HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Дмитрий Зуев

Vitium

Обсудить

Повесть

 

Купить в журнале за июль 2019 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за июль 2019 года

 

На чтение потребуется 35 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 23.07.2019
Оглавление

5. ira
6. acedia
7. avaritia

acedia


 

 

 

Музыка затихла, потом исчезла вовсе. На последних нотах «Страстей по Матфею» доктор ввернул сигарету в пепельницу, приподнялся и закрыл форточку. Весенний ветер развернулся и полетел в другие, открытые окна.

– Продолжайте, продолжайте. Почему вас так обеспокоил этот поход в театр? Вы боялись, что она увидит там тела лучше, чем ваше? Вы не так чопорны, если я правильно понимаю, чтобы возмущаться из-за голых тел на сцене.

Он затянулся карандашом, как сигаретой, подвинул к себе пепельницу и сказал:

– Меня раздражала только вторичность её мысли. Поверхностность, с которой невозможно бороться. Она услышала Баха в рекламе и купила билеты на пошлейший и слабейший в мире спектакль. «Машина Миллер». Само название – пошлость и заимствование. Она не понимала, подобно охотникам Паскаля, что влечёт её не новое искусство, не эксперимент, а Бах. Только и всего.

– И как же это связано с тем, что вы теперь хотите уехать на эти мифологические столбы?

– Погодите, дайте же мне хоть вы сказать. Я за это деньги плачу.

– Пожалуйста.

– Мы пошли в театр. И пока голые люди бегали по сцене, я вдруг понял, как она злит меня. Как я ненавижу её из-за ситуации, в которую она меня затянула. Тут же я подумал, как она должна была себя вести в идеале, и понял, что нет расклада, при котором бы она не злила меня. Почему-то она была на острие этого жалящего и раздражающего мира, который не давал мне отдохнуть и пытал, как отвратительный храп, уже много лет.

– Храп?

– Да, храп тоже моментально рождает ненависть к человеку. Она будто спала и вызывала ненависть своим бесконечным словесным храпом. Она не могла заткнуться и просто радоваться жизни.

– Но при чём тут столбы?

– Погодите. В то же время я понимал, что ближе у меня нет человека. И я вовсе не хотел себя успокаивать тем, что это нормально и так живут все. Я хотел любить её, но не мог. А если ты ненавидишь самого близкого человека, значит, ты ненавидишь жизнь.

– Время кончилось, Шариман Степанович. Попытайтесь до завтра вспомнить, в какой момент вы задумались об этих столбах.

 

Когда он вышел из высотного здания на Новом Арбате, у него осталось смутное чувство, что почти так же, как свою жену, он ненавидит всех психологов. В последние пять лет он, как царь Мидас, повышал в цене и одновременно превращал в объект ненависти всё, к чему прикасался.

А что было хорошего в его жизни? Семья, работа, путешествия?

Его радовали только воспоминания о путешествиях, которым он позволял увлекать себя в молодости, словно любовным страстям; они становились чем-то вроде утешительного подарка в проигранной битве за счастливую жизнь. Они были одной природы с другими воображаемыми основами жизни: родством, дружбой, любовью – которых он был лишён. Путешествия теперь, как и все связи между людьми, были где-то в прошлом, придавая хоть какой-то смысл настоящему.

Думая о бесполезности профессии психолога и о том, что лучшим психологом в его жизни был прапорщик Ванин, с которым он познакомился на слякотном башкирском плацу холодным утром 1987-го года, он свернул, не планируя никакого конкретного маршрута, на Новинский бульвар. Он шагнул на подиум высокого здания с тёмными витринами и множеством дверей в первом этаже. Это были табачные лавки, музыкальные магазины, салоны красоты.

Ожидаемый звон китайских колокольчиков над стеклянной дверью туристического агентства разбудил ухоженную девочку с прямыми волосами и маленьким носом. Афиши, которыми была обклеена дверь, и эти колокольчики моментально заставили возненавидеть его и туристическое агентство.

Девочка с гладкими волосами и лицом пинчера говорила ему двадцать минут кряду, а он не хотел спорить, словно вынашивая какое-то очень тяжёлое решение, словно собираясь с силами, чтобы нажать на курок. Он уже явно созрел и лишь механически раскрывался, как цветок, который уже не сможет остаться закрытым. Последняя капля упала раньше, чем она закончила:

– Вьетнам. Это совершенно другой мир. Там нет ничего, что окружает нас здесь.

Он встал, не перебивая девочку, вышел вон и направился по слякотной улице в сторону Китай-города. То и дело налетал волной мелкий дождик, как брызги в морском ущелье.

Эта фраза засела в его голове. «Там нет ничего, что окружает нас здесь». Он натолкнулся на объёмную сложную мысль, как на огромный шалаш с разгадками, и теперь искал, с какой стороны у этого шалаша вход. Вся фишка была в том, что путешествия, которые были призваны спасать его от отчаяния в последние годы, были полным выходом из его обычной жизни. Изменялись город, климат, окружение, пища, распорядок дня, занятия. То есть смысл его жизни придавали только те дни, которые его жизнью не являлись, а вернее, наоборот, были полной противоположностью его настоящей жизни.

Он прошагал километров десять. Дошёл пешком до своего дома на Воронцовом поле, растопил камин и достал из буфета книгу, красную с золотым попугаем на обложке. Это был альбом.

Ревизия старых фотографий привела ещё к нескольким открытиям. Он совершенно забыл одну поездку в Муром. Эта мысль поразила его. Его память, та, что казалось ему фундаментом, была вовсе не из гранита или песчаника. Она была из чего-то меняющего форму и готового на уступки. Он стал вспоминать мелочи, детали. Достал второй альбом.

Юг. Его нелепая стрижка, одежда, рубаха в маленьких леопардах и антилопах. Угнетающий устаревшей претенциозностью BMW на фоне серого моря и синего неба. Прошлое было не таким, каким оно ему представлялось. Оно было отвратительным. Он просто переносил в иллюзию прошлого себя настоящего. Но воспоминания не имели с прошлым ничего общего. В прошлом не было места живым, там осталось всё мёртвое. Там осталось всё худшее, так как лучшее мы забираем с собой в будущее.

Это открытие так покоробило его. Он понял, что воспоминания не были чем-то, что можно назвать реальностью, существовавшей в другом времени. Они были только анестетиком, помогавшим ему не сойти с ума в настоящем. Это был рисунок, который имел с реальностью не больше общего, чем утончённые узоры инея на окне имеют общего с прозаическими ощущениями от сорокаградусного мороза. Или жизнерадостные, инфантильные изображения бизона в Мадленской пещере – со зверем, который разорвал во вполне натуралистичные клочья мяса, суставов и костей с десяток бедных туземцев, у которых даже не было бинтов и пенициллина.

С того самого дня он впал в такое уныние, что окружающие, с которыми он слова не сказал после похода в туристическое агентство на Новинском бульваре, поняли, что дело, о котором он думал, приняло серьёзный оборот.

Его подчинённые приготовились осуществлять новый побочный проект в нагрузку к своей обязательной работе. Он же размышлял совершенно серьёзно вовсе не о работе, а о тех вещах, о которых сказать друзьям или, например, жене было бы безумием. Его мысли казались ему совершенно нормальными, но почему-то он понимал, что ими лучше не делиться ни с кем.

Он думал: какой смысл заботиться о настоящем, если оно никогда не станет прошлым. Ведь в настоящем ничего, кроме вкуса или состояния опьянения, не имеет большого значения. Будущее вообще отличается от прошлого единственно тем, что в нём больше прошлого. То есть ничем…

О, бесстрастные фонари, что ошибочно называют софитами! Сколько лжи, сколько кропотливой подлости искупали они в своём вязком свете. Сколько нитевидных борозд на лицах напитали тенью. Шариман ненавидел фонари. Он купался в их свете много лет, день за днём, как стриптизёрша из ночного бара с обратной стороны его дома, которую он и его приятели прозвали «Тридцатые», купалась в дешёвом шампанском.

Она представляла в ночной программе эпоху декаданса XX века. Каждый вечер она выходила на посыпанную песком сцену и направлялась к бархатной портьере, которая медленно отъезжала и открывала огромный фужер а-ля грудь Марии-Антуанетты. Уставшая женщина поднималась на подиум и плюхалась задом в чашу, на дне которой бултыхалась зеленоватая жидкость. Сверху лилось зеленоватое шампанское. Её тошнило от кислого уринового вкуса.

После выступления она сидела в баре. Заведение обслуживало её за свой счёт, но она пила только минералку без газа. Вечерами, если Шари составлял ей компанию, она заказывала старый шотландский Bushmills и незаметно подвигала стаканы на его край.

У Шари были деньги, чтобы угостить всё заведение, но «Тридцатым» было приятно считать кого-то своим другом.

«Золото льётся из окна и падает на гипсовый потолок. Пшеница, солод льётся сквозь стекло и золотит гипсовый потолок наискосок. Она сидит на ступнях. Она поднесла пиалу к губам, но не стала пить. Чай горячий, дымящийся, обжёг ей нос. Она сидит. Поднесла».

– Хочет на члене в рай поехать! – крикнула барменша в другом конце бара, и Шариман выпал из сна, заметив, что «Тридцатые» медленно идёт в его сторону.

– Что сегодня, Шариман? – спросила она.

Он уже успел опустошить большую бутыль перри, глядя, как она задирает огрубевшие гладкие стопы к потолку, а потом прохаживается по бару, словно перемещается по собственной кухне. Публика здесь была «Тридцатым» такой родной, что после выступления она ходила меж столиков в обычном халате.

– Что сегодня? Что завтра? Что всегда? – он промокнул лоб салфеткой и бросил её за стойку, пытаясь попасть в бак для пустых бутылок, но попал на ботинок бармену.

– Шёл бы ты домой, милый. Ни черта хорошего из этого не выйдет.

– «Тридцатые», объясни мне, почему мы не можем просто идти туда, куда нужно идти? Смотри, в этой стране 60 процентов – строителей, 30 процентов – продавателей и ещё у 100 процентов нет члена. Они поменяли его на кусочек любви циклопа. Потому что циклопу, чтоб любить, нужны те, кто любить не может по определению. У них позиция такая. А мы? Почему мы не можем просто научиться «танцевать»? Теперь даже у тех, кто танцевал раньше, будто отвалились хвосты.

– Это физиология, – промычал аспирант, который собрал все свои чеки и зарылся в них лицом, развалившись на барной стойке.

– Он из ФСБ, – сказала равнодушно «Тридцатые», чуть покосившись на очкастого.

– Да, я из ФСБ, – неожиданно признался аспирант, подняв красную физиономию, на которую налипли кусочки рыбы.

– Вы дежурите здесь? – спросил Шари и выпил.

– Всё дело в физиологии, мы просто стареем, – повторил аспирант, взял свою бутылку и подсел к Шари.

– Хамство какое, – сказала раздражённо «Тридцатые». – На что ты намекаешь, флик? Ладно, я старею. А Шариман тут при чём?

И она с треском свернула крышку с бутылки минералки.

– Менты нам не кенты, – обиделся аспирант. – Всё очень просто, мадам. Дело в каком-то банальном не нуклеотидном свечении. Нет, вспомните времена, когда у людей была чёрная кожа или белая кожа. Когда-то, вы ведь знаете, у людей были разные цвета кожи и совсем другой рост.

– Я просто хочу уехать из Москвы, – сказал Шари пьяному агенту.

– Чушь. Все хотят жить в Москве. Если человек не уехал в Москву, у него не хватило либо смелости, либо мозгов. Хорошо, если он признает первое.

 

Когда Шари болел с похмелья, брыли от его приплюснутого носа повторяли формой азиатские веки, а уши его блестели, неприятные и некрасивые, как пельмени в чужой морозилке.

Каркас сцены в углу павильона покрылся ржавчиной и сгнил, а на текстолитовых плитах образовались шершавые вмятины. Шари распахнул тяжёлые двери студии и воскликнул:

– Есть кто?

Телеоператор воспитывал камеру, перекидывая тёртые провода через стулья. Он промолчал в ответ. Через секунду из монтажной комнаты вышла дама на лаковых туфлях и в брючном костюме. Её фисташковые штаны обтягивали грузный треугольник между ног и мощные ляжки. Над верхней губой её капельки пота блестели, как сахар.

– Шариман, чего ты тянешь, пиши студию. И загляни потом ко мне.

На секунду ему показалось, что вместо его начальницы из павильона вышла «Тридцатые» в бюстгальтере-пуле и туфлях на стеклянной платформе. И тут он упал в обморок.

 

На следующий день в туристическом агентстве было очень много народу.

– Я поеду к полярным столбам! – сказал он, радостно и приветливо улыбаясь девочке, которая даже не вспомнила его.

– Что, простите? – сказала она и потянулась рукой куда-то под стол.

– К подножью столбов.

– У нас таких направлений нет. Вот Доминикана. Бали.

– Нет, мне нужно к столбам. Там – не противоположность моей жизни, а просто другая жизнь.

– Простите, к столбам туров у нас нет. – Она сидела, губы её дрожали, а рука тянулась куда-то вниз, словно была готова к рывку.

– Вы мне просто скажите, как туда добраться. А я сам разберусь!

Девочка посмотрела на него пристально и сказала:

– Пойдите в кассу ж/д.

Он встал, поклонился и вышел вон.

 

Он почти миновал подиум высокого здания, но увидел витрину с музыкальными дисками. Худенькая девочка доставала стопки CD с нижних полок. Её джинсы съехали на середину ягодиц. По белым полоскам от купальника Шари понял, что девочка любит загорать.

– Красотка, поехали со мной к райским столбам, – сказал Шари, чтобы поделиться своим отличным настроением и показаться естественным.

– Ну, поехали, – ответила девочка и надула большой розовый пузырь из жвачки.

– Мне нужно что-то послушать. Посоветуешь хорошую музыку?

Она дала ему диск.

 

В полупустом вагоне бутылка с монотонным грохотом перекатывалась от стены к стене. Поезд мчался без остановок сквозь полустанки. За окном тянулось что-то похожее на окраины запоздалой Римской империи. Палисадники, огороженные проволочной сеткой, серые доски, стальная гармошка заборов. Из-за желтеющих деревьев светлыми стенами и чёрными окнами выглядывали дома, в которые кто-то отнёс уют, чтобы возвращаться за ним по выходным.

Распорядок дня в поезде не вполне подходил ему.

Унизительность ожидания следующего всхрапа от соседа в майке «Таджикистан» была нестерпимой. Это была изощрённая пытка. Самый отвратительный свиной звук, какой может издать животное, – храп. В момент всхрапывания человек – не человек. «Таджикистан» бередил тяпкой своего храпа его нервную систему.

В пять утра просыпался другой мужчина, на нижней полке, садился поперёк постели, ставил ноги на тапочки и говорил:

– Ох и нахуевертил я вчера.

Он ненавидел их всех, но не знал, что делать в такой ситуации. И он просто листал книжку.

Люди в военной форме поворачивали головы. Северный призыв жил в поезде уже сутки. Новые солдатики, когда состав полз вдоль перрона, матерились и гоготали, но трусливая бравада эта скоро прошла. Все они загрустили и разошлись по своим полкам, едва поезд отошёл на сто километров от их города.

Через день вагон походил на полевой госпиталь: юноши в зелёных армейских брюках и горчичных футболках лежали ничком на своих полках, не вставая даже днём, поднимали, как в горячке, головы, вяло ели, ковыряли сухпайки.

Потом сосны тащились по пригорку, как солдаты сгоревшей казармы.

Пермь была красива серой Камой. Сургут – деревьями. А Ямал был пуст.

Порой мы принимаем брезгливость за аристократизм. Новая соседка его была крайне изысканной в манерах, но низкой культуры женщиной. Она все говорила по телефону про какие-то лекарства.

Он чувствовал ступнями, как ладошками, холодный пол, будто кафель.

Через несколько дней поезд остановился у висячего перрона. Плиты над гравием соединяла длинная жёлтая линия по кромке. За эту линию нельзя было заходить, когда подъезжал поезд.

Голубь вышагивал на алых лапах и двигал головой, как индийский танцор, под окном.

Сквозь бледную кожу санитарки-проводницы из-под большой груди просвечивали подводные коряги вен.

Старик чистил свой двор. Ворота не открывались из-за кучи снега, которую намело за ночь. Каждый раз старик заходил в калитку, набирал лопату снега и выносил её через калитку на улицу.

Военный автомобиль цвета дубовых листьев пронёсся мимо окна.

Кафельное помещение, шланг с водой. Голый человек на самом деле выглядит пугающе. Любая невообразимая красота, если представить, что она вынуждена проделать все свои обычные дела – проехать в автобусе, отстоять очередь в магазине, подняться из метро на эскалаторе – голышом, через день превратится в лысую обезьянью тушку. Нет, одежда – наша кожа.

 

– Я собираюсь на полярные столбы, – сказал он незнакомке в маленьком кафе при заправочной станции.

Её звали Ольга. Она сказала:

– На Ямале со столбами проблема. Но много озёр.

Он облюбовал одну из сотен лодок, пришвартованных на Обской губе.

На запястье Ольги была пушистая резинка, от которой исходили истончённые ниточки с божьими коровками. Нелепые божьи коровки так мило тряслись, когда она двигала рукой. Она провела по волосам всеми пальцами, завела шевелюру за спину, потом грубо и строго собрала её в хвостик и стянула мохнатой резинкой. Сложным, но быстрым движением. Её узловатые кисти с пальцами, похожими на побеги спаржи, ловко вытащили шприц.

– Всё, что приходится делать женщинам, требует неимоверной дисциплины и выдержки, – сказал он ей и уснул.

Она высунула ступню из кроссовки и наклонилась, чтобы оценить степень ущерба от мозолей. На её худощавых пятках ссадины, старые и новые, теснились, как на коленке десятилетнего мальчишки.

Она наклонилась и поцарапала всеми пятью когтями водную гладь.

– Шекспир – тоже молитва, – сказал он. – Смех – это что-то для людей. Музыка – тоже для людей. Тебе нужна музыка на необитаемом острове? Нет. Некогда веселиться на острове. Сегодня, чтобы просто сохранить себя, душу, нужно приложить все усилия. Речь даже не о совести. Всё, что мы можем – не сойти с ума.

 

Извилистые ветки, как вены, деревья на фоне осеннего неба, сквозь синеву не прокралось с начала октября ни одно облачко.

Он стоит у витрины тату-салона. Азиатская улица, песчаные стены, какие с истеричным минимализмом изображают восточные художники Харо и Хоготян: пыльные окна, старые рамы. Европейскости скудной охристой перспективе придаёт только выгоревшая табличка над зарешеченным подвальным крыльцом «ВИДЕОКАССЕТЫ» и крытая терраса, на которой двое сидят за столом и размахивают запотевшими рюмками.

Панорама тюремного двора. Масло впиталось в стены.

Ветер и тучи. Берёза. Гвозди в берёзе. Шари выдернул гвоздь и бросил в жаровню. Ветка пожелтела. Он вставил гвоздь в шезлонг и вернулся к костру. Ему казалось, что в любой тёмной, необследованной области вселенной скрывается женщина. За любой отражающей поверхностью, неровными стёклами. Любая иллюминация готова вспыхнуть, как хороший алкоголь.

Профиль бабушки на соседней полке напоминал шахматного коня, который не то улыбается, не то задыхается.

Морозец. Снова потемнело. Сыро. Ноль. Осень. Голые ветви, темнеет. Поцелуй с самим собой.

Дождь в Москве шёл четырнадцать дней подряд, жёлтые листья в чёрных точках гнили прямо на берёзах. Они падали на бетонные плиты, покрывая подступы к студии слоем папье-маше.

Листья дуба напоминали силуэты арабских арок, лежали раскисшие на деревянном тротуаре. Арабская вязь.

По поверхности воды Мальтийским крестом пронеслась тень птицы. Ему показалось, что у подножья столба, на который он так долго взбирался, кто-то стоит. Он наклонился, шагнул за бритвенный край площадки и полетел, но не вниз, а куда-то в сторону.

Когда он лежал на камнях и чувствовал разливающееся по телу тепло физраствора, меж полярных столбов звучала та самая музыка Баха.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за июль 2019 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению июля 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

5. ira
6. acedia
7. avaritia
518 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 18:28 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!