узнала.

– Здесь можно направо и сразу во двор, – сдавленно произнесла она чуть хрипловатым голосом.

Кондрашов остановил машину у тротуара. Ему так хотелось обмануться, но увы. Тяжело вздохнув, он произнёс:

– Здравствуй, Алина.

Женщина резко выстрелила в него своими помутневшими от героина глазами, ахнула и забилась в истерике, словно птица в клетке. Пряча лицо, она нервно хваталась за ручку двери, пытаясь выскочить наружу, но Кондрашов предусмотрительно заблокировал замки. Вдруг она разразилась громкими рыданиями, от которых у Николая сжалось сердце и по коже пробежали мурашки. Он схватил её за худые, костлявые плечи и с силой прижал к себе.

– Ну всё, всё, – успокаивал он не только её, но и себя. – Уже всё хорошо. Теперь всё будет хорошо.

Он привёз Алину к себе домой, стараясь не смотреть на неё слишком внимательно, чтобы не смущать – изменения, произошедшие с красавицей-учительницей за какие-то пять лет, поражали: болезненная худоба, пожелтевшие зубы, туманный взгляд, заметные морщины и тёмные круги под глазами. Кондрашов не понимал, как он вообще смог узнать в этой сгорбленной, опустившейся женщине свою первую любовь.

Выпив немного коньяка, стыдливо пряча глаза, Алина рассказала, что, приехав в Турцию с танцевальным коллективом, она поняла: никакие шоу организаторами тура даже не планировались. Некоторые девочки изначально представляли, на какие гастроли их везут, и с профессиональным рвением включились в работу. Те немногие, кто не догадывался о реальном положении дел, лишились паспортов, а особо несговорчивые были посажены на иглу. В числе последних оказалась и Алина.

 

Так начался новый страшный этап в жизни учительницы младших классов, который изменил её внешний облик до неузнаваемости и выжег дотла её истерзанную душу. Года через два, когда спрос на её тело упал, хозяева борделя просто выкинули несчастную на улицу. Путь на родину тоже оказался трудным и унизительным. Вернувшись, она нашла дома сильно сдавших и постаревших родителей. Во многом их состояние было обусловлено исчезновением дочери после отъезда за границу. Работы не было, а если что-то и подворачивалось, то за деньги, которых хватало лишь на несколько дней, но самое страшное – это то, что ежедневно требовалась проклятая доза, заработать на которую было невозможно. Или почти невозможно. Преодолев отвращение и отчаяние, Алина набрала телефон салона интимных услуг. Но придя на собеседование, она поняла, что не выдержит конкуренции с молодыми, свободными от наркотического рабства девчонками, слетавшимися на запах денег со всех уголков бывшего Союза в несметном количестве.

Круг замкнулся. Улица стала единственно возможным работодателем наркоманки со стажем, красота которой сохранилась лишь на старых чёрно-белых фотографиях. Не однажды она приближалась к тому, чтобы свести счёты с жизнью, смысл которой был уже давно потерян, но забота о больных родителях всякий раз отодвигала женщину от смертельного края.

– Вот так. Всё было напрасно, – обречённо завершила Алина свой рассказ и, вытирая слёзы, льющиеся без перерыва из распухших глаз, добавила: – Не было ничего: ни свадьбы с фатой и белым платьем, ни нормальной семьи с мужем и детьми. Всё зря; ничего не сбылось.

– А помнишь Таллин? – осторожно спросил Николай. – Для меня тогда всё было впервые…

– Конечно, – тяжело вздохнув, ответила она с лёгкой задумчивостью и улыбнулась впервые за вечер. – Для меня тоже – впервые, если ты…

Он обнял её за плечи и прошептал:

– Помню. Конечно, помню.

Николай вдруг заметил, как мелкая дрожь пробежала по её лицу. Вскоре сильный озноб охватил уже всё тело девушки.

– Это ломка, – призналась она дрожащими губами. – Мне надо…

Кондрашов всё понял. Он позвонил знакомому врачу и, в двух словах объяснив проблему, попросил приехать.

 

Обследование в частной клинике дало шокирующие результаты. Наркотическая зависимость не явилась единственной проблемой Алины, и даже выявленный гепатит не стал причиной повышенного внимания и особого беспокойства врачей. Страшный диагноз – ВИЧ-инфекция, обнаруженная в крови, прозвучал как приговор, и тот факт, что болезнь протекала лишь на латентной стадии, едва ли мог быть утешительным.

Николай не жалел денег на лечение. За несколько последующих лет Алина дважды лежала в наркологических центрах и только в третий раз – после двухмесячного пребывания в немецкой клинике – удалось добиться длительной и устойчивой ремиссии. СПИД тоже не проявлял особой активности – во многом благодаря мощной поддерживающей терапии. Кроме того, Кондрашов старался отвлечь дорогого ему человека от тягостных переживаний, связанных с болезнью, сделать жизнь девушки ярче, интереснее, содержательнее. Трогательные, запоминающиеся подарки, путешествия по миру – насколько позволяло состояние здоровья, – театры, концерты... Такое отношение в сочетании с упорным, качественным лечением принесло и позитивные внешние изменения: постепенно возвращалась былая привлекательность, задорный блеск глаз, всё чаще можно было заметить улыбку на её лице. В какой-то момент Николаю показалось, что беда отступила и всё самое страшное уже позади.