Проза жизни (или наоборот) (№26)

Год начался прозаично, первые три автора – с рассказами.

«Снегири» Александра Тажбулатова – грустный картинный рассказ про «бездомного без возраста, с темным от уличной жизни лицом, заросшего на зиму или навсегда бородой с проседью». Рассказ хороший – по-своему. А по-моему – слишком уж грустный, слишком картинный. Меланхоличный, какой-то навязчиво-нагнетающий: бездомного и так жаль, сразу, в самом начале, и наверное, не нужно было столько снега (столько воды?)…

Отдельно неплохи «рыночные» наблюдения, как раз не-меланхолические, а живенькие, даже живые («У цветочниц еще нет покупателей, и они вкусно, под сладкий чай из термосов, курят и рассказывают друг другу самые свежие сплетни. Смеются иногда весело и громко. Будто собрались давние подруги. Но вот редкий прохожий бросает взгляд на цветы под стеклом…»). То же и Соломону Воложину глянулось (статья «Красота ДОЛЖНА спасти мир!»). Статья, кстати, как всегда великолепная: горячий диалог с оппонентом-собой, ошеломляющие догадки – «Ведь этот бывший зек противопоставлен снегирю». Это просто какая-то магическая фраза, я медитирую, я вновь и вновь представляю, как бывшего зэка противопоставляют снегирю…

«Максим-лесник» Андрея Елагина, пусть вас не напугает обилие «дырок» и «спермы», – текстик очень милый, идеалистический по духу, а по форме лёгкий, легко ступающий, местами забавный, местами – нет. Максим – наркоман, Максим – больной, зато он ищет Любовь (То, Не Знает Что, и может быть, это Любовь). Или так: Максим ищет Любовь и вообще он славный малый, только садист и убийца. Или (вдруг приходит в голову следовательнице): «Если то, что ты говоришь, рассмотреть не вдумываясь в то, что этого не может быть, то ты – необыкновенный человек. И был прав». Выбирайте.

Рассказы «from псих» – совсем не редкость, скорее наоборот, шлют их и в «Новую Литературу» в немаленьких количествах, но сделаны они, по большей части, тяжеловесно, убеждают в своей «психопатологии» натужно. У Елагина этой долбёжки-убеждёжки нет.

В этом же смысле красив, удачен, например, рассказ Хелью Ребане «Не все деревья одинаковые», где «фантастические условия» даются по ходу, а не вводным блоком – ну, знаете, как бывает: я житель такой-то планеты, моя планета похожа на гренку, а мы на крокодилов, и вот что из этого следует… Читаешь и думаешь: ты – житель планеты Земля, она похожа на мяч, а ты на неудачливого автора, пишущего глупый рассказ. О Елагине (и о Ребане, конечно) я думаю другое.

В психушке Максима спрашивают:

– Тебя за что сюда?

– За реальность.

О как. Браво, смешно (или: право, смешно…). Кстати, о смешном. Вся порнушка тут «фарсовушка». И весь попс тут фарс. Так что ещё раз: не напугайтесь. Как я, например, когда во первых строках «в воздухе, по-летнему сухом и жарком, повеяло свежестью». А потом ещё и «лёгкий бриз» стал нагонять «слабые волны» к берегу. Нууу, думаю, сейчас будет сто двадцать страниц босыми ногами по золотому песку. Но обошлось. Это автор так шутит. Это вообще текст-шутка, текст-небрежность, текст-«просто так», в нём нет литературной печали тажбулатовских «Снегирей», нет метафорических тщаний следующего текста, о котором ниже («ваше высокохудожественное окно, озаряющее нашу костную мглу аки светоч просвещенного милитаризма»). Но почему-то эта шутка кажется серьёзнее. И даже, вот парадокс (и даже нет никакого парадокса!), – чище…

Пётр Белосветов – автор, конечно, совершенно не «мой», со скрипом мне далось даже «Окно», а ведь это лучший из присланных им текстов. Говоря по-евоному, реализьм, твою мать!

Автор – большой знаток жизни (особенно женской), причём знаток-затейник, всё с прибауткой, а то и со «стишатами» («Каковы дела, таковы и стишата»). Стишата пописывает и главная героиня. Иногда. Когда не разглядывает свои оплывшие ноги, не устраивает бистро-отдых от капустки, не занята нашими маленькими женскими радостями («трюмо, косметичка, кухонное царство и, конечно же, ванна»), не… не философствует!

«Что я такое? Нет, серьезно, без дураков, безо всяких там куртуазных «что делать» и англоидных «to be». Без многозначных печалей и философской педерастии. Что такое представляет из себя мое «Я» как единица? Мыслящий жир? Студенистое либидо? Тридцатилетняя самка, алчущая мужика и карьерного роста?»

О! А я говорю «реализьм»… Это уже сюр какой-то, экзистенция, достоевщина, едрёна корень. Тварь я сосущая или право имею!

И ведь это ещё не всё. Однажды Наденька… Но не буду портить интригу. Сами читайте, ёшкин блин!

…Я даже знаю, как объединить этих трёх авторов (кроме того, что они «2007-первенцы»). Они пишут так, как я не умею.

Поймите правильно: говорю так не потому, что всё умею, или многое умею, а как раз наоборот – потому, что очень мало умею. Но плохие, слабые тексты не только быстропроизводимы (за редким исключением), но и быстровоспроизводимы. Процентов 70-80 присылаемого на «Новую литературу» – из этой оперы, опера «Я и сам так могу» называется.

А эти три случая из других опер. Это другой уровень, так я не могу. Я и Белосветова могу кривлять только чуть-чуть, у него огромный диапазон, от вполне приемлемого остроумия до действительно красивой точности (пусть и с пиком явной пошлости, переборов, недоборов и прочих прелестей)…

Что всё это значит?

Что в журнал приходят неплохие авторы.

И плохие, конечно, приходят (о них в следующем обзоре), литературная жизнь – она ведь тоже как зебра: полоса белая, полоса чёрная. Будем надеяться, что хвостом всё не закончится.