Солдаты неудачи

 

Солдатам и офицерам, воевавшим в Чечне в первую кампанию, посвящается.

 

 

 

 

Село, наконец-то, взято. Бежались еще загодя при виде колонны федеральных сил, бронированною змеей ползущей по извилистой горной дороге. Теперь пошла самая приятная часть войны: поиск и добыча трофеев.

Село разорено. Заброшенные дома стоят полуразрушенные. По улицам бродит бесхозная скотина и жалобно мычит. Еще вчера здесь шли бои. Вчера мы как сумасшедшие врывались в дома и лупили из автоматов по окнам и дверям, забрасывали их гранатами. Кое-что удалось набрать и вчера. Вчера я шел по улице, намотав на шею связку копченой бараньей колбасы и периодически откусывал от нее. Вчера мы расположились в кирпичном здании школы и устроили там погром. На доске в одном из классов мелом нарисован мужской фаллос гипертрофированных размеров и надпись "вот вам чечены". Это художество пулеметчика разведроты, бывшего школьного учителя. В кабинете директора устроен сортир, во двор выходить было опасно, работали чеченские снайпера. Окна заложили партами. В кабинете биологии стоял макет скелета человека. Теперь в костяной рот черепа, одетого в ржавую дырявую каску, вставлен пластилиновый фаллос.

Переночевав с комфортом на матрасах и перинах в теплых школьных стенах, мы ждем, что будет дальше. Командир разведроты ушел на совещание к командиру бригады. Если после его возвращения не будет команды собираться, значит, этот день пройдет здесь, то есть, не придется воевать. Я с нетерпением жду ротного и не хочу сегодня воевать. Вот ротный вернулся. Он ничего не говорит. Минут через десять стало ясно, что никто никуда на задание не пойдет. У меня отлегло от сердца.

Нас с Туркменом подзывает командир взвода. У меня ёкает сердце: неужели сейчас опять куда-то идти на разведку? Нет, дело намного проще и лучше. Взводный показывает на два хлипких домика, стоявших впереди школы. Лейтенант говорит, что их надо снести из огнеметов. Ну, это дело простое и знакомое. Два оглушительных хлопка – и домики осыпались. Обзор взводному обеспечен. Мы с Туркменом свободны. Туркмен предлагает походить по домам. Он хочет найти телевизор и привезти его в роту. В роте есть электричество от движка. У офицеров есть телевизор, у нас нет, Туркмен хочет, чтобы и у нас он был. Правда, до сего дня электроника нам в домах не попадалась. Чехи, видимо, заранее попрятали все самое ценное. В основном, набираем одежду, обувь, еду, одеяла и матрасы. Вчера был королевский ужин из разных разносолов, набранных в домах. Приготовлялись всякие экзотические блюда, наподобие орехов с детским питанием или со сметаной. От орехов у меня, кстати, теперь дикая потенция, и мужское начало выпирает из штанов, что дает повод для Туркменовых насмешек. Мы с Туркменом берем автоматы, вещмешки и идем в село на мародерку – так называется в просторечии собирание трофеев.

Первым делом мы спускаемся под горку, дома там почти не разрушены. Вместе с нами туда же идут и трое разведчиков. Они хотят найти снайпершу, которой вчера выстрелом из БМП оторвало ноги. Спускаемся к месту, где по расчетам должна быть снайперша. Её там, к сожалению нет. На этом месте огромные пятна крови и следы волочения, ведущие в сторону мечети. Лежит огромный полиэтиленовый пакет. Вытряхиваем его содержимое. Две противопехотные мины, упаковки одноразовых шприцов и ампул, пачка фотографий, какие-то тампаксы и прокладки. Надеюсь, последние ей уже никогда не понадобятся. Разведчики сразу же заинтересовались минами и медикаментами, а мы с Туркменом рассматриваем фотографии. На них на всех присутствует молодая женщина средней привлекательности. Она то в платье, то в камуфляже с оружием, то снята в обнимку с какими-то бородатыми чехами, также обвешенными оружием. Разведчики уходят по кровавым следам, а я, выбросив фотографии, отправляюсь вслед за Туркменом в первый же дом.

Дом, куда мы вошли, кажется, еще не осчастливлен присутствием русского солдата. Все в относительном порядке. Беглого взгляда достаточно, что бы понять, что телевизором здесь и не пахнет. Мы переворачиваем постельные принадлежности, опрокидываем шкафы и ломаем мебель, в надежде отыскать что-нибудь ценное. Что именно, мы пока еще и сами не знаем. Туркмен в ящике серванта находит пачку денег, но, к сожалению это советские купюры 1961 года выпуска. Да, не повезло. По полу раскиданы фотографии из семейного альбома. На нас с укоризной смотрят носатые лица разных поколений. Наконец, Туркмен находит медаль "Мать героиня" и с радостью надевает ее на куртку. Я молча давлюсь со смеху и не объясняю ему, что это за награда. Пусть покрасуется.

Истошный вопль заставляет нас выскочить на улицу. В соседнем дворе кто-то орет нечеловеческим голосом. С автоматами наготове мы вбегаем во двор. Там наблюдается интересная сцена. Двое пехотинцев поймали осла и пытаются навьючить на него какие-то мешки. Один из солдат держит осла за его длинные уши, а второй взваливает ему на спину мешки. Осел скидывает мешки и истошно орет. Все ясно, в этом доме делать уже нечего. Набив карманы грецкими орехами, рассыпанными по полу веранды, мы продолжаем путь.

В следующем доме нам везет больше. Я нашел почти новые хромовые сапоги. Тут же сажусь и переобуваюсь. Сбрасываю добытые на прошлой мародерке горские сапоги, которые размокли в грязи и одеваю более подходящие для весны хромовые. Туркмен находит целый мешок новенькой обуви, но, увы, она детская, размера 36-38. В шкафу мы находим новый костюм-тройку серого цвета. Я надеваю жилетку и кладу в карманы по гранате, Туркмен накидывает поверх своей куртки пиджак. Смотрим друг на друга и смеемся. Выходим так пофорсить.

В третьем доме наконец-то удача. В комнате на тумбочке стоит огромный черно-белый телевизор. Проверить его работу нет никакой возможности из-за отсутствия в селе электричества, но Туркмен почему-то уверен, что он работает. Обвязываем телевизор веревками, найденными тут же в доме, и волочем его теперь в гору. Мы не раз пожалели, что нам не попался какой-нибудь бесхозно бродящий осел. Но ослы, видимо, представляли для чехов большую ценность, что не скажешь о коровах, те нам попадались постоянно.

Дотащив телевизор до школы, Туркмен по хозяйски подходит к БМП разведчиков и вышвыривает вещи из десантного отсека. Когда отсек опустел, мы задвигаем телевизор в самую глубь машины. Затем Туркмен забрасывает обратно вываленные вещи.

Теперь мы вновь уходим мародерить. Теперь наша цель – пища. Обойдя несколько домов, уже изрядно разграбленных, мы не находим ничего, достойного нашего внимания. Всех этих колбас, сметан, огурцов у нас и так навалом, хочется чего-нибудь этакого. Коров на улице поубавилось. Их потихоньку отстреливают на шашлык. Бродившие прежде коровы теперь валяются на улицах и, как правило, у них отрублена одна из ног. Проходя мимо одного из домов, я замечаю вывеску на русском языке "Библиотека". Не может быть. Наконец-то я возьму хоть чего-нибудь почитать. Не веря в свою удачу, я забегаю в дом с выбитыми стеклами. Там уже копается Костик, солдат из клуба, бывший следователь милиции. Я приветствую его и тоже начинаю перебирать книги, сваленные на полу. Туркмен равнодушен к пище духовной и торопит меня. Быстро кидаю в мешок томик Бальзака и "Жизнь Магомеда". Идем дальше.

Нет, в центре села ловить уже явно нечего. Тут похозяйничала пехота, и теперь за ними подчищают тыловые службы. А, только этой беды еще не хватало. По главной дороге в село входит колонна внутренних войск. Лица солдат срочников напряжены. Они все в сферах и бронежилетах. Руки, сжимающие автоматы, побелели. Позади БТРов цепью, перебежками двигаются еще солдаты. Что такое? Кого они собрались здесь брать? А вот и разгадка. Позади колонны мы видим оператора с камерой. Все понятно. Снимается фильм о зачистке силами МВД села от боевиков. Решив не искушать судьбу, мы направляемся в глубь деревни, куда еще никто толком не добрался.

В домах там, однако, такая же нищета, как и везде. Наводим погром и уходим. В курятнике одного из домов перестреляли кур, за то, что плохо неслись. В другом доме завалили огромную кавказскую овчарку. Так мы прошли домов пять. В шестом доме нас ждала удача. Там жила старая бабка, которая не покинула село и пережила, достаточно спокойно, наше вторжение. У нее даже корова осталась цела. Туркмен спрашивает у бабки лепешки и молоко. Хитрая старуха жалуется, что нет у нее ни муки, ни сахара. Проблема решается просто. Мы заходим в соседний дом и через пять минут у бабки мешок муки и мешок сахара, плюс связка колбасы в нагрузку. Обрадованная старуха тут же дает нам трехлитровую банку парного молока и вечером приглашает зайти за свежими лепешками. Довольные мы расстаемся.

Понабрав кое-чего по мелочевке, мы вновь на центральной улице. Жители потихоньку возвращаются в дома. Вот у калитки разрушенного дома, возле коровьего трупа с отрезанной ногой стоит старик и курит сигаретку. Вымениваем у него две пачки за мешок сахара, который, опять же, берем в каком-то соседнем доме.

Пора обедать, и мы с Туркменом возвращаемся в школу. Открываем чеченский сухпаек турецкого производства. Какая гадость. Одна пресная картошка с горохом и ни ложки мяса. Нет, будем лучше есть колбасу и орехи.

После обеда Туркмен садится разбирать свои трофеи в виде носков, свитеров, маек и трусов, в очередной раз любовно перекладывая их в чемодане. Я ложусь на матрас и читаю Бальзака, "Шагреневую кожу".

Отдых наш прерывает командир разведроты, он берет людей и едет на БМП в соседнее село, там где-то он видел цветной телевизор и теперь хочет забрать его. Мы с Туркменом попадаем в его команду. Ротный почему-то уверен, что телевизор еще цел. После нескольких минут петляния по горным дорогам мы в нужном селе. Одна заминка, туда уже вернулись жители. Ротного это не смущает. Его смущает другое, он забыл, где нужный дом. С третьей попытки дом наконец-то найден. На наше счастье он пуст. С великими предосторожностями грузим цветной телевизор российского производства на БМП. Телевизор ротный хорошо упаковал в коробку и обвязал одеялами, позаимствованными у хозяина телевизора. С великими предосторожностями он был доставлен в школу. Далее след телевизора пропал. Наверное, пошел кому-то в подарок.

Вечером мы опять отправляемся за лепешками. Бабка молодец, неплохо их приготовила. Дала еще банку молока. Так и прошел день. Утром следующего дня мы снялись и ушли в Дарго.

 

P.S. Телевизор, который Туркмен так искал и после усиленно оберегал до самого конца операции, оказался безнадежно испорченным и не подлежащим никакому ремонту. Это выяснилось через пару недель, когда мы вернулись в лагерь.