Дымное царство

На чтение потребуется 1 час 12 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Его зовут Корки, и он долговязый и рыхлый недотёпа. Вообще-то его зовут Керк, но это взрослое, мужественное имя совершенно не подходит его детскому лицу – хотя ему девятнадцать. И поэтому все его называют просто Корки. Корки или просто – молодым его будут называть и там, куда он идёт. А идёт он на работу в первый свой рабочий день. И он боится ужасно, боится этого нового незнакомого взрослого мира, в который ему предстоит вступить, боится новых людей, которых встретит, и нового незнакомого дела тоже боится. Ведь его так напугали эти женщины, оформлявшие его документы. Вообще, он боялся многих людей – почти всех людей, и потому, что они часто причиняли ему зло, и даже не зло, а вред, неприятности. Так было в школе. Так было во всей его небольшой жизни…

– в школе –

Он ушёл из школы, год недоучившись, год просидел дома и вот теперь устроился работать, надеясь, что там не будет всё по-прежнему. Закончить школу и учиться дальше он и не надеялся, более того, всей душой не желал этого. Ему более чем хватило школы, и он считал, что на этом его учение закончено. Школа была страшным для него местом, почти адом, а одноклассники – чертями в нём.

Он шёл по улице Солнцу навстречу и улыбался ему, вспоминая, что победил, избавился от…

Когда кто-то из тех учеников, кто любит унижать слабых (а он – Корки – был слаб, хотя и высок ростом и широк в плечах) садился за парту сзади него, то весь урок его били кулаками в широкую спину, и он ничего не мог сделать. Ему оставалось только сжиматься в комок и стискивать зубы, ожидая нового удара. Он носил сумки с книгами за других, он терпел пинки и тычки на переменах. Он не слышал никогда о себе лестного слова, ни от парней, ни от девчонок. Конечно, были те, кто относился к нему с сочувствием; были и те, что попросту не замечали его; и такие же, как он. Но он не знал, что хуже, когда презирают тебя, не замечая, и ты будто бы перестаёшь существовать для людей.

Иногда он целыми днями тенью ходил среди людей – на него не обращали внимания, и он ощущал себя призраком – совершенное пустое место!

 

И вот теперь он шел, улыбаясь, оставив кошмар своей прежней жизни позади. Он искренне надеялся, что это так. Он подходил к проходной, доставая пропуск, и на нём, как это ни странно, тоже была его улыбающаяся детская физиономия.

Ему достался металлический шкаф в раздевалке у самой входной двери, и он вынужден был постоянно сторониться, пропуская людей, так как проход был узкий, а у него за спиной был ещё один ряд шкафов. Когда он надел рабочую одежду, то она сделала его тело бесформенным, шлем и подшлемник увеличили голову до гротескных размеров. Войдя в двери цеха, он шагнул в новую жизнь. Здесь было жутко и в то же время прекрасно. Темнота и свет сочетались браком, работала предыдущая смена, поэтому лился металл, и искры, как огни фейерверка, летели ввысь, к потолку цеха с поверхности огненного ручья. В ручье был металл, и он горел, как Солнце, и на это было больно смотреть. Пар и дым клубились вокруг, скрадывая и без того бесформенные очертания фигур людей, и казалось, что они плавают, а не идут в пространстве, как гигантские чёрные мрачные рыбы.

Люди были грязны, на их чёрных лицах выделялись только глаза; люди работали усердно, яростно, бросая лопатами песок; сильные большие люди, все они казались ему гигантами, которым подвластно всё. Кто-то из тех людей сказал Корки, чтобы он так долго не смотрел на огонь, а то заболят глаза. Но он не мог не смотреть – ничего красивее он в жизни не видел.

Наступила его смена. И когда мастер объяснил ему правила безопасности, то отпустил его работать. В этот первый день ему не доверили – не разрешили – по-настоящему работать, хотя Корки рвался быть полезным. Старый рабочий – бригадир – посмотрел на его молодость и приказал ему только смотреть, разрешив лишь подавать грязную глину из большого металлического короба. И Корки перебрасывал комки её в руки других рабочих, а они укрепляли ей заслоны, которыми русло огненного чугуна направляется из одного жёлоба в другой. Пока горн, забитый глиной, отдыхал, вокруг сохранялся огромный жар. И хотя на улице было холодно, люди у горна работали в одних только майках и касках, сдвинутых на мокрые от пота затылки. Яростная работа кипела, и, заворожённый, Корки наблюдал за этим, забыв всё другое. Так шло до обеда и после, и уже близился конец смены. Корки немного уставал стоять без дела, у него уже ныла спина, и терпение подходило к концу. Но смена всё же закончилась, хотя Корки думал, что это не кончится никогда. И каково же было его удивление, когда он, заглянув в зеркало в раздевалке, увидел своё лицо – оно было чёрным, как и у других. Он разделся и пошёл в душ, и там долго отмывался, натираясь мочалкой. Вода на кафельном полу стала тёмной; из его носа выделилось совсем уже чёрное.

 

Он шёл по улице, уходя вдаль – долой от Солнца, и вспоминал, как солнечные лучи, пробравшись сквозь разбитые окна цеха, высвечивали сверкающие полосы в дымном пространстве, и как искрилась в них графитная пыль, это было как в кино и даже ещё красивее.

Дома он поел и стал читать фантастический роман. Он всё же не слишком устал на работе, но не шёл гулять: у него не было друзей, а гулять одному было грустно. И поэтому читал. Так прошёл его вечер.

Ночью ему приснилась красивая девушка, и он проснулся мокрым, но быстро заснул опять, и в следующий раз он пробудился уже утром – под звон будильника. Он встал, собрался на работу и вышел из дома. На улице было пасмурно, совсем не было Солнца, но был ветер, что трепал его за волосы; он был силён, но не мог разогнать туч. Корки прошёл проходную, переоделся в душевой и вовремя был в цехе. На собрании перед сменой мастер рассказывал о рабочем, который нечаянно сгорел насмерть в прошедшую смену. Корки не очень обратил внимание на эти слова – ему хотелось скорее вступить в работу вместе с другими рабочими.

– и работа началась –

Корки дали широкую лопату, и он за день перебросал несколько тонн песка; ещё он разгребал шлак в пышущем жаром жёлобе. Их работа была жаркой во всех отношениях, им приходилось трудиться не покладая рук, и постоянно их окружал жар – или от остывающего жёлоба, или от жёлоба, наполненного металлом. Но к огню Корки пока не подпускали, не доверяли ему делать положенных при выпуске металла действий. А если не было выпуска на их доменной печи, то был выпуск на другой – подогревающей цех, – поэтому жара не сходила круглые сутки. Люди потели, уставали, но скалили зубы, шутили и смеялись. Были среди них и мрачные личности, но таких было меньшинство. Корки старался работать изо всех сил, он подражал окружающим, стараясь слиться с этим миром. Пока рабочие как бы не замечали его, не заговаривали с ним – его как бы не было – он был новым, неузнанным человеком. С одной стороны, это было знакомо ему, но всё же это было другое невнимание – невнимание к новому человеку, ещё не принадлежащему к их коллективу. Но он добросовестно работал, и многие рабочие поглядывали на него с одобрением.