Н****н

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за март 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 25 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Как только раздался удар в электрогонг, Ниночка тут же сбросила ласты, поправила причёску, спрятала под пятое ребро бухгалтерские счёты, выдернула с зарядки свой н****н и стремительно направилась к выходу.

Вот только влиться в первые ряды торжественных аксельбантов ей снова не удалось – в коридоре у лифтов было людно. И это ещё мягко говоря.

Ψ-ковролин здесь не справлялся с нагрузкой многих разочарованных ног, и вытертый корпоративный дух с готовностью уступал место чистосердечному хамству. Валик Белявский, коллега из соседнего отдела, и вовсе оттолкнул Ниночку локтем, процедив сквозь плотно сжатые зубы:

– В сторону, тупая сука! В сторону!

Это было уже даже не хамство, а что-то вроде попытки поговорить по душам (но только когда сами души в расчёт не принимаются, раненные с поля боя не уносятся, а гипсокартон подвесного потолка может осыпаться на головы раздраженных людей в любой удобный для него момент).

Вот и самой Ниночке сразу же захотелось плюнуть Белявскому в лицо, но в эту самую секунду звякнул баркас внеочередного лифта, и из открывшихся дверей на Ниночку пахнуло ароматом свежей клубники. Из разговоров с одним знакомым лифтёром-референтом Ниночка знала, что газ SOSSIBO изначально разрабатывался для спецопераций силовых структур, но своё основное применение нашёл в качестве социальных антидепрессантов самого широкого профиля. Поэтому она даже не удивилась, когда вместо акта профессиональной агрессии ей вдруг захотелось обнять коллегу, успокоить и даже пригласить на свидание.

Сам Белявский, подкошенный ароматом всеобщей любви и уважения, уже стоял перед Ниночкой на коленях, задыхаясь от переизбытка раскаяния, которое вырывалось из его арочных связок глухими, сморщенными стонами:

– Я н-недостоин прощ-щ-щ-ения! Я н-низок! Я н-негодяй! О, как же я н-н-низок! И подл! Подл! Под-л-л-л!

Сейчас Валик напоминал сведённых к единому знаменателю троих поросят, скрючивших хвосты в надежде хоть как-то заинтересовать прогрессивного волка-вегана, осознающего себя в качестве заколдованной принцессы. Его взгляд светился безумным отчаянием, а галстук с профессиональной готовностью облизывал всё тот же немощный ковролин.

Остатками независимого сознания у Ниночки промелькнула мысль повелеть Валику броситься вниз головой прямо с седьмого этажа. Под наплывом кирзовых чувств Белявский наверняка помчался бы выполнять этот летальный трюк с истинной самурайской покорностью. Разумеется, блокираторы СУ в самый последний момент заставили бы его одуматься (а заодно и спеть какую-нибудь весёлую песню), но взгляд обидчика, осознавшего собственную смерть в качестве достойного завершения трудового дня, мог послужить неплохой компенсацией за укол подн****нской реальности, с которой менее всего ожидаешь столкнуться на седьмом этаже головного офиса перспективной компании (если верить флаерам и собственным надеждам).

И всё же, сопротивляться напору химического человеколюбия Ниночка так же была не в силах. Она уже принялась укутывать бледные щёки Белявского размашистыми поцелуями, когда от щебечущих мыслей её отвлёк возглас Ильи Харина, старшего консультанта по общекоридорным вопросам их этажа.

– С дороги! Разойдитесь! Нина! Нина! Ниночка! – кричал Илья, отчаянно пробираясь через толпу парализованных взаимным уважением коллег.

Пнув коленом Белявского, Илья прямо с ходу схватил Нину за ягодицы и буквально внёс её в лифт, впечатав в стену рядом с кнопками принудительной социализации и аварийной остановки. Вот только останавливаться Илья точно не собирался.

Дефаунированный диссидент, Илья и без общих тиктоков общался с женщинами хамовато и многообещающе, а под напором газообразного караула и вовсе превратился в похотливое животное марки FASS.

– Даже думать о других не смей, слышишь?! Со мною пойдёшь! Со мною! – шептал Илья на ухо Ниночке, слегка полизывая её ланитные ускорители. – Сперва в боулинг, потом на карусели, а потом ко мне! Ферштейн?!

Ниночка молчала, стараясь собрать воедино мысли, затерявшиеся на просторах многоместно сжатой плоти. Она понимала, что в своей нерешительности выглядит неуместно и даже глупо. Илья проживал в трёхфазном парнокопытнике новой застройки с вертикальными гегель-занавесками и автоматическим крематором мух. Нине не раз доводилось слышать, как он хвастается фривольным бардаком в собственной стереомакаронной.

«Ради такой кубатуры с кем хочешь пойдёшь, совесть даже мыслеузурпатором выравнивать не придётся!» – мелькнуло в голове Нины.

Но отважиться на раскадровку собственной плоти прямо на глазах у коллег Ниночка всё же не решилась. Она понимала, что причиной внимания Ильи наверняка были только газ и базовые препараты, которыми ему приходилось накачиваться с утроенной энергией, чтобы выглядеть приемлемо в среде схоластического дресс-кода.

Илья был представителем гомопартийной номенклатуры, и его карьера была всего лишь вопросом времени, расписанного в листках айфи-генерации. Единственной опасностью, которая подстерегала этого эндоскопического юнца на пути к креслам самых верхних этажей, была вероятность умереть от тоски. Но, судя по общей шершавости языка, с этой опасностью Илья пока справлялся уверенно.

– Жди меня, я мигом! Только носик попудрю! – похотливо прохрипел он, как только лифт распахнулся, и масса служащих вынесла их с Ниной в просторное фойе, украшенное фонтанами и несколькими примерами современного искусства, очень похожими на развальцованные останки советского прошлого.

Илья умчался в сторону перманентных писсуаров, а Нина лёгким касанием н***на облачилась в вишнёвое uber-пальто и помятой розой замерла посреди клокочущего зала. Серьёзных надежд на долгосрочную память Ильи не было, но сейчас Ниночке отчаянно хотелось помечтать. Слишком уж давно на неё не обращали внимания вот так – пальцами, прилюдно, в компании с перспективной родословной.

Правда, свободному полёту фантазии мешал всё тот же Белявский. Он как раз дополз до Нины и теперь снова пытался обратить на себя внимание, прихватывая её лодыжки распухшими губами. На ксилиловую милоту у него была аллергия (скорее всего, последствия трансгендерной фито-симуляции), и беднягу раздувало прямо на глазах.

– В барокамеру бы! – надрывно сипел он. – Но сперва туфель ваших поцеловать!

Через считанные мгновения вокруг Нины и Белявского образовался круг из коллег, которые нервно хохотали и указывали на задыхающегося Белявского едва закамуфлированными пальцами.

Ковролина в фойе не было вовсе, а эффективность ортодоксальных патогенов оставляла здесь желать лучшего (как и любая идеология, они сильно страдали от сквозняков, заставляя людей терять чувство разницы между понятиями патриотизма и терроризма), поэтому фойе их офиса напоминало арену Колизея, где все старались выглядеть благородными и великодушными, но при этом всегда бились насмерть.

– Это надо же, за такой клушей увиваться! – язвил клерк Фёдор из отдела рыбьей трансформации.

– Да он просто отравился психоэмулятором! – вторил ему Вася Книксен, безрадостное, худое существо с подтяжками вместо совести.

– Вот поэтому трансгендеров в гомопартию и не принимают! – старательно вырабатывая гласные звуки, восклицал Лео Кныш, известный на многих этажах благодаря своему умению свистеть, закладывая мизинцы в уши.

– Позорище!

– Надо в барокамеру его, а то ведь подохнет!

– А пусть бы и подох! На его место давно пора стремянку поставить!

Наконец за спинами клокочущих коллег Ниночке удалось разглядеть Илью. Он уже успел сменить гардероб и теперь бодрой походкой гарцевал прямо к выходу. На Ниночку он внимания не обращал и, кажется, вовсе забыл о её существовании.

– Илья, а как же насчёт боулинга? – на всякий случай прокричала Ниночка, приветливо напомнив о себе кинематографическим взмахом руки (н****н по автонастройкам сработал чётко, и в этот момент на Ниночке оказались лёгкие перчатки подвенечного фасона).

– Ты хоть в зеркало себя видела, мымра? – фыркнул Илья и невозмутимо проследовал к выходу.

Судя по всему, он только что испытал на себе воздействие эго-респиратора, которые вшивались всем представителям гомономенклатуры и периодически напоминали им о непреложности соблюдения базовых принципов общепринятого животноводства.

Ниночке оставалось лишь глубоко вздохнуть, поправить абордаж и вынырнуть прочь из здания.

До третьего шлюза было метров триста, но Ниночка не торопилась начинать свой привычный вечерний забег. Она подумывала насчёт такси. Оставить мать и сестёр без еды было жестоко, но сейчас Ниночке хотелось шика. Пусть безродного, пусть плоского, пусть скользящего по линии ближайшей сточной канавы, но всё-таки шика. Тупая сука, клуша, раздувающиеся трансы и наивные мечты о собственном счастье – день заканчивался слишком знакомым набором разочарований, очень похожих на естественное положение вещей. И три кубика гашиша, которые слабо мерцали в кредитном приложении внутреннего кошелька Ниночки, изменить, в сущности, ничего не могли.

Потратив ещё несколько мгновений на сомнения, Нина вынула н****н и, трагически закусив губу, надавила кнопку вызова. На быстрый ответ она не надеялась. Большинство служащих после тяжёлого трудового дня спешило как можно быстрее добраться до ближайших летаргических баров, в надежде занять капсулу попросторнее и на несколько часов с максимальным комфортом погрузиться в предэмоциональную скотофазу. Такси в это время было нарасхват.

Но на этот раз Ниночке неожиданно повезло. Всего через несколько секунд н****н бодро переключился в фазу смешанных единоборств, после чего издал звук, похожий на растягивающийся ластик. Это означало, что кто-то из верховодок уже заглотил вызов и теперь спешил навстречу своему долгу и лишним миллиграммам платёжеспособных веществ. Опасность обрыва опознавалась н****ном как минимальная, и Ниночке можно было уже прямо сейчас принять три таблетки парализатора АЗ, чтобы избежать возможных осложнений (если вдруг у таксистов окажется период нереста или где-нибудь в районе Кацедальной вновь прорвёт подканализацию). Но стоило Ниночке нащупать на дне сумочки позолоченные пилюли, как кто-то уверенно схватил её за локоть.

– Знаете, дорогуша, за вами просто не угонишься! – услышала Ниночка бесполый, вкрадчивый голос. – Я всё понимаю, в вашем возрасте порхать подобно бабочке – дело естественное. Вот только забывать про корпоративную этику всё равно не стоит! В лифте следует здороваться или хотя бы сгибаться в почтительном поклоне. А вы меня, дорогуша, даже не заметили!

К удивлению Нины, это была Лидия Фёдоровна Ширзова, начальник отдела регистрации карболового контента нижних фаз предпоследней эхолокации. В прошлом, как знала Нина, Лидия была мужчиной, но по внешней обработке догадаться об этом было невозможно. Выглядела она и вправду впечатляюще: юбка-плед важно скользила по припорошенному снегом асфальту, серьги в форме львов хищно демонстрировали окружающему миру свои рубиновые клыки, а шестьдесят паспортных лет покорно растворялись в сорока часах еженедельных косметических операций.

– И глотать парализатор прямо посереди улицы, – поморщилась Лидия Фёдоровна. – Вы не боитесь, дорогуша, что вас изнасилуют или даже заставят купить лотерею?

Нина молчала, не понимая, какую из параллелей совести следует выбрать для неформального разговора с Лидией.

В плоскости рабочего этажа они сталкивались достаточно часто: сдержанно здоровались в буфете, разматывали пожарные рукава под час судебных тренировок, целовались взасос на новогоднем корпоративе. Но это было сухое, деловое общение, не выходившее за рамки профессионального этикета. Сейчас же в напористом дружелюбии Лидии ощущался хищный нерв личной заинтересованности. И чем этот нерв был воспалён, Ниночка понять не могла.

– Да и такси я бы вам использовать не рекомендовала, – назидательным тоном продолжила Лидия. – Жить, дорогуша, нужно по средствам!

– Но я же могу... – попыталась возразить Ниночка.

– Ничего вы себе не можете позволить, дорогуша. Ни-че-го! Уж передо мной свой н****н можете не накручивать!

В подтверждение своих слов Лидия выудила из мезозоя сумочки позолоченный гранд-н****н двенадцатого поколения. Седьмому н****ну ижевской сборки, которым довольствовалась Нина (и за который ещё должна была полкило гашиша Банку Национальных Меньшинств), с этим агрегатом тягаться было нечего. Скорее всего, Лидия видела даже поношенный бабушкин свитер, который Нина носила в подн****не четвёртую неделю подряд, и почти наверняка успела взломать её страницу флеш-шеринга, при помощи которого Нина пыталась подправить теоретическую плоскость своих ягодиц, а заодно и общемировую справедливость.

В любом случае, заблокировать экстенсивные функции этого гаджета Ниночка могла только наглядным проявлением искренней зависти. Для этого лучше всего подходил низкий поклон, при котором вектор проявленного подобострастия должен был совпасть с точкой фокуса закона всемирного финансового тяготения.

В целом, унизительный книксен Ниночке удался. Можно было чуть дольше задержаться в фазе вечной любви лба и асфальта, но Ниночку отвлёк звук визжащих покрышек. Это прибыло такси. Мелкокалиберный скотовоз затормозил в шаге от Ниночки и Лидии, заставив обеих отвлечься от нюансов социальной хореографии и отскочить в сторону.

Из бокового окна такси выглядывала покатая рыбья голова. Водорослями воняло не сильно, и, если бы не дружеское нападение Лидии, Нина могла считать, что сегодня ей действительно повезло: на её вызов клюнул сом или глубоководный толстолобик, время нереста которых ограничивалось началом мая. Свою исключительность таксист осознавал в полной мере, надменно осматривая сухопутный мир и претенциозно надавливая шизо-рукой на православную консоль, иконы которой издавали не очень громкий, но очень приветливый звук.

– Хлып! – шлёпнули губы извозчика, призывая потенциальных пассажиров поскорее занять места в багажном отделении.

– Проваливай отсюда! – крикнула таксисту Лидия, раздраженная вмешательством в геометрию своего благополучия.

– Хлып! Хлып! – настойчиво повторил своё требование таксист.

– Никому здесь твоя колымага не нужна!

– Хлып! Хлып! Хлып!

Рыба была возмущена. Она била хвостом по торпеде, вращала плавниками, красочно задыхалась, призывала клиентов к уголовно-наказуемой совести. Но на опытного менеджера вроде Лидии подобные фокусы подействовать не могли.

– Ты смотри, этот наглец ещё и дерзить пробует! – гневно выкрикнула Лидия, после чего ловко достала из рукава складную перролитовую плеть и метко перетянула извозчика по мясистым губам.

Такси, пристыженно взвизгнув факелами, тут же умчалось прочь, предусмотрительно сбросив на ближайшем перекрёстке номерные знаки и несколько зеркал заднего вида. Социализированные рыбы всегда слишком бурно реагировали на насилие и ввиду этого до сих пор не были внесены в реестр первичных средств эволюционной эргономики. Но сейчас Ниночка испытывала к умчавшемуся таксисту что-то вроде скользкой зависти. Так легко отделаться от Лидии у неё самой шансов не было.

Подтвердив опасения Ниночки, Лидия спрятала плеть, уверенно взяла Ниночку под руку и решительным шагом направилась в противоположном от третьего шлюза направлении.

– В общем, так, – доверительно сказала она, – Я давно хотела обсудить ваши перспективы в нашей компании. Как работнику безвариантного звена, я готова отдать вам должное, но в перспективах гаус-троллинга ваши навыки по-прежнему не превышают индо-черты. То есть, пользуясь терминологией 3D икебаны, вас выгоднее уволить прямо сейчас, чем рассчитывать получить от вас пользу в некоем условном будущем. По перманентному хазар-адюльтеру вы и вовсе нищеброд среднеполосной сборки, без каких-либо выраженных хромосом. Таким образом, как бы прискорбно это ни звучало, перспектив у вас в нашей компании нет. Да вы и сами это наверняка понимаете, правда?

Такой напор посторонней правды смутил Ниночку.

– А Геннадий Кондратьевич выставил меня на третью очередь апгайда, по внутренней раскадровке айфи, – попыталась оправдаться Ниночка, но впечатления на Лидию её доводы ожидаемо не произвели.

– Геннадий Кондратьевич – старый педераст с кумулятивными приступами внутричерепной аутодислексии! – невозмутимо продолжила Лидия. – Коммерсберг Иванович держит его начальником отдела только из жалости к своей трижды монетизированной супруге Ляле, которая приходится родной сестрой этому никчемному фальш-экскременту. По гуглу внутреннего пользования он и вовсе всего лишь третий знак справа в локальном поиске шумерских парнокопытных. Любые гайд-листы вашего отдела из третьих превратятся в шестые-двенадцатые, и это ещё в лучшем случае. Да и хазары с высших этажей не упустят возможности перекроить расписание первого и второго рейдеров исключительно под себя. Они же все гомопартийные, им наверняка разрешат. Вы слышали, что сегодня двое из отдела упаковки забаррикадировались в лифте и выдышали весь запас внешнего уважения? Теперь у них стойкий патриотический паралич, и если к утру они не умрут, то наверняка станут героями. Так что завтра мы будем вынуждены целовать лацканы их платьев и надеяться, что им не взбредёт в голову заставить всех нас носить швах-парики. Поэтому свои жиденькие надежды можете оставить для родных и близких. Главное в этой жизни, дорогуша – это не врать самой себе!

– Но...

– Но, моя хорошая, это когда лошадь остановилась посереди дороги. А в вашем случае лучше помолчать и перестать смотреть на мир сквозь свой допотопный н****н! К тому же, я хочу предоставить вам шанс, которого вы не заслуживаете. Вы понимаете, о чём я?

– Нет, – честно призналась Нина.

– Глупышка, я хочу взять вас к себе в отдел! – торжественно сказала Лидия.

– В предпоследнюю фазу? – открыла рот от удивления Нина.

– В предпоследнюю! – морщинистой гордостью улыбнулась Лидия.

Через мгновение её лицо снова сделалось серьёзным и гладким.

– Конечно, на первых порах многого я вам обещать не могу. Но вы же понимаете, как может изменить мир пара лишних кубиков рыбьей выжимки?

– А как же отсутствие хромосом?

Лидия Фёдоровна замедлила шаг, подняла линзарии к небесам и наиграно вздохнула.

– Знаете, дорогуша, с возрастом начинаешь уставать от повсеместных н****нов и барокамер. Естественность – вот, что трогает сердце пожившего, общегендерного человека. То самое неприкрытое и нецифровое айфи, о котором мы все уже порядком забыли. И то, как вы отшили в лифте этого прохвоста Илюшу, наполнило меня вдохновляющим трепетом. В офлайне вы ещё способны сопротивляться напору внешних чувств, хоть и не представляете до конца, зачем вы это делаете и для чего.

– Но ведь у вас в отделе работают только мужчины, – осторожно поинтересовалась Ниночка.

– Разумеется. А разве с этим могут возникнуть какие-то сложности? – ухмыльнулась Лидия. – Уж не хотите ли вы сказать, милочка, что вы одна из этих эвфеменисток, для которых физда дороже идеи?

– Нет, но...

– Тогда всё просто. Смените пол, и милости прошу! Знаете, из вас получится очаровательный юноша, способный заискивать даже перед собственной тенью. А когда вы обзаведётесь собственным гранд-н****ном и откроете хотя бы пару уровней шаблон-гардероба, – Лидия на секунду замерла посереди тротуара. – В общем, завтра с самого утра жду от вас заявление на G-пластику и подписку на мой соевый гештальт! Только, Ниночка, имя я выберу вам сама. Тут уж никаких возражений не приму. Это древняя традиция нашего отдела, нарушать которую я не позволю! Ринат или Пацетос. А может быть, Николай? Почему бы и нет? Простое славянское имя. Я всегда считала, что нужно помнить о своих истоках. И кстати, о гашише не волнуйтесь. Я вам только что перевела по н****н-директу! Считайте это чисто дружеским подарком. Можете даже не благодарить! Что ж, приятного вечера, дорогуша! Чмоки-чмоки!

С этими словами Лидия... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

2021

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в марте 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: