Творчество как диалог

 

(или Свобода Слова – продолжение)

 

 

 

 

зарисовки на обочине

 

Бедные поэты. Поэзию выдавили на обочину, сделали из неё маргинальную, никому не нужную область культуры. Не все души справляются с таким положением, происходит маргинализация психики, отрыв от обратной связи, от здоровой творческой среды, неспособность к адекватному восприятию себя и своих текстов, неспособность вести нормальный диалог, асоциальность, фантомы и фобии. Это – симптом. Не только для культуры, но и для судьбы человеков.

 

Поэзию согласны терпеть только в качестве песенных текстов. То есть – в подсобной роли. Это совсем другая стилистика и другой жанр.

Поэзия – как таковая – считается мозговой игрой интеллектуалов, уделом спецов-искусствоведов. Крайний угол – оторванный от жизни. Или – графоманией.

Настоящая поэзия вся в прошлом, как архитектура. (Так думает, не задумываясь, большинство читающей публики.)

 

Люди, живущие в новых районах и созерцающие с детства примитив архитектурных форм, другие. Кто с детства жил среди прекрасной архитектуры прошлых веков, тот знает, что эти люди – другие. Другой вид.

Тех же особей, кто не может жить без вечного чтения подлинной поэзии, как не может жить человек без общения с природой, становится всё меньше. Отмирает сама потребность в созерцании высшей формы речи. Эта речь стала недоступной и ненужной: все смыслы жизни можно передавать друг другу и проще, и понятней.

 

«Архитектурные излишества» поэзии кажутся душевным балластом, в лучшем случае – изысканной эмоциональной пищей. Духовная и умственная необходимость речи, состоящей из «смысловых аккордов» (строф), для понимания высших смыслов, доступных человеку на земле, становится не более очевидной, чем для дикаря необходимость изучения письма (зачем? всё, что нужно человеку, можно передать изустно: это и живее, и понятнее, и добрее). Читать стихи – это дышать. В самом прямом смысле слова!

 

Высшая форма речи – поэзия – и есть подлинная Свобода Слова.

Высшая форма эроса и есть свобода любви.

Разврат – умаление, истребление, прежде всего, свободы любви.

 

Умаление поэзии в культуре – это истребление Свободы Слова. (Кому и зачем это нужно, объяснять уже нет смысла: надо прочувствовать на собственной шкуре. Увы, человек учится урокам истории на судьбах своих детей.)

 

Потребность в поэзии – как высшей форме письменной речи – отмирает. Но – удивительно! – начинается обратный процесс, человек выходит к поэзии с «чёрного хода», напролом, нахрапом, насильничаньем. Значит, страсть и потребность эта неистребима, она лишь извращается, как извращается, охладевая, любовь-эрос, превращаясь в «занятие сексом».

Исчезает читатель стихов – и появляются тысячи пишущих стихи!

Все дети рисуют, но мало кто из них интересуется живописью – как искусством. Есть смутная потребность, но встреча с искусством не становится жизненным событием.

 

Уважать пишущего стихи стало трудно. Его желание поделиться написанным – простительная слабость человеческого тщеславия. Писать картины, музыку, снимать фильмы, играть в театре – этому надо учиться, не каждый может. А стишки кропать может любой, чему тут учиться? Вот и кропают. Сотни и сотни тысяч стихов и поэтов заполонили Сеть. Что-то в этом есть, и не только дурное. Странная и новая болезнь...

Печально другое: чем больше пишут, тем меньше читают. Может, это временно?

Впрочем, всё уродливое в нашем мире временно.

 

Не раз ловил себя на чувстве: если кто-то признаётся, что пишет стихи (ах, как бы прозу! а ещё лучше – публицистику или философские трактаты! – не каждый может, тут знания нужны, эрудиция, это не стишки), то сразу как-то снисходительно начинаешь на него посматривать: ну ничего-ничего, рисуй, деточка: точка, точка, запятая...

Как-то становится стыдно за него: такой большой – и такие глупости. И вообще – неловко, лучше бы промолчал. (Мало ли, чем мы там втихаря занимаемся, зачем же об этом вслух?)

А уж если несчастный ляпнет, что он поэт (да ещё – так, как раньше говорилось – с теми же интонациями: поэт, ты царь... и прочие обострения), то перед вами – просто дурак.

Других вариантов нынешний социум не оставляет. Либо сиди в углу с такими же отщепенцами, помалкивая в тряпочку о своём позоре, либо ты – просто дурак.

Признаться, что ты поэт (не хобби, а как на духу, с верою), хуже, чем признаться в любом тайном пороке. Порок поймут и простят. А тут – сразу выпадаешь из комильфо, безвозвратно. Дурак.

 

Такова участь поэзии в современном мире. Поэзия вслед за архитектурой покидает культуру. У меня остаётся лишь один незакрытый вопрос: это крах или мы стоим на пороге новой эпохи, качественно другой?

 

Знаю точно, что ничего хорошего с людьми и миром не будет, никакая великая новая эпоха не начнётся, пока не начнётся возрождение архитектуры и поэзии, пока сама потребность творить и созерцать архитектурные и поэтические «излишества» не станет насущной для многих. И, по всей видимости, это произойдёт через религиозное осмысление творчества. (Без перехода к аристократическим формам правления от демократических тоже почти невозможно представить возрождение высших форм искусства.)