Дождь

Мир сузился до очертаний зонта. Из-под каймы видны только зеленые деревья и дождь. Хотя дождь скорее слышен, чем виден: сухой рассыпчатый стук по зонтичной крыше. На фоне деревьев иногда лишь угадываются пунктирные линии, словно в ткацкий станок заправили слишком тонкие серые нити. Что такое дождь? Круги на лужах, черные точки на сером асфальте, быстро расползающиеся по сухой поверхности, рваный путь капель на стекле, грусть и смута на душе, тяга к свету и огню, если ты в дожде, и странное стремление сбежать от тепла и сухости в загадочную стихию холодной влаги, которая с торопливой благодарностью покрывает лицо холодящими поцелуями, бороздит волосы струями, царапает куртку своими прозрачными когтями, разрисовывает мутные облака и зелень призрачными штрихами. Дождь – это тихий вкрадчивый шелест шин и всплески шагов.

Я плыву среди океана воды в воздушном пузыре под клочком болоньевой материи, натянутой на спицы. Мне хочется нежности и ласки. Любовь у меня есть. Я люблю своего мужа и он любит меня. Каждый день по несколько раз он говорит мне о своей любви. Жаркие слова ласкают слух. Но сейчас мне больше хочется, чтобы его губы ласкали мое ухо, чтобы его пальцы скользили по моей шее, чтобы его горячее дыхание опаляло мою кожу. Но этого не происходит уже почти год. Мы живем, как брат и сестра. Моего мужа выматывает работа, изнурительная борьба за денежные знаки. Устаю и я, но он больше. Я точно знаю, что у него нет другой женщины. Если бы работа была соперницей, я бы хотела посмотреть в ее глаза, померяться взглядами. И если бы я поняла, что его любовь ушла в ее глаза, я бы подставила лицо под дождь, выплакалась в потоки воды и пошла бы собирать себя, а когда-нибудь потом стала бы надеяться на новую встречу. Наверное так. Но он любит меня. Когда он говорит: "Господи, как я тебя люблю", у него на глаза набегают слезы. Я пробовала кружевное белье, ужины сплошь из афродизиаков, шелковые простыни и много чего другого, менее банального– желаемого мы не достигли. Мы договорились, что он сходит к врачу, но с тех пор прошло полгода, и у врача он так и не был.

Я уже забываю, как это бывает. Я чувствую себя, как в пятнадцать лет, когда так хотелось любви, а ее не было. Нет, не совсем так – ведь сейчас у меня есть любовь, рядом со мной живет родной человек. Может он стал слишком родным? Может, когда четыре года живешь с мужчиной, он так срастается с тобой, что отдельно друг друга мы уже не воспринимаем? Но на меня это вроде не распространилось.

Я не знаю, что делать. У нас растет сын, и расставаться с мужем мне кажется невозможным. Я думаю: если у нас ничего не изменится, может, прибегнуть к опыту некоторых православных семей, где супруги с какого-то момента начинали жить по-монашески, оставаясь рядом? Нужно решить одно: готова ли я с тридцати двух лет до конца жить монахиней во имя брака с любимым человеком, ведь мы венчались в церкви. Я пытаюсь ответить на этот вопрос, но пока не получается.

Я плыву среди океана воды в воздушном пузыре. А где-то далеко есть края, где всегда светит солнце. Но я там не живу. Я живу в Петербурге.