Жизнь Вуду

Жизнь Вуду, изданная мною достоверно на основе рукописей, найденных монахом Евлампием и переданных мне собственноручно в дар на вечную память о его святом бытие.

И пошёл Вуду прочь из того города, где случились те страшные казни и был он так несправедливо оклеветан. Теперь желал он найти такое место, где было бы поменьше людей, чтобы остаться там одному и подумать о том, что познал он за долгую жизнь. Пересёк он одну всем известную горную цепь, а потом ещё пустыню и оказался в такой местности, где росли широкие леса, разделяемые мощными реками. Этим лесам не было конца и края, и если попадёт однажды человек туда, то не будет знать, как оттуда выбраться. И места эти были брошены людьми, и нашёл там Вуду одну деревушку, которую и деревней то назвать сложно. В лесу стояло всего несколько старых бревенчатых домов. Пороги в некоторых провалились, и некому было ремонтировать эти лачуги, потому что не видно было в округе ни единой живой души, кроме старухи, которая осталась одна на всю деревню, потому что все остальные люди ушли из этих мест, а она не захотела, и осталась в своем доме умирать. Ни один человек не смог бы определить её возраст: она была стара, как сама земля, и один зуб торчал из-под нижней губы её, словно клык. Была она сгорблена из-за бремени лет и передвигалась с помощью клюки, почти ползла, так был замедлен её черепаший шаг, а волосы ниспадали на её плечи туманными прядями.

Вуду выбрал себе одну из брошенных хижин подальше от той, где жила старуха, вошёл туда и начал устраиваться. Вокруг шумел вековой лес, и жители его проникали всюду, сидели в щелях между старыми брёвнами, и не нужно было удивляться, когда из-под ветхой лежанки, на которой много лет назад спали люди, выскочил мохнатый зверёк, и, юркнув в дверь, исчез в кромешной тьме густого леса. Вуду распахнул пошире заколоченные окна, те скрипнули, и слабые струи света потревожили сонных пауков. Мистическая, сумеречная дрема царствовала здесь добрую половину дня, но зато утро приносило много новых открытий, которые радовали глаз: роса, яркую лазурь, слепящую сквозь ветви, многоголосое пение птиц. Вуду видел, как старуха жмурилась, сидя на ветхом крылечке своего дома. Видно и ей было приятно новое утро, хотя и сглажено это удовольствие было мутным цветом её седин. И пили они воду, капающую прямо с небес, и в воде этой была мудрость. В истоме ленивых дней существование их текло вязко, и слепа была вера в то, что такая жизнь может продолжаться целую вечность. Ничего не ждал Вуду и нечего не искал, ничему не препятствовало его сознание, всё шло само собой. Разве можно было назвать это чувство одиночеством, когда всё смешалось в его жизни: молодые побеги деревьев, глаза старухи, потом её дремлющий образ, сидящий неподалёку, словно архаичный предмет, пылающий огонь в ночи пустой хижины, и мерный шепот дождя в листве, тронутой сумерками. И не помнил он дней, что исчезали бесследно, попросту не мог сосчитать их, да и не хотел, но однажды утром проснулся, разбуженный жизнью нового дня, прошёл мимо ветхих хижин и снова увидел силуэт старухи, сидящей на своем крыльце. И подошел Вуду к ней, желая завести с ней разговор словно в первый раз, но увидел, что она уже не дышит. Что-то ёкнуло у него в сердце, и вскинул он руки к небесам, моля у Господа райского блаженства для ушедшей души её. Тогда появилась в небе огромная радуга и раскинулась дугой над его головой, и неожиданно новое озарение посетило Вуду, такое просветление, какого он, может быть, ждал всю свою жизнь. И понял Вуду, что существование в заброшенном селенье было просто сном, теперь наступило пробуждение и начало для новых дел и новых открытий. Старуху он похоронил, как мать свою, в тот же день закрыл дверь своей хижины, и начал искать выхода из того леса, потому что теперь он знал, куда шёл. Ноги сами вели его назад, к тому месту, где появился он на свет и где провел первые годы своей жизни. А когда подходил Вуду к родному дому, увидел он учителя, который сидел и медитировал под деревом. И приветствовал он учителя от всего сердца, и тот тоже приветствовал Вуду, но не встал, а продолжал спокойно сидеть на земле. И не мог удержаться Вуду, чтобы не спросить учителя, видел ли он своими глазами распятие Высшего человека, и тогда тот ответил, что видел, но лично не присутствовал там. Было странно слышать, как мог человек видеть казнь, но не присутствовать на ней?! И спросил Вуду об этом учителя, а ещё добавил, что видел человека в толпе, очень похожего на него.

“Это и есть та тайна, которую ты пытался разгадать во время своих странствий, – сказал учитель. – Эта тайна заключается в том, что у каждого человека есть точка, которой нужно умело пользоваться”.

И обрадовался Вуду чрезвычайно, когда услышал такие слова из уст учителя, ибо как нельзя лучше подтверждали они то, что понял он, когда увидел радугу. Теперь не сомневался Вуду, что стоит на правильном пути, и путешествие ему было нужно, чтобы увидеть миллионы различных форм жизни и понять, что каждая из них развивается по своим законам, и он сам, как одна из таких форм, развивается вполне самостоятельно. Итак, долгие странствия снова заставили его вернуться к самому себе, как к первоисточнику, цель которого – увидеть всё сразу, не сходя со своего места, и желание которого – сохранить невозмутимость души.

– Видел я, как ты был оклеветан, – сказал учитель. – Но не отчаивайся! Будь выше небес земных, взвейся голубем сизым, будь выше зависти и ядовитых стрел, летящих в твою сторону.

Были потом между ними разговоры о разном: о счастье, о слёзах улитки, о вечном доме и о камнях, который каждый собирает и разбрасывает в свое время. Это был большой отдых после трудной дороги. И Вуду много мечтал, и не было больше противоречий в его мечтаниях, кристально чисто сверкало его сознание, блистая красотой алмазных граней. Спокойствие воцарилось в душе его и не покидало его никогда.

Много лет прошло с тех пор, как Вуду вернулся в родные места, и вода всё также омывала берега той великой реки, но молчала вода о тайнах Вуду, хоть и знала их. А потом его дом сгорел, ибо кто-то злой пожелал этого, но не опечалило это Вуду, и не ушёл он из тех мест, а остался там, чтобы иногда вспоминать о летах своей юности и грезить о будущем. Не важно, что готовила ему судьба, ибо понял он главное и нашёл свою точку так же, как нашёл её в своё время учитель.