Не свой

 

Купить в журнале за декабрь 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 8 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

После ускоренных курсов в танковой учебке он оказался в составе одного из подразделений морского десанта. Время такое было, фашист шёл на Мурманск, и бойцов никто не спрашивал. Не спрашивали и его, зачислили боевой единицей береговой охраны, определили порядок службы. И всё бы ничего, к уставу оказался пригоден, в нужное время смышлён и поворотлив, но вот в коллектив не вписался. Не очень удобным пришёлся по нраву. Командование вникло в ситуацию, и личное дело новичка было рассмотрено более детально. Внимание пало на документ учебного центра, в котором была изложена техническая составляющая воина. Повеяло шершавым ветром, и на бумажке проявился витиеватый рисунок его будущности.

Шаткая графика последующего письма предписывала ему более глубокое проникновение в широты холодной североморской акварели, где картину эпизодически дополняли стальные квадраты сетей для отлова подводных лодок, минный тральщик, взрыв, контузия без списания, погоны старшины то ли первой, то ли второй статьи… Да, и две дыры в тельняшке. Одна оказалась небольшая: пуля вошла чуть ниже ключицы, поэтому зашивать не стал. Сохранил как память. Дыру вторую – пришлось. Иначе тельник хоть выбрасывай – немец ножом по кишкам прошёл…

От моря он закрыл сердце своё решительно и в минуты внутренних волнений проклинал ставшее ненавистным слово. Чуть встав на ноги, учинил беспорядок в госпитале, искал автомат застрелиться. И медперсонал, движимый состраданием к окружающим, готов был изыскать для сумасшедшего дебошира любой тип оружия, дабы избежать рецидива. А равно – миновать суровой кары начальника медицинского учреждения, обещавшего найти сволочь, которая рассказала больному, что госпиталь находится на барже.

 

Но всё течёт, всё меняется. Вот и вода, чёрт её в прошлом дери, стала для него настолько родной и привычной, что мог далёким после демобилизации временем под речными корягами по полдня сидеть. Садок у него небольшой, но железно-крепкий, саморучно сделанный. И безымянный палец – что костыль рельсовый, даст сорожатине щелчка по башке и отправит в рыбью клетку. Набьёт её доверху, девать уже некуда, снимет с себя тельник, рукава завяжет – гляди, ещё одна тара для дюжины голавлей. Они любят в летний зной под кустами стоять, спят будто бы.

Легко, с нежностью обтекающего рыбу речного ила и песка, чуть дотронется до неё – свой я, парни, – пройдёт боками и захватит.

Несколько раз на змей попадал, на жаб. Ну, с этими понятно: лягушу отправит в полёт, ужа о дерево без церемоний: не хрен здесь рыбалку портить. Верзаунг! После укусов гадюк пальцы бечёвкой обматывал, ножом до кости ковырял со страхом и интересом. Пронесло…

 

…Баба у меня отошла. Аккурат зимой. Или весной?.. Нет, весной. Помню, льдина в сарай заехала, дом перекосило. Половодье тогда большое выдалось. Сердце у нее слабое, подумала, наверное, война опять. Дура!. Но похоронил заслуженно, не в огороде зарыл… Не слухай этих мазутов, – кивал он в сторону деревни, – брешут они. На погосте похоронил. Вот как дружка моего Веню под Киркинесом.

Деревенские мужики настороженно уважали коварного моряка. У него кобыла работящая, и иной раз в зависимость впадаешь – просить ли огород вспахать? Сено после развезти по дворам… А ну как пошлёт ко всем чертям. Обидно! И среди людей живёт, но не свой какой-то. Чужой. Бывает, правда, сам на разговор напросится, промычит что-то, вроде как подсобить надо. Но долго ли его дружбе жить? Когда соберётся народ на вечернюю наливочку, не праздно, без супружниц, и тут словцом укажешь на его нелюдимость, как взметнётся леший, забарагозит, накроет пеленой отчуждённости удуманные своими реки и протоки, ударит булыжным кулаком по столу. Грех, что в гостях: «Ты, паря, в мои запруды не лезь! Не замай! Не то в уху сделаю…»

А дальше – бред какой-то несёт: звёзды на дне, кровь на вёслах, и консепсия внутренней свободы перед уродливой рожей смерти. После минутного отступления подшибает стакан под днище, мол, убери, и говорит: «Ты знаешь, с кем я в море ходил?!».

– Да хоть бы и с Гагариным летал. С Жульженкой пел. Что с того? – размышляли после мужики, делясь соображениями, – Думаешь, зачем лошадь давал? К людям потом прийти! Поскандалить, зло выплеснуть. Мозги-то у каждого по-своему придуманы!

Ходить по реке они и не прекращали, но настороженной минутой всё-таки обходили напоминающие кого-то «ушинные» места.

 

Другое дело – пацаны. Облюбовали яр, за которым идёт крутой изгиб реки с глубинами отцовских преданий, когда те вожжи с двух лошадей сымали, связывали, камень цепляли грузилом и мерили – до дна не дотянуться. Дело прошлое. Сейчас длинной лёской ловила ребетня ельчиков, сорожек, окушков и ершей. Всё по его местам или около. Пыжились: с червяка на кузнеца, с короеда на муху. Где он, голавль настоящий? Да такой, чтобы из ведра, принесённого специально для него, хвостом помахивал…

Однажды смотрят в сторону хруста прибрежной ивы – кикимора в речной тине, водорослях на голове и плечах поднимается над водой. Рыбаки уши прижали, ноги не шевелятся.

Увидев парней, кикимора хоронится поначалу. Выглядывает из-под кустов, изучает личности. Огласка нежелательна – тут и там рыбнадзор рыщет. Наконец признает своих – деревенских. Они чужакам не разболтают. Мешок огромный, скользкий, зловонный из-под кустов по песочному склону тянет и говорит проникновенно так:

– Вот, паря, смотри, чё на донку поймал.

 У пацанов удочки из рук вон – под развязанной тесьмой мешка рыбий бок с чешуей в окружность консервной банки. Лопухами кувшинок между делом маскирует нечто. Догадаться несложно – сеть! Видит, как мрачнеют чистые и законопослушные лица молодых рыбаков. Сосчитал всех, запечатлел в памяти. Не дай бог кто вякнет лишнего…

 

У него пёс – умнейшее существо. Знает в деревне всех. Особенно тех, кто служил на флоте, а их четверо: один тихоокеанский, другой черноморский и два молодых «карася» балтийских. С Северного как назло – никого! Но сейчас задача другого адреса – собрать утренних свидетелей.

– Ты, Веня, пройдись по дворам, погавкай там, зазови эту мелюзгу.

Веня отправляется по деревне. Знает, кто где живет. Ох как знает! Избирательно. Перед окнами понятного ему дома пролает три раза: соображаешь – тебя зовут. А до кого со сна не доходит, начинает выть – выходи!

Мелюзга вглядывается в ночь. Далеко, очень далеко, крохотная точка огня нежно царапает глаз, манит. Надо идти…

После половодья река сходит в свои умиротворённые русла. В пойме образуется озерцо с предательски брошенной рекой живностью. А он уже вытянул лодку из развалившегося сарая, ездит взад-вперёд, садок свой железно-крепкий, саморучно сделанный, в метафоре постановки наполняет какой-то уклеёй. Вот, дескать, попадается мелочь пузатая, будет знать, как в чужие воды заходить!

 

Костёр разгорается. Человек в засаленной и дырявой тельняшке – выбросил бы, что ли, – насаживает рыбу на прут, другую кидает на молодые угли. Знаком показывает гостям на сучковатое бревно ясеня, дескать, пришли – чего стоять, молчит некоторое время и неожиданно произносит:

– Хошь, жизнь покажу?..

У парней задницы бревно двигают от страха. Сидят на нём, оно ползёт. А дед вдруг схватит ближайшее к нему горло – без всякого выбора, какое попадётся – душит и не чувствует предела силы рук. Затем отступится, видно, память ушла, лбом мокрым уткнётся в «умирающего», хрипнет дыхалкой, по коленке, почти околевшему, похлопает – с рождением!..

Отрешённо смотрит в огонь, курит. В две затяжки – одну папиросу. Глубоко. Говорит: «Ты прости меня, не я это. Не я! Как тяжко…».

 

Чувствующий суть жизни человеческой, рыбьей и даже насекомого – да вообще жизни, он начал прибирать свою в сторону кладбища:

– Знаешь ли ты, что предполагает рыба до того, как она умрёт?

– Ты знаешь, что она думает и считает время?..

– Знаешь, как умирает сука фашистская? Воздуху ему не хватает. Кадык зажимаю, нож – под ребро. Это тебе за тельник! Изгибается гад, ботинком палубу ковыряет. Время считает…

 – Ты вот в реку глянь, нет, ты сходи и посмотри – морда пескаря последнего улыбается за мою смерть… Мне сейчас тоже время считать?..

 

В начале осени моряк... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в декабре 2018 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.