Тошкины рассказы

 

или История маленькой девочки из Леднёво, деревни, которой больше нет на карте

 

(на чтение потребуется 1 час 50 минут)

 

 

 

 

Тошка сидит под столом в комнате. Скатерть, свисающая до пола, скрывает её от взрослых. Чтобы устроить себе убежище, Тошке пришлось несколько раз потянуть скатерть на себя. Тётка Секлитинья уже в третий раз бросает недоумённый взгляд на вазу с прошлогодними многолетниками. Ей кажется, или на самом деле ваза ещё больше переместилась к краю стола? «Не нужно было столько валерьянки пить», – с тревогой думает пожилая женщина.

– Настя, ну куда ты опять собралась? – уговаривает она хозяйку дома.

– Не могу я дома сидеть, понимаешь, не могу, – простонала Тошкина мать. – Ведь третьи сутки найти не могут.

– А ты найдёшь? Вот так пойдёшь и найдёшь! – не унимается соседка. – Детей пожалей, ты ведь сама на себя не похожа. Давай я тебе чаю успокоительного налью?

– Какой чай, тётка Секлитинья?! Муж у меня пропал, – заплакала Настя.

– Поплачь, милая, поплачь, – вздохнула Секлитинья. – Всё лучше, чем в пургу по реке мотаться. – Ищут мужики твоего Виктора, ищут.

К горьким рыданиям отчаявшейся Анастасии примешались чьи-то всхлипы.

– А это ещё что? – побледнела суеверная соседка. – Неужели вьюга так плачет?

Но всхлипы доносились не с улицы. Приподняв скатерть, Секлитинья уставилась на зарёванную Тошку.

– Тошка, а ты разве не у Корнея?

– Да я же её сама утром отвела к Луше, – прошептала Анастасия, подхватывая дочку на руки. – Ты что здесь делаешь, доченька?

– Я папку с тобой искать пойду, – плакала девочка.

Тошкиного отца нашли в тот же день кривляковские ребята. Виктор немного не дошёл до Леднёво. Был бы трезвым, дошёл бы. А так, видно, устал, присел отдохнуть, да и уснул вечным сном под завывание вьюги.

Енисей неспокойный, замерзает не ровной гладью, а торосами. Угодишь в такой – намучаешься, пока выберешься.

Тошка с порога услышала мамкин плач. «Почему она плачет? – подумала девочка. – Ведь отца нашли».

– Попрощайся, деточка, с папкой, – шепчет баба Маруся, цепко ухватив Тошку за руку и направляясь с ней сквозь толпу.

– Ты с ума сошла, – ахнула Дора и, подхватив Тошку на руки, заспешила обратно к двери. – Кто вообще догадался её сюда привести?!

А никто Тошку сюда и не приводил. Старший из корневских ребят, Федька, проговорился, что в Тошкином доме сейчас вся деревня прощается с дядей Витей. А ещё она услышала обрывок разговора о том, что «домовина» для Тошкиного папы уже готова.

– Тётя Луша, а что такое «домовина»? – спросила она Лукерью, которая на двух сковородах пекла румяные блины.

– Гроб, наверное, – машинально ответила та и ойкнула, увидев, кто ей задал вопрос.

– А зачем моему папе гроб?

Не дождавшись ответа, Тошка стянула с тарелки блин и отправилась в комнату к младшим корневцам.

– А мне мамка блин не дала, – насупилась ровесница Тошки Нюрка. – Сказала, что для вас печёт.

Тошка протянула надкусанный блин Нюрке.

Озадаченная Тошка двигалась в сторону родного дома. Колючие снежинки попадали за воротник, а ветер так и норовил унести шапку, у которой оборвалась одна завязка. Шарф же остался висеть на вешалке, до которой Тошка не смогла дотянуться. Во дворе дома, прячась от ветра, курили мужики. Тошка их знала – это ссыльные. Папка её тоже ссыльный из какого-то большого города. Когда она вырастет, они все вместе поедут туда. Так ей папка сказал.

Тут внимание Тошки привлёк крест, стоящий возле поленницы. Точно такой, только маленький, Витька с Федькой воткнули в холмик, под которым похоронили старого корневского кота.

Длинный обоз тянулся в сторону сельского кладбища. Впереди, на санях – гроб, рядом Тошкина мать и Секлитинья. Возница – дядя Корней. Тошка с Витей, завёрнутые в тулупы, – в следующих санях. С ними Дора, Лукерья и Федька. Витька всю дорогу молчит – слова клещами не вытащишь, зато Тошка болтает не умолкая.

– Да заткнись ты! – заорал вдруг брат. – Сейчас же, слышишь, заткнись!

– Тише, Витя, тише! – потянулась к нему Дора. – Успокойся, она же маленькая, ничего не понимает.

Но Тошка всё понимала. Она знала, что её папку сейчас закопают, как корневского кота. И она его не увидит долго-долго. Так сказала баба Маруся.

А сейчас Тошка хотела к маме. Она не хотела больше жить в чужом доме.

«Никому я не нужна, – думала Тошка. – Даже Витя на меня орёт. Вот сейчас уйду в лес и заблужусь – тогда узнают».

Что именно узнают Витя с мамой, Тошка додумать не успела: чья-то рука ласково коснулась её щеки, смахивая непрошенные слезинки. Тошка облегчённо вздохнула и прижалась к брату, самому-самому родному на всём белом свете.