И снова доктор против Мефистофеля: кто – кого? На роман Игоря Белисова "Хохот в пустоте"

 

 

 

Роман выпущен издательством «Гелеос» осенью 2010 г. В аннотации заявлен как «Пронзительная история любви». Прочтя, свидетельствую: всё – правда. И любовь, и пронзительность в книге есть, и к «сентиментальному роману» ее отнесли «на Маркете» справедливо, а кое-где даже к рубрике «современная женская проза».

С этого места начинает пробиваться саркастическое похохатывание...

 

«Сентиментальный роман» и «женская проза» ассоциируются, прежде всего, с а) творениями женщин; и б) для женщин – этакая разновидность «искусства для искусства», гипертрофированная по чувственному началу и редуцированная по интеллектуально-эстетической ценности.

В данном случае, автор – мужчина. Обложка тоже, скорее, «мужская». Черное, белое, красное. Лаконично, тревожно. Слегка театрально. Но ни розочек, ни сердечек. Эмоционально? Да. Сентиментально? Едва ли... На первом плане, очевидно – герой, который то ли падает сам, то ли его затягивает неумолимая сила. Сбоку, из пустоты, взирает каменная химера. Похоже, речь идет о серьезной драме. А то и трагедии.

Таково впечатление от книги в руках. 

Предчувствие, к счастью, не обмануло. На этом счастье заканчивается – если понимать под читательским счастьем уютное погружение в сюжет исключительно развлечения ради. Первую фразу пролога – «Доводилось ли вам умереть?» – еще можно трактовать иронически: автор шутит. Но чуть дальше нас ожидает плакат похлеще тычущего красноармейца:

«НАРКОМАНИЯ... ЧТО МЫ ЗНАЕМ О НЕЙ? СЕГОДНЯ ОНА – НЕ ВАША ПРОБЛЕМА... А ЗАВТРА?»

Похохатывание набирает силу и обретает зловещий оттенок. Теперь понятно, что за «путешествие в лабиринте души» уготовил для нас автор. Мгновенно чувствую коварный обман: в конфетной обертке сентиментального чтива мне подсунули нечто иное – тяжелое, горькое, ядовитое. Мне это нужно? Но мысль уже зацепилась. «…СЕГОДНЯ ОНА – НЕ ВАША ПРОБЛЕМА... А ЗАВТРА?»

Кто ее знает. Почитаю-ка. От греха...

 

Герой романа, доктор-нарколог, выступает с лекцией перед студентами. Однажды ему в руки попадает тетрадь – дневник несчастного юноши, угодившего в героиновую зависимость. Читая эту банальную и страшную исповедь, герой вдруг осознает, что его личная жизнь – суть та же наркотическая болезнь. Он пытается сопротивляться, но процесс зашел далеко, и остается следовать логике неизбежного... А между тем цивилизованный мир бодро восходит по пути прогресса, где каждая ступень – преодоление толерантности к уже достигнутому, еще одно повышение дозы, еще один шаг туда, откуда возврата нет...

«Наркотическая» фабула книги ясна.

Ее содержание можно описать и иначе.

Герой романа, мужчина средних лет, живет спокойной обывательской жизнью. Однажды он встречает девушку, пришедшую работать в сферу, где наш герой – опытный профессионал. Неизбежное знакомство заставляет его переосмыслить свою привычную, сложившуюся судьбу. Он пытается держаться компромисса, но развитие событий все больше убеждает, что жизнь без любви – это смерть... А между тем его современник покупает машины и строит недвижимость, делает бизнес и покоряет курорты, демонстрирует успешность – и впадает в невроз, все дальше уходя от возможности счастья, которая каждому изначально дана...

В этом случае посыл пролога мог бы выглядеть так:

ЛЮБОВЬ... ЧТО МЫ ЗНАЕМ О НЕЙ? СЕГОДНЯ ВЫ С ИРОНИЕЙ УЛЫБАЕТЕСЬ... А ЗАВТРА?..

Да, это книга о наркотиках. В узком и самом широком смыслах. И да, это история любви. Мужчины к женщине, родителя к ребенку, человека к жизни. Роман можно рассматривать с двух разных ракурсов, и каждый будет верным и достаточным. Как много веков была достаточной подзорная труба до изобретения бинокля.

Композиция выстроена по принципу стереоскопии: две параллельные истории, при совмещении которых вспыхивает третий, объемный смысл. Дневник подростка и исповедь взрослого героя составляют две равноценные, взаимодополняющие сюжетные линии.

Но есть и еще одна линия – лекция о героине: общий знаменатель частных перипетий. Волею автора лекция периодически всплывает в сознании рассказчика по ходу развития конфликта.

В сущности, события сюжета – это иллюстрации к мысли доктора, который в лице героя последовательно нас проводит через три стадии наркотической болезни. Очевидно, роман написан именно для того, чтобы донести до нас мрачную правду лекции. Лекция – скелет и мозг этой безжалостной книги, а вся прочая лирика – мясо, художественная плоть романа.

Как только это сознаешь, дальнейшее чтение идет под «саундтрек» раскатистого мефистофельского хохота. 

Оказывается, многое из того, что заставляет человека страдать, терзаясь экзистенциальными вопросами, укладывается в клинику наркотической болезни, ею же объясняется и вполне исчерпывается. Врачебный цинизм? Конечно. Однако цинизм профессионала – это умение называть вещи своими именами.

«Хохот в пустоте» – не насмешка над больными людьми.

Это всего лишь беспристрастный диагноз.

 

Мне понравилось. Впрочем, «понравилось» – не совсем корректное определение. Разве может понравиться констатация твоего бедственного положения? Я хочу сказать, читать было интересно. Чем дальше, тем глубже эта история «прорастала» в мои чувства и мысли. Классическая коллизия с продажей души дьяволу здесь раскрывается как борьба трезвого разумения с дурманящей чувственностью, и вплоть до финала непонятно, кто победит, притом, что борьба идет на фоне гибельного процесса. Мелькают ассоциации то с Достоевским, то с Кафкой, то с Набоковым. Не по индивидуальной манере, ведь эти писатели очень разные, а по общей ауре жанра, той ощутимой видовой принадлежности, которая, строго говоря, хоть и не называется жанром, но в литературе широко известна – «ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ».

И как-то уже не до того, чтобы оценивать «изобразительность» или «образность», «художественные приемы» или «самобытность стиля», «творческий метод» или «тяготение к школе». Все это мелкое критическое анатомирование, безусловно, полезно в качестве литературной регулярной гимнастики – но лишь до поры, пока в культурном пространстве не появляется книга, заставляющая задуматься по большому счету.

Книга Игоря Белисова относится к таким артефактам. Свой роман о любви может написать практически каждый. А вот «Хохот в пустоте» мог написать только один человек, и в этом его уникальность. Этот человек должен был совместить профессию врача, талант художника и опыт литератора – чтобы, однажды увидев мир глазами нарколога, донести до нас свою тревожную точку зрения. Книга сделана на стыке «nonfiction» и «fiction» – родовая эклектика, сочетание несочетаемого, – но читается именно как роман, причем, роман, от которого нельзя оторваться.

Я не разделяю апокалипсического настроения автора. Хочется верить, цивилизация движется в созидательном направлении. К «наркотической», деструктивной парадигме писателя лучше отнестись как к художественному бреду – так спокойней, а стало быть, здоровее. Впрочем, история последних ста лет имела несколько критических точек, когда человечество, разглагольствуя о прогрессе, вплотную приблизилось к пропасти суицида: две мировые войны, атомная бомба, карибский кризис, чернобыльская катастрофа, манхэттенские близнецы, теперь вот глобальный кризис... Не так-то легко отмахнуться от «Хохота в пустоте» как от галлюцинации. На всякий случай правильней будет – задуматься...

Вещь яркая, страшная и, как ни парадоксально, позитивная. Она расширяет границы представлений о мире, в котором мы живем. Она несет знание, раскрывает глаза, и значит, вооружает. Это куда важней и реальней, чем благодушный, гламурно-глянцевый оптимизм.

Тот редкий случай, когда книгу стоит прочесть дважды: первый раз как роман, и второй – как лекцию. А затем, поставить на полку среди многих других. И прислушаться.

Тишина?

Кто знает, надолго ли...