Бранислав Янкович
Рассказ
– Да замолчи ты, птица Давор, горевестница! – крикнула старушка, бросив в меня веретено с красной шерстяной нитью. – Возвращайся в адскую ночь, из которой ты прилетела! Отдай тьме свои чёрные перья, метку твоей гнусной лжи!!! – Я ни в чём не соврал! – закричал я, расправив крылья и едва увернувшись от острого предмета, чуть было не пробившего моё чёрное сердце. Оно билось так быстро, что, я думал, вот-вот выскочит из груди, упадёт на землю и начнёт прыгать, как мяч в руках тех смешных циркачей, которые в Видов день[1] и по большим праздникам приходят во двор замка. В этом году они не пришли, и замок погрузился в зловещее молчание. И только иногда откуда-то доносился стон или плач, режущий застывший воздух. Монастырские колокола звонили только ночью. В злые времена. Времена печали. Игумен Евдокие своими старыми худыми руками сам тянул толстые верёвки, не позволяя дьяконам кинуться на помощь. Кисти его рук были в крови, но он был настолько стар, что не ощущал этой боли. Веретено, словно лезвие, ударилось о каменную стену и разлетелось на части. Куски дерева обсыпали меня. Нить обмотала меня, будто какая-то странная красная змея, я словно попался в детские силки для птиц. – Всё так, как я сказал, а вестники и глашатаи, твердящие обратное, лгут твоим старческим ушам, пытаясь умалить твою печаль или подлизаться к тебе! – Я была там, – продолжила она спокойнее, опустив взгляд на отсечённую кисть, которую я, прилетев, положил ей на колени. Она смотрела на неё, не отрываясь, не зная, что делать. Взор её впивался в пальцы, под ногтями которых виднелись следы крови. – Я кружила над тем полем и считала мёртвых. Всех девятерых, смехом и плачем выдавленных из моей утробы, я нашла под целым морем турецких трупов. Только Юг Богдана нигде не было. Словно его забрали волны того моря. Теперь пришла моя очередь кричать – и от моего карканья в окнах задрожали стёкла. – Лев, он сражался как лев, не желая посрамить ни девятерых своих славных витязей, ни страну. В один момент, когда турки словно прилив хлынули на них десятерых, происходящее перестало быть для него битвой за царство и Бога, теперь это была битва за жизни его сыновей. Юг Богдан не усомнился в Творце, клянусь всем самым дорогим, он не усомнился. Только…среди всего этого безумия…с морем крови, сломанных шей и разбросанных внутренностей, он вдруг очнулся и спросил себя: что ему эта победа и царство, обещанное им на княжеском ужине Лазарем, если он останется без детей?! Это прибавило ему сил, и он стал махать мечом и петь, словно архангел Михаил, защитник крестной славы[2], он отсекал головы как острым оружием, так и голосом, реющим над знамёнами. – Тогда где он? – прошептала старуха, заламывая руки. – Почему я его не нашла? – Не знаю, – сказал я. Но я знал. Его не унесло море. Нет.
Недолго ещё. Ночь накрыла мою душу, и луч света не может пробиться через этот мрак, сотканный из крови и терний. Я слепа, хотя хорошо вижу. Таращу глаза и спотыкаюсь, будто во мраке продираюсь через заколдованный лес и ветви деревьев хлещут меня по лицу. Иду в темноте, вытянув перед собой руки, делаю небольшие шаги, чтобы не провалиться в яму. А всё окрест словно на ладони, всё наполнено солнцем. Я разговариваю с вороном, появившимся из бездны. Почему только я не сошла с ума и, как те несчастные и бедняги, что побираются у ворот замков и церквей, не говорю чушь и не вижу того, чего нет? Почему я не царапаю стены и не призываю, с растрёпанными волосами и безумным взглядом, старых богов? Но птица по-прежнему тут, она неотрывно смотрит на меня. Её клюв красен от крови, будто обвит красной нитью, которой днём вяжут, а ночью всё связанное распускают. Она принесла мне руку. Я знаю, чья эта рука. Я её родила. Когда у меня получается заснуть, я вижу ангелов. Я не знаю, сны ли это, грёзы, или голова моя обманывает меня, пытается утешить, показывая, что существуют визитёры из потустороннего мира. Те, о ком рассказывают священники. Я рожала не безгрешно. Я молю этих прекрасных крылатых существ рассказать мне, где сейчас мои сыновья. У Всевышнего ли они, за которого отдали жизни? Существует ли то Царствие небесное, и находятся ли мои сыновья по правую руку от Бога, спрашиваю я, умоляя ответить. Делят ли они его трапезу, высмеивая такую смешную штуку, как жизнь, и наше ужасное желание сохранить её, какой бы она ни была? Ангелы молчат. Они подносят пальцы к губам, показывая тем самым, что и я должна молчать. – Убирайтесь! – кричу я им. – И скажите Богу, чтобы он выполнил обещание, данное Лазарю, скажите ему!!! Не плачу я только во сне, в единственном месте, где я сильна, и где, как библейский Яков, могу потягаться с ангелами. Когда просыпаюсь, я долго не открываю глаз, надеясь снова уснуть. Иногда я сильно жмурюсь, собирая силы для нового утра. Мне ещё осталось немного дней, и я радуюсь этому. Я ухожу, чтобы снова встретиться со своими соколами. И с моим любимым. Ворон смотрит на меня.
– Моя молитва услышана, – сказала она и, дрожа от холода, закрыла окно в башне, в которой я нашёл её. Когда я прилетел, она смотрела вдаль, словно ждала кого-то. Ждала так, как ждут тех, которые никогда не придут: с тревогой во взгляде, с ладонями, сложенными для молитвы. С ожиданием того, что Бог снова поднимет кого-то из мёртвых. Она нежно опустила отсечённую ладонь на стол, целуя её пальцы: «Как ты думаешь, чёрная птица, Бог или дьявол сделал это? Никогда раньше Бог не исполнял моих желаний. И я не знаю, есть ли кто-нибудь, чьи исполнял». – Разве это важно? Бог, дьявол, кто его знает, – ответил я, перепрыгнув с кровати на спинку стула. – Знаю множество тех, кто, не получив помощи от Бога, призывал падшего ангела. Она побледнела. Тень пробежала над нами, на мгновение подарив надежду её взгляду. – Нечистый исполняет их желания или хотя бы даёт утешение? – И оба они требуют платы, – я удивил сам себя этим богохульством, но всё же не остановился и продолжил, отвечая на испытующий взгляд старухи: – Душами. Слезами. Страданием. Не стоит договариваться ни с одним из них двоих. – Ты говоришь как человек, птица. Мудрый и учёный. Не сам ли дьявол послал тебя, чтобы ты очернял мои и так чёрные дни? – Я прилетел по своему желанию и своей воле, женщина, – каркал я, кивая головой, словно этим хотел убедить её в правоте своих слов. Время от времени я взлетал и следовал за ней по комнате, по которой она передвигалась, будто во сне. Она словно не ходила, а парила над землёй, носимая воздухом. Вилась. Мне хотелось всё время смотреть на её белое морщинистое лицо с чёрными кругами под глазами. А когда-то оно было красивым, с длинными ресницами и синевой под ними. Слёзы не перестают течь по её щекам. Она вытирает их рукой, когда они застилают ей взор и превращаются в ручей. – Я принёс тебе весть… – Как тебе мясо сербов, птица? – оборвала она меня. – Прекрасно, женщина, прекрасно, – прокаркал я. – Никогда не пробовал ничего слаще. – А мясо турков? – Я не хотел его пробовать. Какие-то псы отравились им.
Я помню, как, будучи не в силах ждать вестей с Косово, задыхаясь, я побежала в церковь. Там я озиралась в поисках иконы самого сильного святого, того, который бы дал мне глаза сокола и крылья лебедя. Того, кто бы исполнил мое желание как можно быстрее оказаться на Косовом поле, гори оно синим пламенем. В полумраке светился лик Иисуса. Я подошла к нему и упала на колени. Мою молитву прервал игумен Евдокие. – Госпожа! То, что ты делаешь, ересь! Бог не превращает людей в птиц. – Если Он может воскресить из мёртвых, значит, может и меня превратить в лебедя, – сказала я, вызвав его возмущение, явно отразившееся на лице. Он перекрестился и окропил меня святой водой. Она смешалась с моими слезами. Я яростно вытерла щёки. – Если Он не может, то скажи тогда, поп, кто может. Душу отдам, чтобы узнать, где мои сыновья и муж. – Бог с тобой, чёрная женщина! – вскрикнул он. Потом повернулся к алтарю и стал молиться, а в руках его постукивали сделанные из бараньего рога чётки. Или это стучали его старые тонкие пальцы. Или зубы. «Господи, прости её, так как в страхе не ведает…» Знаю, отец, знаю, что говорю. Пусть теперь Он выбирает. Нужна ему моя душа или нет? Если нужна, то Он услышит мое желание. Я вылетела из церкви, оставив там игумена молиться за меня. Уже в следующее мгновение я ощутила холодный ветер, который сёк моё лицо. И я полетела в сторону Косово.
– Мы победили, – сказал я, пытаясь предоставить ей хоть какое-то оправдание и утешение после смерти её сыновей. Но я ошибся. – Я проиграла, – простонала она и склонилась над столом, глядя на отсечённую кисть. – И все остальные матери, потерявшие сыновей, молодые и сильные тела которых теперь терзают вороны и волки на поле боя. Скажи мне, ворон…как они погибли? – Они погибли как герои, все девятеро. – Да что мне с того, даже если бы они погибли, спасаясь бегством?! – закричала она. – Неужели ты думаешь, что сможешь утешить меня тем, что они погибли как герои? Даже если бы они были трусами, всё равно бы я любила своих сыновей. Я не спартанка, птица: мне дети важнее страны. Что мне эта победа? Кому останется эта земля, если мы все погибнем? Могилам и духам? Народным сказаниям и легендам? Воронам? Перья мои вздыбились. Я сказал, сам едва веря своим словам: – Мы купили Царствие Небесное. – Купили? А почему мы его не получили? – взбунтовалась она, сжав кулаки. Быстрым шагом она ходила по комнате от стены к стене, возбуждённая и злая. – Мы слишком дорого за него заплатили, птица. – Не знаю. – Тогда, значит, мы можем и продать его? – Не знаю, – я продолжал повторять, как любая другая говорящая птица, – не знаю, не знаю, не знаю… Я летал по комнате, гася свечи и поднимая пыль. Взмахом крыла я переворачивал страницы книги, лежавшей на столе. А ведь я знал. – Как погиб мой муж? – спросила она и этими словами обрушила меня на деревянный пол. Я упал, словно пронзённый стрелой. У меня не было желания подняться. Я смотрел на паутину на потолке. На балках было несколько уснувших слепых мышей, ждущих ночи. Пятна от дождя на черепице. Одно гнездо. Пустое. Той весной ласточки не вернулись в него, словно издалека узнав о печали, поселившейся в доме. Но вот всю эту картину разбило лицо женщины, склонившейся надо мной. Её слезы капали на мои перья. – Я тебе уже сказал, – ответил я. – Мне нет дела до его геройства, – она махнула рукой и отодвинулась, снова открыв мне вид на изъеденные жуками балки и ночных созданий. – Я отлично знаю, каким храбрецом и героем он был. Мне важно знать, о чём он думал перед тем, как его зарубили. – Его не зарубили. Они не смогли к нему подобраться. Они предательски пускали в него стрелы, – сказал я, по-прежнему раскинувшись на полу. Они растаскивали и уничтожали это гнездо, эту колыбель… или, может быть, меня так обманывали тени заходящего солнца. – Ты сказал, он пел. Что он пел? – «Соловей-пташка, не пой рано…» – Хватит! – она закричала, оступилась и опустилась на кровать, внезапно обессилев. Потом сильно зажмурилась, но даже так не смогла сдержать слёз. – Эту песню пела ему я. Песня полилась с её потрескавшихся от соли губ и закружилась по комнате, отражаясь от каменных стен. Свечи в подсвечниках стали зажигаться сами собой, делая чётче тени витязей в доспехах. Бошко, Дамьян, Воин, Мирко, Марко, Радмило… Сыновья. Они бродили по маминым комнатам. Искали её. Вытягивали руки, чтобы дотронуться до неё. Вороны не умеют плакать. Последняя тень накрыла все остальные. Тень Юг Богдана. – Мой господин! – воскликнула старуха и, оборвав песню, согнулась и разрыдалась.
С поля боя я привела псов и коней. Принесла соколов. Похоронила своих детей. Без крестов. Не хочу, чтобы кто-нибудь другой веры осквернял их могилы и ломал их знамёна. Земля знает, чьи кости хранит. На Косово полно сербских костей. И мало крестов. Мужа я не нашла. – Где самый старший? – кричала я на раненого турка, тряся его слабыми руками за грудки. – Где тот, который порубил больше всех ваших? – Я скажу тебе, если обещаешь, что убьёшь меня, неверная, – сказал он, усмехаясь, и кровь заливала его уста. – Я сама найду его! Он умолял меня забрать его жизнь. – Проси своего Бога, чтобы он забрал твою душу. Мой забрал мою. Мужа я не нашла. Женщины завизжали, увидев коней без наездников. Сёдла были в крови, скакуны ранены, копья сломаны, соколы опьянены вкусом крови. Они клекотали, призывая хозяев. Но хозяев нигде не было видно. Меня не было ни среди живых, ни среди мёртвых, но я всё ещё ходила, а птицы и звери следовали за мной, как за Ноем. Но мой ковчег не выдержал наводнения. – Плачьте, сиротки мои, – сказала я вдовам, царапающим себе лица и выдирающим свои длинные волосы. Не знаю, откуда у меня, уже несколько дней немой, вдруг появился голос. Душа моя была истерзана. Девять раз. Бог оцарапал её девять раз, требуя быть храброй. «Ты породил одного сына, а я девятерых», – подумала я, проходя мимо церкви, возле которой стоял старый игумен. Он не крестился и проводил меня пустым взглядом. Несправедливо.
– Где сербов больше, птица? На косовском небе или в косовской земле? – спросила она меня, а на лице её по-прежнему читались следы неутихающей боли. – Думаю, что всех сербов следует хоронить в Косово, – ответил я ей, взлетев и опустившись на стол между книгами. – Если уж не могут живыми, так пусть хоть мёртвыми займут его своими костями, и когда настанет Страшный суд, они будут преобладать над остальными. – А что, если Царства небесного не существует? За что мы тогда отдали жизни? – За что-то ведь надо умереть. Она фыркнула, как кошка. – Девять раз я надрывала утробу, чтобы они появились на свет. Может, есть и то, ради чего стоит жить?! – Ты знала, в каком мире живёшь и рожаешь, – возразил я ей. – Война и предательства. Отцеубийства и ослепление родных детей. Клятвы и кровь. Голод, чума, наводнения. Кто бы захотел жить вечно? – Ты думаешь, что Косово послано нам в наказание? Как проклятие? – спросила она, глядя мне прямо в глаза. – Этот клочок земли дан нам как напоминание? – Напоминание о чём? – ответил я вопросом, догадываясь, что она сейчас скажет. Она вздохнула и задрожала. – О том, какие мы. Вечно наше и никогда не наше. – Бог не станет напоминать нам об этом, – выскочило из моего клюва. – А о чём тогда? – Изменники. – Я не смогла найти и собрать все части их тел. Возможно, некоторые из моих сыновей лежат, закопанные вместе с ногой или рукой какого-нибудь турка. Только лица…Лица их. Мирные и спокойные под шапками. Каждое из них я поцеловала в глаза, которые родила, прощаясь с ними. Она помолчала, вспоминая те времена, а после продолжила: – Моё сердце состояло из десяти частей. Осталась ещё одна. Девять я оставила рядом с каждым из моих сыновей. Я не уйду, пока не узнаю, где мой муж. Вот скажи мне, птица-горевестница, вернёт ли тебе Бог на небе то, что Он забрал у тебя на земле? Ты должна знать, ведь ты летаешь высоко и, значит, ближе к Богу, чем мы, обречённые ходить по земле. – Священники и старые книги говорят, что Он возвращает всё, что берёт у тебя. Она отворила дверь и попросила стражника позвать одну из своих снох, Луцию. – Сядь на самую высокую балку, чтобы не напугать её, – попросила она меня. Больше мы не разговаривали. Прошла целая вечность, когда в комнате, наконец, появилась высокая светловолосая молодая женщина с расцарапанным и заплаканным лицом. У неё были короткие, неровно отрезанные ножом волосы. Она шла босиком, словно апостол. Она подошла к столу и увидела кисть. Она вскрикнула, схватила её и стала целовать пальцы. Она плакала беззвучно. Её глаза не замечали окружающего мира. Они были устремлены туда, где она вновь была вместе со своим мужем. – Матушка, могу ли я взять его кисть? – Нет. Можешь взять только обручальное кольцо. А теперь иди. Она посмотрела на меня. Я перелетел к ней на плечо. Она словно просела под грузом моего птичьего тела. Её колени подогнулись. Она погладила меня по перьям дрожащей рукой. – Я сразу узнала руку моего младшего сына. Она выросла у меня на коленях, как мне не узнать её. Отнеси её туда, где она должна быть теперь, где я закопала часть моего сердца, предназначенную ему. Она подошла к окну, открыла его и сказала: – Там...там Косово. Будь оно проклято. Лети, птица! Я взлетел с её хрупкого плеча и сел на оконную раму. Я хотел взглянуть на неё в последний раз. – Перед тем, как улетишь, я хочу, чтобы ты сказал мне, кто ты, чёрный принц, – сказала она. Красное солнце садилось. – Полагаю, ты догадывалась, кто я, с того самого момента, как я прилетел, – ответил я, раскрывая крылья, готовый к полёту. Она улыбнулась той улыбкой, которую я любил больше всего, той, у которой ни старость, ни печаль ничего не отняли. А потом она стала падать. Медленно, словно паря, опустилась она на пол, как шёлковый платок, как перо, как сон. Крыльями я закрыл ей глаза и взлетел. Тяжело и неуверенно. Птицы не плачут. «Спасибо тебе, Боже, что Ты позволил мне увидеть её ещё раз», – подумал я и, снова став человеком, истерзанный стрелами, лёг на могилы своих сыновей. Я хотел обнять их всех. А в небе… Десять белых лебедей в сумерках летели к востоку.
Перевод с сербского Анны Смутной
[1] Главный национальный праздник Сербии. День святого великомученика Царя Лазаря и всех мучеников сербских. Праздник отмечается 28 июня в память о знаменитом сражении на Косовом поле в 1389 году. На сербском языке праздник называется Видовдан (здесь и далее прим. переводчика).
[2] Крестная слава - южнославянский народно-православный обычай, празднование дня семейного святого. Слава празднуется в честь того или иного святого, почитаемого всеми семьями рода или всем селом.
Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2017 года в полном объёме за 197 руб.:
|
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 13.10.2024 Примите мой поклон и огромаднейшую, сердечную Благодарность за труд Ваш, за Ваше Дивное творение журнала «Новая Литература». И пусть всегда освещает Ваш путь Божественная энергия Сотворения. Юлия Цветкова 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова 28.09.2024 Всё у вас замечательно. Думаю, многим бы польстило появление на страницах НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Александр Жиляков
|
|||||||||||
© 2001—2024 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
Студия интерьера дизайн таунхауса под ключ |