Макар и Ванюшка

На чтение потребуется 25 минут | Аннотация | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы

 

 

 

Каждое буднее утро Макар опрокидывал на голову ведро холодной воды. Не спеша утирал большим мохнатым полотенцем голову, усы с бородой, шёл в сарай, с пятой попытки заводил старенький, облезлый «Урал» и, оставив мотоцикл на холостом ходу, будил Ванюшку.

– Ванечка… – Макар осторожно целовал сына в золотистую макушку. – Вставай, сыночек… Вставай, родной… В школу опоздаем…

– Ну, па-а-а-ап… – ворочался под одеялом мальчик. – Я ещё…

– А ну, встаём!.. – Макар делал грозное лицо. – Быстренько!.. Умываться!.. Молочко пить!.. И – в школу!..

Молоко Макар покупал через два дома. У Варвары Петровны. Парное. Пробовал. И ставил на стол. А себе заваривал вечером чай. Крепкий. Утром несколько раз переливал из кружки в кружку тёмно-коричневую, густую, холодную жижицу и, слегка морщась, выпивал. Крякал. Присаживался на крыльцо. И некоторое время смотрел на ярко-розовые верхушки сосен. Солнце медленно выплывало из-за леса, в воздухе остро пахло навозом, соломой, свежей хвоей и тем особенным счастьем, когда ты знаешь, что живёшь с чистым сердцем, никому ничего не должен и впереди – длинная, тихая жизнь.

 

– Пап!.. – Ванечка вытер белые от молока губы. – А ты молочко пил?.. Кушал уже?.. Или опять – только чай свой?..

– Кушал, кушал… – Макар потрепал сынишку по вихрам. – Собрался?.. В сенях – сальце порезанное… Хлебом переложи… И – в портфель… Поешь на переменке… Быстренько… А я пока нашего зверя выгоню…

«Урал» медленно выкатывался из сарая.

Макар надевал белый шлем, поддавал оборотов, и сразу несколько собак заливистым лаем оглушали солнечное деревенское утро.

– Ну?! – оглядывался Макар. – Готов?! Шлем – на голову!.. И – в коляску!..

– Я не хочу опять в коляску!.. – насупливался Ванечка. – Я хочу – с тобой!.. Сзади!..

– Я тебе дам – сзади!.. – сердился Макар. – Мал ишо!.. Вот ноги вырастут – будешь сзади!..

– Ну пап!..

– Я кому сказал!.. – Макар снова делал грозное лицо. – Опоздать хочешь?! Пока по колдобинам доедем…

 

Школа была в соседней деревне. За восемнадцать вёрст. Одноэтажный деревянный дом. Одна учительница. Надежда Романовна. Пятидесяти восьми лет. На семь душ учеников. Трёх девочек и четырёх мальчиков. С Ванюшкой вместе. Правда, в школе был скелет. И – глобус. С полинялым фиолетовым чернильным пятном на заснеженной Антарктиде. Пару лет назад в школу пожаловала комиссия из комитета народного образования. Придирчиво осмотрела ветхое строение, притихших учеников, бледную Надежду Романовну, дыру в крыше, скелет и пообещала сделать ремонт.

– А элек… – начала запинаться бедная Надежда Романовна. – …фикация… Не намечается?.. Зимой при керосиновых лам…

– Электрификация всей страны… – важно заговорил пухлый председатель комиссии. – И – Советская власть!.. Ленина надо знать, уважаемая… Пойдёмте, товарищи… Акт уже составим в сельсовете… Здание – пригодное… Ещё сто лет простоит… А потом – обед… На первое – борщец украинский… На второе – битки с пюре… Ну, а на третье…

Председатель подмигнул.

– Как говорится… Нашей… Родной… Как слеза нынче вышла…

 

К двум часам дня грохочущий «Урал» снова подкатывал к зданию школы. Но уже – с удочками. Счастливый Ванюшка запрыгивал в коляску, и мотоцикл не спеша катил к пруду.

– Ну?.. – Макар ловко разматывал удочки. – Кто сегодня больше карасиков натаскает?.. Что в школе проходили?.. Вызывали себя?..

– Не-а… – мальчик открыл жестяную баночку из-под леденцов. – Ой, какие червячки большие… Где ты таких накопал, пап?..

– Места надо знать… – улыбался Макар. – Сало-то хоть сам съел?.. Или опять с Танькой Горошко делился?.. Вань?..

Мальчик помолчал.

– Сам…

– Правильно… – Макар насадил на крючок червячка и широким взмахом забросил леску. – С друзьями делиться надо… А с подругами – тем более… Живот, небось, уже сводит?.. С голодухи… Ничего… Сейчас натаскаем… Я у бабки Вали сметанки добуду… Карасиков как зажарим… В сметанке… Пальчики оближешь…

 

Карасики, действительно, аппетитно скворчали в чугунной сковороде под тонким слоем свежей сметанки, а рыжая кошка Дуся, довольно урча, поедала рыбьи потрошки.

– Пап… – умяв пару карасиков, тихо сказал Ванечка. – Ты только не ругайся… Да?..

– Что?.. – нахмурился Макар. – Набедокурил в школе?.. Двойку влепили?.. Урока не знал?.. Скелету что отломил?..

– Нет… – мальчик отложил вилку.

– Сынок, да ты ешь… – Макар посмотрел на Ванечку. – Ешь… Ну, влепили… Исправишь, значит… Какая беда?.. Ешь, милый…

– Нет… – повторил Ванечка. – Нашу школу… Сказали, что нашу школу закрывают… Вот…

– Как это – закрывают?! – перестал жевать Макар. – С какого такого испугу?! Кто?!

– Сказали родителям сказать… – ещё тише заговорил мальчик. – Чтобы документы забрали… Сказали, что эту четверть отучимся… И – всё…

– Ну!.. – Макар резко встал из-за стола. – Сказали!.. А где ж вам учиться?! В город ехать?! За сто сорок вёрст?! Закрывают!.. Это кто ж такое решил?! А?! С чего это вдруг?! Какая вша кому под зад попала?!

– Пап, не ругайся… – прошептал Ванечка. – Я не знаю… Надежда Романовна перед русским языком сказала… Родителям сказать… А потом мы изложение стали писать… Я хорошо написал… Только с одной ошибочкой… Мне четвёрку с плюсом поставили…

 

Макар заходил по избе.

 

– Пап… – еле слышно попросил Ванечка. – Ну, не ходи так… Нам сказали, что в другую школу примут… В Береже… Там, сказали, – большая школа… И учителей много…

– В Береже?! – остановился Макар. – Это ж – семьдесят вёрст от нас!.. С гаком!.. Через реку!.. А мост уже пятый год дырявый стоит!.. Паром только!.. Раз в три часа!.. Они об этом подумали?!! А в объезд – полдня угробишь!.. Ну, деятели!..

 

Дуся, доев потрошки, мягко вскочила на узкий подоконник.

 

А через неделю перед двором Макара остановилась синяя запылённая «Нива», и в открытую калитку брезгливо зашли две полные строгие дамы.

Макар воткнул колун в чурбан и отёр запястьем потный лоб.

– Хворостов Иван Макарович здесь проживает?.. – одна из дам угрюмо посмотрела на мокрую майку мужчины.

– Ну… – Макар прищурился.

– Ты здесь не «нукай»!.. – вдруг зло заговорила другая. – А толком отвечай!.. Когда тебя спрашивают!..

Макар рассмеялся.

– Щас пукнешь от напряга, бабонька!.. Что бешенная такая?.. Как собака… Мужика давно не было?..

– Тебя офици… – еле сдерживая гнев, начала первая.

– Во-первых, не «тебя», а – «вас»… – Макар медленно вытянул колун из чурбана. – А, во-вторых, кто такие?.. Документики пожалуйте…

Дамы переглянулись.

Первая, побагровев, залезла в коричневую замшевую сумочку и вытянула красные «корочки».

– Так мы – с гонором?.. Извольте. Управление социальной опеки. Дятлова Ирина Антоновна. Ты… Вы, насколько я понимаю, – Хворостов Макар Игнатьевич. Инвалид второй группы. Ранее судимый. Не работающий. Отец несовершеннолетнего Хворостова Ивана Макаровича. Я ничего не перепутала?.. Мальчик – дома?.. Мы можем пройти в дом?..

Макар помолчал.

– Нет… Ничего… Всё – так…

– Мы можем пройти в дом?.. – повторила Ирина Антоновна. – Или во дворе говорить будем?..

– Да… – Макар посторонился. – Проходите… Только там – не убрано… Я завтра хотел…

– Да-а-а-а-а… – Ирина Антоновна остановилась на пороге комнаты. – Вот, значит, в этом хлеву ребёнок и ест, и спит, и учится?.. А это – что?!

Женщина подошла к деревянной лежанке и приподняла край ветхого одеяла.

– На этом мальчик спит?! На этих досках?!

– Да… – заговорила вторая. – В свинарнике и то, должно быть, – чище… Где холодильник?! Телевизор?! Чем кормишь ребёнка, папаша?! Небрит весь!.. Как леший, ей-богу!.. Какой пример ребёнку даёшь?!

– Как – чем?.. – вдруг растерялся Макар. – Едой… Сало – там… В погребе… Картошка… Рыбу ловим… Лук – в огороде… Редиска…

– Сало!.. – Ирина Антоновна едва не наступила на кошку. – Чтоб тебя!.. А ну брысь!.. Блох мне ещё не хватало!..

– Ты знаешь, папаша, – вторая глянула на Ирину Антоновну, – что ребёнку нужно нормальное питание?! Нормальное!.. А не сало!.. Что спать ребёнок должен в кровати!.. А не на досках!.. Почему не работаешь?! Почему тунеядствуешь?! Почему ребёнка нет дома?! Где мальчик?! Что молчишь?! Язык проглотил?!

– Я… – начал было Макар.

– Ты! Ты!..

– У нас есть данные… – Ирина Антоновна открыла тощую бумажную папку. – Что мать мальчика, Хворостова Дарья Михайловна, семь лет тому назад…

Женщина подняла лист папки.

– Пропала… При не выясненных обстоятельствах… Якобы утонула… В озере… Но тело так и не нашли…

– Куда жену дел?! – вторая дама зло уставилась Макару прямо в глаза. – Зэк проклятый!.. Мешала она тебе?! Придушил, небось, и в лесу закопал?! Чтобы пособие на дитя получать!.. Да пить, не просыхая!..

 

Жена Макара, и вправду, пошла в то жаркое июльское утро прополоскать бельё. Лето выдалось жгучее. Колодцы вдруг пересохли. А озеро держалось. То ли ключи подпитывали, то ли дно больно глинистое было, то ли… А когда через три часа жена не вернулась, Макар, на ходу теребя губами травинку, лениво прошёлся сквозь редкую берёзовую рощу, тощенький буерак, ивняк и замер. На деревянных мостках стоял красный пластмассовый тазик с бельём и лежали чёрные жёнкины босоножки. И больше – никого… К полудню Макара, уже посиневшего от воды, вытянули из озера и отволокли домой деревенские мужики. Растёрли самогоном. А бабка Валя осталась с Макаром ночевать. Чтоб не учудил чего с собой. На следующий день милиционеры привезли водолаза. И – служебную овчарку. Водолаз несколько раз нырнул: ближе, дальше. Потом исчез на полчаса. Вынырнул. Пожал плечами. И стал сдирать с себя амуницию.

– Ну?! – допытывались милиционеры.

– Да никого в этой луже нет… – сплюнул водолаз. – Тина одна… Никаких баб… Банки консервные… Да шина от «Жигулей»… Сами ищите…

Овчарка понюхала босоножки, мокрое бельё, покрутила хвостом и села.

Тогда взялись за Макара: как жили, бил – не бил, с кем на «зоне» «корешил», сколько выпивал, где вчера был?.. Даже со зла пару раз вмазали дубинкой по почке… Потом отпустили…

– Водяной её уволок… – шептались деревенские бабы. – Больно хороша была… Вот он на неё и позарился… А как водяного отыщешь?.. Он тебя – хвать… И – в яму какую… А если баба покорная ему станет, то в русалку обратится… Вот Дашка, видать, с водяным шуры-муры и закрутила… Проклятое это озеро… Недаром рыбы в нём не водится… В пруду зачуханном карасиков тьма, а в озере – шиш… Сколько наши мужики сети ни ставили – ни одной рыбёшки не попалось… Только тина грязная… А может, хвостом закрутила с кем?.. Прыгнула в автомобиль и – айда… На край света… С мужиком каким… Девка-то – чудная была… Улыбалась всем… С Макаром вот связалась… А от кого родила?.. Один бог знает… Могла себе такого прынца найти… Хоть в Америке…

 

– Вам чего надо-то от нас?.. – Макар тяжело посмотрел на женщин. – Душу мне трепать приехали?! Запасы мои считать?! Не голодаем!.. Хватает!.. Всего!.. Могу поделиться!..

– Ты тут зенки свои на нас не разевай!.. – зашипела вторая дама. – А то быстро приструним!.. Вызовем по рации наряд, и мигом в кутузку поедешь!.. Тебе не привыкать!.. По тюрьмам париться!..

– Ольга Олеговна… – покачала головой Ирина Антоновна. – Ну, не надо так… Спокойнее… Макар Игнатьевич… Школа, в которой учился ваш сын, закрывается… Вы это знаете?.. Нет?.. Учиться мальчику негде… Питание – плохое… Бытовые условия – ужасные… Вы сами – инвалид… Матери у ребёнка – нет… Живёте на мизерную пенсию… К тому же…

– Где сын-то?! – вдруг выпалила Ольга Олеговна. – Долго ты с ним валандаться будешь, Иришка?! Я в ателье опоздаю!.. Закройщик меня ждать не будет!.. Куда сына дел, уголовник?!!

Макар побледнел.

– Короче… – Ирина Антоновна захлопнула папку. – Руководство нашего управления приняло решение ходатайствовать в районном суде об отобрании у вас несовершеннолетнего Хворостова Ивана Макаровича… И о помещение его в детский дом… А до решения суда мальчик будет находиться в районном приёмнике-распределителе… Для несовершеннолетних… Станет по-людски питаться… Спать по-человечески… А не на досках этих… Вас известят, надеюсь… Официально… Повесткой… В эту глушь…

Женщина глянула на коллегу.

– Сюда вообще почту привозят?..

Та, хохотнув, пожала плечами.

– А кому её привозить: трём бабам, одному зэку и пяти курицам?..

Ирина Антоновна посмотрела на остолбеневшего Макара.

– Мужчина, вы поняли, что вам сказали?.. Или не дошло?..

– Вы у меня… – вдруг улыбнулся Макар. – Вы у меня Ванюшку отнять хотите?..

– Не отнять… – поморщилась Ирина Антоновна. – Какой ты бестолковый… А поместить в нормальные условия… Чтобы ребёнок учился… Нормально пита…

 

Тяжёлый, крашеный чёрной краской табурет пронёсся над головой Ирины Антоновны и с жутким грохотом разбился о деревянную стену.

 

Дамы, одна за другой, рухнули на колени и на четвереньках поползли к выходу.

Макар с нечеловеческой силой схватил обеих женщин за волосы, выволок из дома и швырнул на пыльную землю двора.

– Коля!.. – тонко заорала Ирина Антоновна. – Убива-а-а-ают!..

Водитель «Нивы» шагнул было к калитке, но Макар медленно вытянул из чурбана колун.

– Чтобы я вас, твари… – спокойно заговорил Макар. – Чтобы ноги вашей поганой здесь больше не было… Увижу ещё раз – на куски порублю… И собакам кину… Ванюшку у меня отнять… Вот же, суки, придумали… Да я его лучше сам удавлю… Чем в ваши лапы отдать… И сам себя порешу… Бабьё вонючее… Сидят, крысы, в своих конторах… Детей у отцов отнимать… Сало им моё поперёк встало… Сами что – икру чёрную жрёте?! Бочками?! А ну встали!.. Что валяетесь, сучки жирные?! И – бегом отсюда!..

На бегу Ольга Олеговна споткнулась и со всего размаху въехала головой в забор.

«Нива» зачихала сизыми выхлопами и, быстро набирая скорость, покатила по пыльной деревенской улице.

 

– Чего они от тебя хотели-то, Макар?.. – от дома напротив медленно отделился крупный пожилой мужчина. – Чего ты баб этих по земле валял?.. Случилось опять чего?.. Дашка твоя, может, объявилась?.. Нет?..

Макар снова засадил топор в чурбан.

– Ишь, руки у тебя ходуном ходят… – мужчина вошёл во двор Макара. – Даже отсюда видать… Что за бабы?.. Городские?..

– Дай-ка цигарку, Миш… – Макар утёр мокрое лицо.

– На… – мужчина вытянул из кармана клетчатой рубашки пачку «Примы». – А ты ж не куришь… Вроде…

Макар закурил, закашлялся и каблуком ботинка вмял сигарету в землю.

– Вот же, твари, удумали…

– Да чего удумали?! – Миша тронул Макара за руку. – Сосед?.. Скажи!.. Не держи в себе!.. Один котелок – хорошо, а два – лучше!.. Скажи, Макар!.. Вместе и покумекаем, что делать!.. Ну?! Хочешь выпить?.. У меня есть… Первач… Давай принесу…

– Да нельзя мне пить… – поморщился Макар. – У меня ж там… Половины кишок нету… Желудок почикан…

– Папка!.. – у калитки вдруг зазвенел мальчишеский голос. – Я целую корзину набрал!.. Белые!.. Лисички!.. Много!.. Слышишь, папка?!

– Ну, и вот твой пострел поспел… – улыбнулся Миша. – Ты это… Макарушка… Не связывайся с бабами этими… Бабы до добра не доведут… Пришьют тебе опять… Статью… Сядешь… А сынка – на кого?.. Слышь?.. Не связывайся…

– Здравствуйте, дядя Миша!.. – мальчик тяжело поставил корзину на крыльцо дома. – Смотрите, сколько я грибов набрал!.. Еле дотащил… Сначала не было… Одни поганки с мухоморами… А потом на полянку вышел… А там… Прямо куча!.. За пять минут полную корзину набрал… Пап?..

Ванюшка посмотрел на лицо отца.

– Папка?.. Тебе плохо?.. Что ты такой белый?.. И мокрый… Плохо, да?.. Позвать бабу Валю?.. Чтоб полечила тебя?.. Она же всех лечит… Травками разными… Пап?..

– Нет, сынок… – с натугой улыбнулся Макар. – Нормально… Просто живот прихватило… Может, карасиков переел… Сейчас пройдёт… Пройдёт…

– Сосед… – Миша коснулся локтя Макара. – Ты потом ко мне зайди… Покумекаем… Да?.. Ух, ты…

Мужчина слегка приподнял корзину.

– Тяжёлая какая… Как ты, Ванька, дотащил?.. Все грибы из лесу унёс… Ничего не оставил…

– Пап… – мальчик смотрел на лицо отца. – Иди ложись… Я сам всё переберу… Почищу… И варить поставлю… Пойдём ты ляжешь… Папка?.. Или бабу Валю позвать?.. Пап?..

– Значит, чтобы успеть на первый урок, – Макар присел на крыльцо, – надо будет к четырём вставать… Чтобы к шести быть на переправе… У парома… Сдюжишь?.. Ванюшка?.. Я только движок нашего аэроплана переберу… Что-то он барахлить стал… Не застрять бы где… На полпути… А может, оно и к лучшему?.. Новая школа… Большая… Учителей много… Спортзал, наверняка, есть… В баскетбол научишься… А то – что: скелет да глобус?..

 

Через неделю под вечер у двора Макара снова затарахтело. Мужчина выглянул в окно: в калитку медленно входил участковый, капитан Геннадий Афанасьевич Сидельников.

– Кто там, пап?.. – Ванюшка, высунув язык, рисовал зелёное акварельное солнце – на оранжевых, с синими галочками птиц, небесах.

– Никто, сынок, никто… – Макар быстро натянул рубашку. – Рисуй, родной… Рисуй…

В сенях на мгновение задержался. Поставил колун у косяка. И открыл дверь.

– Привет, Макар… – участковый протянул руку. – Ждёшь?..

– Кого? – Макар пожал крепкую, широкую ладонь.

– Меня, – улыбнулся капитан.

– С чего это мне тебя ждать, Гена?.. – Макара слегка затрясло. – Я за все свои давние грехи отбыл. Ты знаешь. Живу мирно. Тихо.

– А бабы те?.. – снова улыбнулся капитан.

– Какие бабы?..

– Ну, те… В которых ты мебелью швырялся… После по полу валял… А потом на землю грохнул… Топором угрожал…

– А что – бабы?.. – Макар замер.

– Макар… – капитан медленно закурил папиросу. – Я же с тобой, как с человеком, говорю… А мог просто вызвать наряд… Надели бы на тебя браслеты… И поехал бы ты опять по этапу… Лес валить…

Макар помолчал.

– Я Ванюшку никуда не отдам…

– Ты пойми, дурачина… – участковый сплюнул липкую табачинку. – Заяву они на тебя накатали… И к нам… И в прокуратуру… Что избивал ты их… Всяко… Побои сняли… С топором бросался… И свидетель у них есть… Водила их… А ты – судимый… Забыл?..

– А за что я был судимый, ты, видать, тоже не помнишь?! – свистящим шёпотом заговорил Макар. – За то, что девку нашу от двух бухих бугаёв городских хотел отбить!.. На танцах!.. Они, гады, её уже в кусты поволокли… Трусы сорвали… А в меня три раза ножик сунули!.. Без почки остался!.. Желудок порезали!.. Ни пожрать, ни выпить не могу!.. Так мне за это ещё пятерик влепили!..

– Так ты ж одному челюсть своротил… – прищурился участковый. – Тоже забыл?.. До сих пор мычит… Ни одного слова толком не разобрать…

– Мало своротил… – Макар помолчал. – Кто ж знал, что у хлыщей этих папашки в горкомах зады протирают?.. Ладно… Говоришь, дело мне шьют?.. Бабы эти поганые… И ты повёлся?.. Мой же батька с твоим всю войну вместе кашу хлебали!.. Эх, Генка…

– Что – Генка?! – разозлился капитан. – Я тебя что – не понимаю?! Инвалид, а сына тянешь… Не запил… Пацана любишь… Но надо мной тоже начальство есть!.. Дело пошло в ход!.. Завели на тебя статью!.. Дошло?! Короче…

Участковый закурил новую папиросу.

– Короче… Я сам с этими бабами переговорил… В общем, если ты кочевряжиться не будешь, дело замнём… Но Ваньку надо отдать… В дом этот чёртов… Детский… Упёрлись они… И – ни в какую… Доходит?.. Иначе опять сядешь… И Ваньку навсегда заберут… Даже видеться с ним не сможешь… Когда откинешься… Кто ж рецидивисту ребёнка доверит?.. А так навещать его станешь… Я сам с директрисой дома этого договорюсь… Чтобы не препятствовали… Правда, добираться туда… Автобусом – три часа… И пёхом – с километр… Раньше усадьба помещика какого-то была… А как его раскулачили после революции, людям отдали… В войну немцы там штаб свой имели… Как фрицев выперли, лазарет открыли… Для бойцов… А потом уже – дом детский… Ты не переживай, Макар: нормально там Ваньке будет… И учиться станет по-людски, и питаться по пять раз на день, и – в коллективе… Он же у тебя смышлёный… Резвый… Опять же – бабы там… В воспитателях… Понятно – мать пацану не заменят, но всё равно… Тепло бабье будет… А дитю надо это… Разумеешь?.. Макар?.. Короче, день тебе на раздумья… А после уж – извини… Сядешь… Годка на три-четыре… Это я тебе говорю… И Ваньку никогда не увидишь… Я тебе больше скажу…

Участковый помолчал.

– Не будет через месяц ни школы той… Ни – деревни вашей… Снесут всё к чёртовой матери… Разровняют… И коттеджей настроят… Понял?..

– Как так?.. – обомлел Макар. – Кто?!

– Конь в пальто!.. – повысил голос капитан. – Генеральный план района я видел. В администрации нашей. Выкупили с потрохами вас!.. Земли все!.. Озёра!.. Лес!.. Оптом!.. А теперь распродают!.. В розницу!.. Бандюкам всяким!.. По триста тыщ!.. За сотку!.. Понял?!! Места-то – райские!.. Не загаженные ещё!..

– А людей куда?..

– Кого куда!.. Кого родственники не заберут – в общагу какую засунут!.. По пять душ в комнату!.. А кого – на погост!.. А дома – под бульдозер!.. Ничего здесь через месяц-другой не будет!.. Ни домов!.. Ни людей!.. Одни туркмены с таджиками!.. Коттеджи поднимать!.. Всё уже утверждено!.. Там!..

Участковый ткнул пальцем в небо.

– А потом… – милиционер выпустил толстую струю сизого дыма. – Когда утрясётся всё… И тебя, быть может, поближе к Ваньке пристроим… В дом этот… Детский… Истопником… Или – сторожем… Там видно будет… Ваньке твоему сейчас – сколько?.. Десять?.. Ну, вот… Значит, меньше восьми годков ему там быть… Как восемнадцать стукнет, на все четыре стороны пойдёт…

– А мне Дашка сниться перестала… – вдруг сказал Макар.–Раньше снилась… Почти каждую ночь… Только глаза закрою – как живая… И смеётся… Ты ж помнишь – как она хохотала?! У меня прямо сердце в груди обрывалось… За что, думаю, мне такая баба выпала?! Не красавец… Порезанный весь… Сидел, к тому же… А Дашка ко мне присохла… Всегда у меня на груди засыпала… Прислонялась щекой к груди… Там, где сердце… И засыпала… Я всю ночь пошевелиться боялся… Чтоб не разбудить… А когда Ванюшка родился…

– Макар… – участковый с силой затоптал папиросу.

– Я хотел у неё во сне спросить… – Макар стеклянными глазами уставился на чурбан. – Хотел спросить: где ты, Дашенька моя ненаглядная?.. Куда от нас пропала?.. Почему?.. А губы – как немые… Как не мои… Не шевелятся и всё… Понимаешь, Ген?..

– Макар… – участковый отвёл взгляд. – Нам с тобой сейчас в райотдел подъехать надо… Слышишь?.. Ты же – под следствием как бы… Слава богу, что никого не пришиб… Показания с тебя снимут… Подписку дашь… О невыезде… А потом домой вернёшься… С Ванькой переговоришь… Растолкуешь ему… Что к чему… Я у баб этих бумаги нужные возьму… А после Ваньку повезём… Я сам вас отвезу… Не бойся: не на «канарейке»… На «москвиче» своём… Без формы… Ваньке там хорошо будет… Паспорт только возьми… Метрику Ванькину… Бумажки свои инвалидные не забудь… Скажешь на показаниях, что в голове помутилось… Что зла никому не желал… Что не помнишь ничего… Вот на твою инвалидность и спишем… И закроем дело… Понял?.. Иди, надень приличное… Сыну скажи… И поедем… Время уже… Макар?.. Слышишь меня?..

Макар медленно зашёл в дом.

Через несколько минут вышел.

Молча забрался на заднее сиденье милицейской «канарейки».

Хлопнул дверкой.

– Все документы взял?.. – участковый ловко забрался за руль.

Макар кивнул.

– Ну и молодец… – машина тронулась. – Умно решил… Как отец… Сейчас быстро бумаги оформим… Я перед начальством отчитаюсь… И замнём дело… А завтра я к бабам этим чёртовым подъеду… Дай бог, не взбрыкнут… Скажу, больной… Скажу, раскаялся… Осознал, скажу…

«Канарейка» медленно вывернула с деревенской дороги на гравийную грунтовку и стала набирать скорость.

– А потом в столовку стройтреста заедем… – говорил капитан. – Я сегодня даже позавтракать не успел… Ты, наверно, тоже – жрать хочешь?.. А, Макар?.. Навернём щец?.. Да – котлет с лапшой… И компот у них – хороший…

 

Навстречу «канарейке» быстро пронеслась синяя запылённая «Нива». Макар проводил машину взглядом. Поморгал. И вдруг схватил участкового сзади за горло. Правым предплечьем. И левой рукой клещамизажал мясистую шею. «Канарейка» завиляла. Участковый, выпучив белёсые глаза, захрипел и отпустил руль. Автомобиль замедлился, тихо съехал в кювет и ткнулся носом в зелёную стену ржи. Макар чуть ослабил хватку, посмотрел на вывалившийся язык участкового и быстро выбрался из машины. Выволок милиционера с водительского сиденья. Сунул руку в кобуру. Достал табельный «макаров», запасную обойму и рассовал по карманам пиджака. И, белея от натуги, оттащил вялое тело участкового в рожь. На секунду наклонился над лицом мужчины.

– Ничего… Жив… Прости меня, Генка… Полежи пока… Отдохни…

Поправил спутанные колосья. Запрыгнул в «канарейку». Махом выдрал провода радиостанции. Врубил заднюю передачу. Тяжело выехал из кювета. Утёр рукавом пиджака мокрый лоб. И, лихо развернувшись, помчал по залитой мягким заоблачным солнцем дороге.

 

Взметая клубы серой пыли, «канарейка» резко затормозила у избы Макара. Мужчина выскочил из машины и помчался в дом. Через мгновение вылетел на крыльцо.

– Макар… – во двор тяжело забежал Миша. – Уф-ф… Макарушка…

– Ванюшка где?!! – шёпотом крикнул Макар.

– Уф-ф-ф… – никак не мог отдышаться сосед. – Эти… Снова приезжали… Бабьё это… На «Ниве»… Синей… А ты… Макар?.. Что?.. Грех на душу взял?.. Куда Генку-то дел?.. Неужели порешил?.. «Вышку» же дадут… Вот дурак…

Макар окунул голову в бочку с водой.

– Как поехали?.. Поехали как, Мишка?..

– Ванька визжать стал… – Миша сжал кулаки. – Брыкаться… А баба эта жирная его – по лицу… Хрясь… Ладонью… У Ваньки кровь пошла… А она, гадина… Поволокла сынка твоего… К машине… А потом сама эта сучка завизжала… Укусил, может, Ванька её… Я сам хотел их окоротить… Крикнул даже: мол, что творите, ироды?! А тут водила из «Нивы» вылез… Здоровый такой… С монтировкой…

– Поехали как?!!

– Да как поехали… – развёл руки мужчина. – По дороге поехали… Туда… Макар… Куда Генку-то дел?.. Примчатся же… Тьма-тьмущая… Ментов этих… Своего искать… Злые будут… Как черти… Пытать меня станут… Мне что говорить – ничего не видел, мол?.. Ничего не знаю?.. Я тебя не выдам… Не боись, Макар… Пусть хоть бьют… Макар?.. Куда побёг-то?.. Макар?!! Да стой ты!!!

Макар заскочил в «канарейку». Снова подняв тучу пыли, резко развернул машину и рванул по деревенской дороге.

– Ну, итит вашу бога мать… – сплюнул Миша. – Дела-а-а-а пошли… Ироды… Чтоб вы все подохли… Нельзя на нашей земле спокойно человеку жить… Не дают… Вечно лезут… Малец с отцом им помешал…

 

У просёлочной развилки «канарейка» притормозила.

Макар несколько секунд пожевал губами и вдруг споро направил машину в лесные заросли. Несколько раз стукнувшись макушкой о крышу «канарейки», промчался по узкой тропинке, выскочил на небольшую делянку и сквозь голубоватый просвет в орешнике – снова на грунтовку. Крутанул головой и тут же увидел, как с горки стремительно несётся синяя «Нива». «Канарейка» вновь чихнула тёмно-сизыми выхлопами и быстро покатила наперерез «Ниве». Но на подъёме с кювета заглохла. Макар рванул дверцу машины и, скользя ботинками по траве, выбрался из кювета на трассу. Перевёл дыхание. Вытянул из кармана пиджака «макаров», снял с предохранителя и, коротко лязгнув затвором, наставил на приближающуюся «Ниву». Машина неслась прямо на человека. Макар прищурил левый глаз. И, когда до «Нивы» оставалось метров пятнадцать, один за другим громыхнули два выстрела. Фары автомобиля брызнули осколками. «Нива», резко затормозив, крутанулась на дороге и замерла.

– Вон из машины!!! – Макар вновь поднял пистолет. – Быстро!!!

Из автомобиля мгновенно вывалился дородный водила, а вслед за ним – две толстые перепуганные тётки.

– Бежать!!! – заорал Макар и снова пальнул в воздух. – Туда!!!

Водитель с женщинами покатились с кювета в густые заросли зелёной кукурузы.

– Бежать!!! – опять выстрелил в небо Макар. – Бежать, суки!!!

Мимо пронеслась фура.

Макар сунулся с салон «Нивы».

– Ванюшка… Ах вы, твари, что удумали… Дитя вязать… Сейчас, сыночек, сейчас… Сейчас, дорогой мой…

Макар зубами разорвал тугой верёвочный узел. Подышал на красные запястья мальчика.

– Ванечка… Сынок… Ну?.. Напугали тебя?.. Да?.. Ударили?..

Мужчина вытянул из кармана брюк носовой платок, смочил слюной и осторожно отёр запёкшуюся кровь вокруг маленьких ноздрей.

– Вот же иуды… Ребёнка бить… Задушить их мало… Надо было по пуле в их жирные задницы всадить… Чтобы помнили… Чтобы всю жизнь стоя сидели… Гадины… Ванечка?.. Больно тебе было?.. Что ты молчишь?.. Сыночек?.. Ну?.. Всё прошло… Я тебя больше никогда никому не отдам… Прости меня, дурака… Не допёр сразу… Что удумали они… Знал бы, ещё во дворе пришиб… Ну?.. Сыночек?.. Ванюшка?..

Мальчик вдруг глубоко вздохнул и зашёлся отчаянным плачем.

– Всё будет хорошо… – Макар целовал мокрые щёки сына. – Всё теперь будет хорошо… Поплачь… Выплакай горюшко… И поедем… Далеко поедем… Туда, где нас никто не найдёт… И будем с тобой жить-поживать… Да, Ванечка?..

Макар промокнул тем же платком лицо ребёнка, быстро сел за руль «Нивы» и, круто съехав с трассы, помчался вдоль тёмно-зелёной хвойной стены леса…

 

Больше ни Макара, ни Ванечку никто не видел.

 

Миша на голубом глазу врал следователю, что ничего не знает, никого не слышал, а проснулся в третьем часу ночи от зарева за окнами. Дом Макара ни с того ни с сего зашёлся таким жарким, жадным, трескучим пламенем, что никто даже не посмел сунуться к забору. Выгорело всё. Даже кирпичная печь полопалась и осыпалась трубой.

 

Полуживых от ужаса баб с водилой нашёл на краю кукурузного поля тракторист.

 

Капитан Геннадий Афанасьевич Сидельников очнулся сам. Во ржи. Потёр красную шею. Сунул руку в пустую кобуру. И вскоре уволился из органов.

 

«Ниву» с простреленными фарами обнаружили в лесу. В зарослях малинника.

 

Почти год на всех остановках, столбах и заборах района висел портрет Макара. С надписью: «ОСОБО ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК!» А рядом – фотка Ванюшки. Со школьного Нового Года. В костюме зайчика.

 

Деревню, действительно, вскоре снесли. Вырубили половину леса. Настроили крепких кирпичных разномастных домиков. С трёхметровыми бетонными заборами. Спутниковыми антеннами. Камерами слежения. Дорогу, конечно, заасфальтировали. На въезде в посёлок поставили шлагбаум и будку с охраной. Озеро почистили, углубили и запустили зеркального карпа.

 

А спустя лет шесть, прошлой осенью, я обнаружил в своём почтовом ящике конверт. Абсолютно чистый. Без отправителя. Без адреса.

– Серёга! – на ученическом листе в клеточку с трудом читались Макаровы каракули. – Скажи как-нибудь Мишке и прочим нашим, что у нас всё хорошо. Мы с Ванюшкой в Казахстане. Ванька дует кумыс и гоняет на жеребцах. Стал большой. Выше меня. Заглядывается на местных девок. Я тоже женился. Имя не скажу. Не надо. Красивая. Ванюшка уже лопочет по-ихнему. Поехал человек в ваши края, и я попросил опустить письмо. Чтобы ты знал. Письмо это сожги. Если нас ещё ищут и к тебе вдруг придут, скажи что хрен найдут. Мы в степи. Ночью очень холодно. А днём жара. Ничего. Привык. Жму твою руку. Макар.

 

Стилистику Макара, орфографию и прочее я не менял. Озвучил, как есть. А письмо, конечно, сжёг. Как Штирлиц: скомкал лист, подпалил три края зажигалкой и аккуратно положил в большую металлическую пепельницу… Пепел вытряхнул в полыхающий камин… И смешал кочергой с багрово-золотистыми углями…