Даурский трилистник (венок судьбы)

Даурский трилистник (венок судьбы)

* * *
Видела деревня, как звезда сверкала.
Слышала деревня, что родился мальчик.
Знала мать Аксинья – это я пришёл.


* * *
А утром окно открыли.
Багряный берёзовый лист
влетел – на меня посмотреть.


* * *
Качалась моя колыбель у окошка.
Сама же деревня в лесах и полях
качалась на солнечной нитке.


* * *
Отец вернулся с лесозаготовок.
Сквозь синь в глазах просвечивает небо,
цветы, берёзы, молодая мама.


* * *
Базариха – таинственная сопка:
из-за неё выглядывает солнце,
за ней живёт семья вечерних звёзд.


* * *
Бабушка Наталья – властная, суровая.
Бабка Степанида – сказка и молитва.
Две осенних птицы вьются надо мной.


* * *
Мать у иконы зажигает свечку.
В глазах Святых – огни, огни и шляпки
гвоздей, забитых в рученьки Христа.


* * *
Остались в памяти моей
осколки светлой утренней молитвы,
как блёстки солнца в сонном роднике.


* * *
Стал бредить звёздами и снами,
тревожно-синим небом на иконах.
– Отец, отец! Возьми меня в поля!


* * *
Поле да поле, да синее небо.
Сладкая зыбь да пьянящая воля.
Тронешь колосья – шмели загудят.


* * *
У бабушки – тропинка в огороде.
У матери – дорожка до колодца.
Отцовский путь – с войны да на войну.


* * *
Гора Сосновая всегда синеет,
зовёт и дразнит мировым пространством.
А что там дальше, мама, за горой?


* * *
Заградили бабушек свечами,
свежими, долблёными гробами.
Я один остался на печи.


* * *
Вода, что всю ночь бежала,
могла бы остановиться,
послушать, как плачу я.


* * *
В ночном колодце звон и тишина.
Подкрался и качнул бадейку,
и космос отозвался: кто тревожит?


* * *
Мне страшно, что лето так быстро прошло.
Ещё не пожил, не успел нагуляться,
а надо уже первоклассником быть.


* * *
Семь лет после войны прошло,
а в школе за большими партами
полкласса нас, полкласса тишины.


* * *
Роса, роса… Сверкательница луга.
Поранил палец – и моя кровинка
сияет малая, на трын-траве.


* * *
Мы кошку не пускаем за порог:
по всей усадьбе, цвенькая, гнездятся
лазоревки, зарнички, корольки.


* * *
И ласточки, и плисточки сверкают.
Жулан свистит, над всеми верховодит,
и дразнит всех весёлый чекунок.


* * *
К Рождеству топили баню.
Мать глядела в каменку на угли
так, как будто грешница в аду.


* * *
Когда хоронили маму,
никто не сказал мне слова.
Я так его, люди, ждал.


* * *
Живём с погасшей русской печью.
Не зажигаем лампу вечерами.
Молчим, осиротелые, всю ночь.


* * *
В тот год морозобойная зима
не пощадила никого…Берёзы
полопались под старый Новый год.


* * *
Когда накипевшие вешние воды
замыли протоки и светлые старицы,
по новому руслу пошел Корикан.


* * *
Я пробовал купаться в новом русле.
В кровь ободрался, выбрался на берег.
Остались шрамы, и они болели.


* * *
А бусы мамы – на пол и рассыпались,
ревнивыми слезинками сверкая.
Их мачеха не стала собирать.


* * *
А новая учительница – добрая!
А новая учительница – красивая!
Мне страшно – страшно: я люблю её.


* * *
Мороз и солнце, день чудесный!
Учительница Пушкина читает.
Сверкает в окнах русская зима.


* * *
Багульник! Багульник! Багульник!
Сиреневый утренник мая.
Кому подарить, когда нет никого?


* * *
Проезжали старцы, ходоки до Сталина.
Ходоки до Сталина – бороды до пояса.
– Очи ястреб выклевал, – говорил народ.


* * *
В полдень пшеничное поле
чуть наклонилось – умылось
тонкой вьюнковой росой.


* * *
Я, видимо, очень люблю берёзы.
Иначе откуда их милый шелест
всё время стоит в ушах?


* * *
Мне надо выжить, выучиться в школе,
увидеть Бога, побывать в Москве.
До этого – клянусь! – не умереть.


* * *
Люблю одиночество сильной мысли.
Молчу, не хочу общаться,
ветвить, истончая мысль.


* * *
Нет в табуне златогривого Рыжки.
Взяли в работу? Угнали цыгане?
Кони печально глядят на меня.


* * *
Взахлёб читаю книги, книги, книги.
В них подвиги, в них звон любви и славы.
Отец привозит – тайно – почему?


* * *
Отец – одногодок Есенина.
Разбитая русская нежность
в нём долго звенела как сон.


* * *
Отец пропил все деньги на базаре.
– Не все! – смеётся перед мачехой.
– Купил Есенина. Цыц, баба, цыц!


* * *
У неё голубое платье,
задумчивый тайный голос,
а плечи открытые и загорелые.


* * *
Был праздник Троицы – зелёный.
Для девушек нарядный и румяный,
для юношей разгульный и хмельной.


* * *
Опять погнал коней на водопой.
Опять мне жарко в узком переулке.
Её снежок попал за воротник.


* * *
За мельницей, на речке Каменушке
на валуне серебряные брызги
и влажный след босых девичьих ног.


* * *
Ни разу вместе не купались.
Откуда ж брызги, как веснушки,
горят все время на моей щеке?


* * *
В августе падали сонные звёзды.
Руки сплетались, луна золотилась.
Большего помнить уже не дано.


* * *
Не смогли надышаться за вечер,
наглядеться за ночь не успели.
Вот и, обнявшись, сидим до утра.


* * *
Слушаю руками волосы и плечи.
Локоны смеются, ластятся и вьются.
Плечи затаились, хрупкие ещё.


* * *
Российская ненастная погода
рождает лень и долгое терпенье,
поэтов, падших женщин и святых.


* * *
Мне отзвенели по рани копыта,
откуковала в Загорной кукушка.
Ветер открыл калитку: всё – уходи.


* * *
Прощайте берёзы, поляны и речка.
Пешком ухожу из деревни учиться.
Как Ломоносов, бреду за обозом.


* * *
Открылся мир чужой и разноликий,
в нём правит сила, круговая сплотка,
враждебная единственной душе.


* * *
Ломает буря молодые кедры,
трясёт вершины, обрывает ветки:
гнись, неуступчивый, по ветру, гнись!


* * *
Учился в безбожных заведеньях.
Сам сатана ввергал меня во тьму.
Но тщетно, рыжий, – к Богу я ушёл.


* * *
Душа искала ярких впечатлений,
больших событий, подвигов и славы.
Зачем – об этом вряд ли знает кто?


* * *
Ура! Гагарин Юрий в космос полетел!
Он сам проверил небо. Может, Бога видел.
Но это засекречено пока.


* * *
Как жить учили нас родители
и Пушкин, и Некрасов, и Толстой.
А как любить – лишь юность да судьба.


* * *
Есть малый полустанок Горький Ключ,
там косят сено с ягодами – синее,
там в синих окнах спелые жарки!


* * *
У будущей тёщи рассеянность, что ли?
Иначе б зачем так небрежно
оставила с дочкой меня?


* * *
Если бывает счастливое лето,
можно заснуть и проснуться -
счастье проснётся с тобой.


* * *
Отцу понравилась моя невеста.
Старик сияет, трогательно нежен.
Увидел маму – говорят глаза.


* * *
Жена такая молодая!
И зайчик солнца молодой,
волнуясь, бродит по её груди.


* * *
Видят не только оком.
Нежность, мечту и радость
вижу, закрыв глаза.


* * *
Здравствуй, росистое утро!
В белой рубашке тумана
встала над речкой заря.


* * *
Я, видимо, очень русский.
Иначе откуда счастливые слёзы
при виде тропинки во ржи?


* * *
При запахе спеющей жнивы,
дымком над вечерним покосом
и единоличной копной на меже?


* * *
Роддом похож на солнечный цветник.
В нём каждый день впервые раскрываются
глаза, как неизвестные цветы.


* * *
На первом курсе распирает гордость.
Учусь не где-нибудь – в самой столице.
Хожу, дивлюсь: как велика Москва!


* * *
“Вам отвечать за русскую поэзию”, -
учил меня московский умный критик.
Потом он умер. А в ответе – Бог.


* * *
О маленький столичный городишко!
Спасибо за диплом да за общенье.
Лечу домой. Как велика Сибирь!


* * *
Свет бирюзового облака.
Солнце и брызги расколотой льдины
Праздничным эхом белеет Байкал.


* * *
Пока жена в роддоме, поседеешь
от ожиданья, жгучего вопроса:
– Ах, сын иль дочь! Ох, дочь иль сын?


* * *
Всю ночь летел на странном парашюте
не вниз, а вверх, все ближе – ближе к солнцу.
Проснулся – а оно в глазах.


* * *
Христос и в храме одинок.
Он смотрит смертному в глаза,
не замечая, что вокруг творится.


* * *
Духовное землятресенье
опасней в больших городах.
Здесь нравственность многоэтажна.


* * *
Цвели жарки и маки, и саранки.
Сменяя краски, буйно золотея,
цвет не уймётся, плачь жена – не плачь.


* * *
Жена во сне увидела соперницу
весёлой, ослепительно красивой.
– Ой, по поверью, не хороший сон!


* * *
Вот и вино остудил, и бокалы наполнил.
Два апельсина порезал на дольки.
Что ж каблучки не стучат у дверей?


* * *
По диким степям Забайкалья
мотаюсь четырнадцать лет,
ещё лет пятнадцати придётся.


* * *
В тетради сына две крутые двойки.
Дохнуло речкой, удочкой, купаньем
табунных, диких, молодых коней.


* * *
Отец подолгу смотрит на деревья,
прощается с листвянками, берёзками.
И шепчет лес: прощай и ты, старик.


* * *
Дневные знания точней.
Ночные – глубже.
В них свет от беспокойных звёзд.


* * *
На отцовской могиле сосна и листвянка
одна над другой зеленеют.
Мы с братом Иваном не часто,
но ходим к отцу.


* * *

Каждый, кому не посчастливилось испытать на себе всю сложность лечения таких психосоматических заболеваний, как аллергия, лишний вес, кожные недуги, должен знать: есть эффективные безлекарственные методики. Тибетская медицина вобрала в себя опыт 7 столетий восточного врачевания. Открыты клиники в Санкт-Петербурге и Москве.

Тибетская медицина
Поздно приходит к людям.
Вечером боль сильней.


* * *
Перед смертью мачеха просила:
– Напиши, что я была хорошей.
Я так жалела твоего отца.


* * *
Забытая могила у дороги
совсем ушла из памяти людской
и стала просто степью придорожной.


* * *
Крепись и мужайся, Поэт :
приходит огромное горе -
повсюду тебя издают.


* * *
Стою на месте, где стрелялся Лермонтов.
Сажусь на камень, вытирая слёзы.
Потом запью, чтоб сердце не порвать.


* * *
Мне снится съезд писателей России:
В президиуме Пушкин, Гоголь, Достоевский.
С докладом выступает Лев Толстой.


* * *
Ненастный ветер. Грустно, одиноко.
Кто б взял коньяк да и пришёл ко мне?
Один лишь друг степей, бурят Петонов!


* * *
Тонул на Шилке, Иртыше, в Байкале.
С тех пор боюсь не водного пространства,
а неба, видимого из глубин.


* * *
Метель в степи – пропащая судьба.
Вторые сутки бьёмся, замерзая.
– Не надо, брат, не матерись на снег.


* * *
Восемь сезонов провел на охоте.
Всё, что добыл, – государству.
Соболя – только жене.


* * *
Светло в тайге от солнца и мороза.
Синё от неба, дальнего пространства.
Легко в тайге от самого себя.


* * *
Снег тает и сверкают лужи.
Смех девушек и пляска солнца.
Сорокалетних грустные глаза.


* * *
Боюсь ломать цветущую черёмуху:
вдруг брызнут лепестки и в грязь осыпятся,
и саднят, саднят, белые, в душе.


* * *
Взглянула женщина, как отхлестала
букетом ярко-синих незабудок,
да по глазам, да прямо по глазам!


* * *
“Можно всё любить и – позабыть.
Но корзинку спелой земляники
целую корзинку – никогда!”


* * *
Жена, жена! Ты цветом глаз похожа
на эту…как её…ну…образ поэтический.
– Ах, по-э-ти-ческий! Ну, змей, ну погоди.


* * *
Последний раз в крещенские морозы
я Ваши руки согревал дыханьем.
Пушистой, нежной варежка была.


* * *
Эволюция зрения не завершилась:
вижу то, что не мыслил увидеть
очень зоркий, как снайпер, отец.


* * *
Одни пришли во власть ради карьеры.
Другие служат власти за квартиру.
И в этом смысл – посажены на цепь.


* * *
Над властью сверху спит орёл двухглавый.
Под властью снизу крот ходы копает.
А по бокам по суслику – глядят, свистят.


* * *
На нижней Колыме прибиты ветром
олени, тальники и самолёты.
Не гнутся лишь могильные кресты.


* * *
С распадом той или иной державы,
с отменой прошлых заблуждений
Отечество – не упразднить.


* * *
Рита, сестра моя! Спой мне о маме.
А я за тебя буду пить и молиться.
А что мне осталось теперь?


* * *
Никто их Вишняковых не приехал
похоронить сестру мою, шальную Риту.
Я был один. Один и помню всё.


* * *
Без колокольного звона
выросли мы в Сибири.
Вот и карает Господь.


* * *
Так солнечно и благостно на родине.
Присел на бережок и помолился:
прости нас, грешных, мать сыра земля.


* * *
Кипит Витим, волнует и зовёт
слепящим светом, яростью и синью,
глубоким адом страшной глубины.


* * *
Что-то не то в России:
плачут ночами дети.
Кто-то не слышит их.


* * *
Когда узнал о смерти сына,
спасибо русской горькой водке -
я пил и пил, и пил, и пил.


* * *
Второй раз смерть бывает
в загробной жизни, но не в почву,
а в звёздный свет уходит человек.


* * *
Затменье солнца опахнуло душу
внезапным холодом и синью,
молчаньем птиц, берёз, людей.


* * *
Могила Ивана с отцовской рядом.
Сижу между них на пригорке:
– Как жить мне, отец? Что мне делать, Иван?


* * *
Стрижи внезапно улетели
и тихо-тихо в августовском небе,
заполненном прохладной синевой.


* * *
В час, когда никто не умирает,
врачи пьют чай, беседуют неспешно.
Старенье продолжается…


* * *
Осенняя роща светла и задумчива:
цвела и шумела, листвой зеленела,
веселою тенью не застила солнце другим.


* * *
Седая головушка, что ты склонилась?
Ты столько лет пела соловушкой –
и песню вела, и припевом была.


* * *
А я умру, когда пшеница спеет,
числа восьмого, может быть, десятого,
в нежаркий, синий, августовский день.


* * *
Сверкнёт звезда над русыми полями
и космос глухо спросит: что случилось?
Душа ответит: это я ушла.

1945 – 2…