Владимир Захаров
Рассказ
На чтение потребуется 15 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
…солнце подкрадывалось… забиралось внутрь… сковородка земли…
Прожаренные пропылённые фалды занавесок, обездвижив – иссохли, безнадёжно подставив свои щербатые щёки под полное безветрие летнего зноя.
…прицелы лучей… вымороченные тени… пыль в лёгких…
Панкратов понимал, что его обособленное от всего остального мира жилище более не является убежищем, и что нечто, ещё помимо установившихся жарких летних погод, понемножку залезает под кожу и выедает, выманивает наружу.
…невозможно сопротивляться… сопротивление – трусость… затворничество – роскошь…
Писатель Панкратов по-пластунски перемещается по квартире, поводит носом, ощущая сильный запах помады, которой густо умащено всё внешнее пространство за окнами, и само это пространство более не разнолико, а представляет собой – одни большие влажные желанные губы, нашёптывающие слова соблазнения.
…выйти – потерять… остаться – истлеть… жить – умереть…
Коллеги по союзу писателей по первому жару устраивали выезды за город, где под предлогом творческих встреч напивались, палили шашлыки и совокуплялись с аборигенками, подставляя взбледнувшие за зиму жопы рассвирепевшему с голодухи раннему гнусу.
…ломились в почту… звонили в звонящее… оббивали пороги…
Панкратов боится всего, что снаружи, всегда боялся, и распаляющийся с весны психоз, замешанный на предощущении неминуемого выхода в свет, занимал всё его внутренне пространство, вытесняя даже намёк на работу над начатым в благословенное выстуженное зимнее время романом.
…старый рюкзак… проверить медикаменты… не забыть панамку…
Его, безвольного, прихватят решительные собратья по цеху и повезут неведомо куда давить плавящейся резиной легчайший тополиный пух, попутно вытравливая глаза и носовые пазухи медленным, как кефир, сигаретным дымом.
– Панкратов, мы внизу! – …спускайся, подлый!.. – …выходи, трус!
Неверующий Панкратов крестит порог, примеряя на сведённое судорогой напряжения лицо маску легковесной беззаботности, и ещё раз отозвавшись крылами носа на воздушный помадный призыв, сквозящий из всего объёма рассохшейся, со щелями, двери подъезда, двигает своё долговязое неповоротливое тело под циклопический желток солнца.
…теперь их четверо… как и предсказано... небритый апокалипсис…
За зиму Панкратов успел окончательно избавиться от всех примет человеческого, разбазарив его на буквенное сопряжение и пьяную аэронавтику сновидений, и сейчас, в нерешительности пошатываясь на крыльце, перед раззявленной пастью багажника, он мучительно вспоминает навыки артикуляции.
– ...всем... привет... здоровья... здравствовать... не виделись... привет… всем… давно…
Три цепких ухватистых писателя, в разное время побывавшие в соавторстве с блестящим Панкратовым и попеременно вновь воюющие меж собой за это право, пахнут насыщенной человеческой жизнью, наполненной вином и женщинами, и детьми, и бизнесом, и выгодными знакомствами, и путешествиями, и рыбами, и зверями… и давно иссохшими железами творчества.
…Высокий… Толстый… Хромой…
– Помогите ему кто-нибудь!.. а я ей и говорю – у тебя и так везде узко, так что нет смысла раскручивать на стыдное… думал, комплимент сделал… Толстый, компонуй его пожитки!.. а она, представьте, обиделась, хрен их разберёшь… Панкратов, не умирай… Хромой, да помоги ему уже!.. а предложи я ей сам, так разыгрывала бы из себя недотрогу, дескать, у меня там неприкосновенные пажити, не смей посягать!
…Высокий командует… он похотливый... решительный…
– У тебя проблема – в писю или в попу, а мне бы продержаться без предынфарктного… давай, друг любезный, рюкзачок… я и жену раскормил себе под стать, чтобы не донимала лишний раз… Панкратов, ты как в спячке до сих пор, ей-богу – просыпайся!.. да и всё больше я склоняюсь к безучастному наблюдению юных прелестниц, нежели их непосредственного освоения, ведь при них не кряхтани, ни пёрдни, а это для меня уже сверхчеловеческие горизонты… я тебя сейчас пну, Панкратов!.. возраст, шибздики, против него не попрёшь.
…Толстый потеет… плотоядный… услужливый…
– Вам лишь бы п...ться или потрепаться об п…ться… Панкратов, я следующий в соавторы, у нас с тобой цикл простаивает!.. я же их палкой люблю погонять, взращиваю, так сказать, цветы зла на старости лет… не забыл, Панкратов?!.. сначала я их, а потом они меня… весь последний гонорар на побегушки спустил… Панкратова посадите, а не то, как в прошлый раз.
…Хромой желчный… подавляющий… дотошный…
Панкратов усаживается позади, на самое опасное по статистике место, несколько растерянный столь мгновенным больным заныром в жизнь и в пронимающее до мурашек, лишённое всякого смущения и рамок, естественное существование своих коллег.
…неуловимый Панкратов… бледный… посторонний…
Выезжают со двора в занявшуюся вязким маревом лаву дорог, и Панкратов походит на безмозглого попугая, которого в первый раз взяли на дачу, и он ошарашенно поводит головой по сторонам, отвлекаясь на всякое новое впечатление, всякий новый отблеск напомаженного летнего мира.
…бутылка по кругу… за дорогу… бездумная ажитация…
Сноровистое вождение красивого и уверенного Высокого, и уютное тёплое соседство Толстого, и хищная заинтересованность романтически надломленного Хромого – всё это бултыхается в сквозняке салона, разбиваясь об взъерошенное оперение падшего с верхотуры своего убежища Панкратова, и выдувает из него остатки чёрно-белой буквенной рефлексии.
…а за окнами… выпуклые… девушки…
На загородной трассе много медовой тёплой смерти, разбросанной по обочине в останках сбитых лосей, собак и ещё черт-те знает кого, а в довершение всего – мучительный простой в адовом пекле пробки, из-за въехавшего в столб бедолаги, пережёванного собственным автомобилем.
…Панкратов рассматривает… нет сил отвернуться… тревожный восторг…
Впрочем, и смерть отступает, так как полные горсти человеческих жизней и то чем они обычно кончаются, всё это остаётся далеко позади, за перегруженной задницей джипа, а воздух, постепенно меняясь составом, хмельно раздвигает меха лёгких Панкратова и сотоварищей, когда они сползают на грунтовую просёлочную одноколейку.
– Баня есть? – Толстый. – Пансионат ведь! – Высокий. – А деревенские Жюстины? – Хромой.
Панкратов всякий раз опасается совращения, и сейчас за естественной испариной прячется смущение, напоминающее ему стеснённым пространством ниже пояса, что он тоже человек (по крайней мере, был им когда-то), и что живой жизненный опыт необходим писателю, а ещё Панкратов уже совершенно забыл, как пахнет женское междуножье.
…стыд… вожделение… страх…
Много привалов на расслабленные перекуры, на опорожнение мочевых пузырей, на беззлобное подтрунивание, на умиротворённое подпитие – когда уже можно без оглядки пригубить всем вырвавшимся из тенёт социального рабства мытарям.
…пахнет лес… собой… спрятанной водой…
Множественный птичий перелай будоражит слуховые кости всё столь же восторженно оглядывающегося по сторонам Панкратова, и его предыдущее уединённое существование кажется ему ужасающей выдумкой живодёра, чьё имя он уже позабыл.
…потовые железы… впрыск в печень… растанцовка…
– С каждым разом всё сложнее тебя вытаскивать, гений ты наш необъезженный… мы же переживаем за тебя… опасаемся, что схлопнешься однажды… что задавишься молью, так и не доев шубу, перед входом в Нарнию… непоправимой потерей ты нам угрожаешь своим монашеским беззалупным затвором, – рассуждает Высокий.
…Панкратов конфузится… подкивывает... разводит руками…
– И ты не жрёшь… он не жрёт(!), посмотрите только – кожа да кости… бледная поганка… духом единым сыт не будешь… он не жрёт!.. вот я даже рядом для сравнения присоседюсь… где он и где я?.. да одно мое полужопие с две светлых его головёнки, – возмущается Толстый.
…Панкратов узится… для смеха… чтоб подтвердить...
– Сначала перестанешь видеть действительное, а затем, рано или поздно, испарится и вдохновение… а нам с тобой цикл завершать… демон придёт, так и не отличишь от своего же отражения в мутном зеркале… баб не желаю, отвлекают только… да и не про них ты всегда был… но связь с читателем утрачивать нельзя, иначе и мы, с нашим приземлённым скотством, уже не сможем разбавлять твои победоносные космические рулады, – наставляет Хромой.
…Панкратов задумывается… сокрушается… опасениям…
Пансионат выглядит как заброшенная двухэтажная хламида деревянного зодчества, но тем и крепит свою исключительную туристическую привлекательность, а ещё под подошвой расхристанного шатуна пирса плещется томноокое озерцо, а банная труба выплёвывает в мир сводящий с ума аромат берёзовых чурок, прогорающих на протопе.
– Выгружаемся... – …как же зае…сь!.. – …я б пожрал.
Панкратов, с ноющим отворотом шеи к небывальщине озёрной, не глядя перетаскивает к крыльцу пожитки – свои и чужие, а пятки жжёт мягкая окись травы, и ему хочется поскорее под горку, припустить к озеру, которое под завязку набито мокреньким.
…сосны… берег… обрамили…
Хвойное мачтовое дерево всегда выделялось Панкратовым из-за своей непременной умопомрачительной стройности, и мечталось ему об коже из крепкой парусины, что ветер раздует на безупречных стволах сосновых мачт и вынесет прочь из болота обыденного.
…восторгом… заполонённый… донельзя…
Троица облепила стойку ресепшн и общается с обаятельной, с уютно-простоватым лицом, администраторшей, и каждый из них выясняет своё: кто об организации досуга, кто о расписании питания, кто о женском поголовье округи.
…рыбалка... шведский стол... деревня – рядом…
Они располагаются в большой четырёхместной комнате, где Панкратову достаётся худшая койка у самых дверей, но он не ропщет, ибо никогда не умел бороться за своё место под солнцем, к тому же товарищи всегда незаметно скатывались от издевательских насмешек к неприкрытому хамству, да и солнца в комнате нет – бороться не за что, оно снаружи и, вроде как, пока общее.
…вниз… со склона... под горловину озерную…
Панкратов становится чёрной дырой, незаметно для остальных с жадностью поглощающей окружающее пространство, не брезгуя ничем, напитывая свою кромешную пустоту, которая его друзьям кажется гениальностью, и только ему известно о том, что она суть бездна.
…коньяк в разгон... бледное мясо… занявшиеся угли…
Панкратов, как загнанная диковинная зверушка, разбавляет общество ненавидящих друг друга писателей – диковатой неприспособленностью и чуждостью, сквозящей в каждом его движении, в любом звуке исходящем, и они борются меж собой за право присвоить «зверушку», приручить для дальнейшей эксплуатации.
…язык щиплет... перченая поножовщина… вкуса жаренного…
Писатели всякий раз напрягаются, когда Панкратов покачиваясь стоит на краю пирса, и кажется, что вот следующий ветерок точно его смахнёт с деревянной ладони и, причем, не обязательно вниз – во влажный омут, а может, и наверх, и вот этого «может и наверх» троица боится больше всего, ведь останутся пьяными осиротевшими бездарями, упустившими момент, когда ещё можно было ухватиться за невидальщину.
– Ты один… – …Панкратов… – …на всей земле?
– Думаю, что да… похоронив тех, кого помню, я отдалился от прочих, которые вроде как есть, но я их уже не помню… и они забыли меня… иначе и быть не могло, потому что я с детства бежал от всего, чему казалось, что оно меня знает… в итоге, только буквы теперь близки со мной… или я с ними… и буквы, в отличие от людей, сами уходят вовремя, особенно если год хороший и пишется.
– У тебя хороший… – …год – …Панкратов?
– Неплохой, вроде бы… писать мне уже даётся легче, чем дышать, но в процессе первого я частенько забываю о втором, да и тело идёт в раздрай от сигарет, кофе, водки, и полагаю, что ресурс физический исчерпаю задолго до писательского, но тут лишь предположения, может и обрубить внезапно.
– Надо тебя… – …пристроить сегодня… – …ой, засмущался-то.
Панкратов поглаживал продрогшей ладонью гладь воды, расчёсанную рдяной расчёской закатного солнца, и сознавал, что его приятели, рассыпанные с забредшими на огонёк деревенскими девицами по потерявшему нетронутый целомудренный вид берегу, пребывают сейчас в полной своей силе, и что он суть заложник, и мало что в этом понимает, и от него мало что зависит.
…протаскивание себя... мучительный процесс… по целине стыда…
Он и опьянеть-то толком не мог, лишь глупел, болванился, и когда чужие гибкие руки с трогательным рыжим пушком на предплечьях обняли его отвороченное прочь тело, он вполне успокоился, притих в западне, что шла за ним по пятам с начала весны, и запах помады сейчас был наиболее отчётлив.
– А кто у нас… – …Я… – …тут один?
Панкратову казалось, что он вполне может умереть, задохнуться от накатившей на него волны смущения, исходящей от кончиков пальцев, пристроенных на округлые упругости источающей помадный фимиам дочери Евы.
– А кто у нас… – …Я... – …такой стеснительный?
За дымами было не разглядеть лица, да и знал Панкратов, что нет лица у его голода, который требовал лишь осязать, а не разглядывать и, ощупывая сантиметр за сантиметром пряной веснушчатой выбеленной сумерками кожи, он приближался к устью, истоку, чей запах забыл, казалось, навсегда.
– А кто у нас… – …Я… – …е…ться будет?
Под жалящим пледом вышедшего на ночную охоту гнуса и облепившего их разбухшие за день плоти, Панкратов вспоминал, какими частями стоит наиболее чаще совпадать, прилаживаться, а также полагался на телесную отзывчивость благодетельницы, что умело задавала ритм его нечувствительному к музыке соития, ёрзливому тулову.
…прохлада ночи… запахи пота… прочие секреции…
Слезливо жмурясь от приспустившегося дымка умирающих углей, Панкратов вколачивал... [...]
Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:
|
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова 28.09.2024 Всё у вас замечательно. Думаю, многим бы польстило появление на страницах НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Александр Жиляков 12.09.2024 Честно, говоря, я не надеялась увидеть в современном журнале что-то стоящее. Но Вы меня удивили. Ольга Севостьянова, член Союза журналистов РФ, писатель, публицист
|
|||||||||||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
Стальной лист. Купить лист. |