Анатолий Агарков
ПовестьОпубликовано редактором: Игорь Якушко, 24.07.2007Оглавление 1. Часть 1 2. Часть 2 Часть 1
День не обещал быть таким пакостным, как оказался. Даже наоборот, я, наконец, решил, что буду дружить с Ленкой Григорьевой. Когда все устремились перекусить, я заманил её в кабинет химии и поцеловал. Так, в порядке эксперимента. Я её и не люблю совсем, хотя из всего класса болтушек и ябед, она – единственное исключение. Сам процесс, может быть, не так и интересен – ну, чмокнул девчонку в губы, когда она к моему уху склонилась – можно сказать, украл поцелуй. А вот причина… об этом поподробнее. Мама сказала: – Тебе уже пора на девочек оглядываться. – А можно, я буду на женщин озираться… на пляже. – Смотри шею не сверни, если доведётся в женскую баню попасть. Мамахен у меня с юмором. Да, нет, правильнее сказать с сатирой – злой он у неё какой-то. Вот я и решил угодить – задружу с Ленкой, она успокоится: нормально, мол, чадо её развивается, всё в своё время. Ленка мне обиды свои на химичку секретным образом изливала, наклонилась к уху, а я её – бац! – и прямо в губы. У меня – вкус помады, у Ленки – шок. Она уставилась на меня, и глазками – хлоп, хлоп. Нет, они у неё не маленькие, а очень даже большие. Глазки – это потому, что такая она растерянная в ту минуту была, и прекрасная. Без жеманства и контроля над лицом. Словом, ресницами шлёп-шлёп, и смотрит на меня изумлённо. Мне даже обидно стало – что я не парень? Не могу, что ль девчонку поцеловать? Иные, вон, силой своего добиваются. Визжат девчонки по тёмным углам, но учителям, родителям не жалуются, а меж собой даже хвастаются – мол, с Жекой целовалась, а когда он с руками полез, как дам ему по морде. Если мне девчонки не интересны, это не значит, что у меня какие-то отклонения присутствуют. Нет, конечно. Просто не встретилась та, единственная. Вот я и чмокнул Григорьеву – лучшую из тех, что есть. Думал, она спросит: – Зачем ты это сделал? А я: – Ты мне нравишься, давай дружить. И покажу её маме. Мама успокоится. Что-то медленно Григорьева в себя приходит. Может, не проняло с первого раза? Я скатал губы в трубочку и потянулся к её рту. Вот тут Ленка очнулась. Она двинула мне спортивной сумкой, целясь в голову. Она туда бы и прилетела. Я понимаю, за удовольствия надо платить. Но дело в том, что я – чемпион города по боксу. На Россию скоро поеду. Представляете, какой я ловкий, сильный и знаменитый! Такого разве можно сумкой по голове? Да, ладно, шучу. Нет, на счёт бокса всё верно. Просто в такие моменты я защищаюсь машинально, не задумываясь. Сидели мы на подоконнике, уклониться от удара у меня не было пространства, и я сработал на опережение – локтём чуть подкинул её руку, прикрывая чисто механически второй лицо. Сумка пролетела над моей головой и – бац! – в стекло. Вернее, – дзинь! – и нет стекла в окне второго этажа кабинета №22. – Ой! – Ленка бежать. А я вниз поглядел: мало ли чего, там тротуар, там люди ходят. И прямо взгляд в взгляд, как нос к носу, встречаюсь с глазами Тамочкина, это директор наш. Он мне так манерно поклонился – здравствуйте, Виталий Антонович. Я кивнул, здорово, мол, Сан Саныч. Но ошибся. Оказывается, и не кланялся он совсем, не до реверансов ему было – осколки стекла с шевелюры стряхивал. Блин, хорошо рассыпалось так мелко, а то бы сверху да большим. Представляете? А я да. Гроб, в нём Тамочкин, а в конце процессии меня на верёвке волокут – на заклание. – Ты подожди на месте преступления, я сейчас поднимусь, – говорит мне Сан Саныч, нет, не из гроба – с тротуара. Сижу, жду. А что делать? Вваливается Тамочкин, с ним толпа зевак-лицеистов. – Ну, рассказывай. Сидишь ты, никого не трогаешь, а стекло вдруг – бац! Или нет, уничтожал ты насекомых, и большая жирная муха села на окно, ты бац – и нет стекла. Или есть другая версия? – Есть. Я поцеловал любимую девушку. А она – бац – и нет стекла. – О, да ты у нас герой-любовник, с одного поцелуя девушек заводишь. И зовут эту виновницу…? Я развернул ладони, как мусульманин перед намазом: – Александр Александрович, мы же мужчины… – Ага, один из нас точно, за другого мама будет отвечать. Гони дневник. Я знал одну слабость Тамочкина и надавил на неё. – В американских школах ученики и преподаватели не впутывают в свои разборки родителей. Потому они, американцы, впереди планеты всей. Наш директор млел перед всем штатовским. Переписывался с кем-то, по электронке общался, в гости приглашал, сам мечтал побывать. По весне в порядке культурного обмена приезжала к нам в лицей группа американских школьников. Я вобщем-то не плохо владею английским, но общаться с ними никакого удовольствия. Все разговоры: у парней – про спорт (на уровне телезрителей) и баксы, у девчонок – про секс и шоу всякие, на которых они мечтают преуспеть. А сами – толстые, рыжие, конопатые и – прав Задорнов – тупые-тупые. Тамочкин стелился перед ними и был наверху блаженства. – Гм, – сказал он. Или «гм» – это не слово, это звук? – В чём-то ты прав. Нашкодил – отвечай. Полез к девочке с губами – по ним и получил. Высадил стекло – надо вставить. Или заплатить. – А сколько? – Я тебе не бухгалтерия. Впрочем, ждать тебя тоже не собираюсь. Сейчас заставлю завхоза принять меры, а ты завтра загляни за счётом – оплатишь и стекло, и услуги. Прозвенел звонок. Все стали рассаживаться, а директор сказал, столкнувшись в дверях с химичкой: – Чикагские будни. Инцидент был исчерпан, а день испорчен. И это ещё не всё. Несчастья преследовали меня, не отставая ни на шаг. На последнем уроке – то была физика, и вёл её Тамочкин – я схватил трояк. Дело в том, что в нашем лицее двоек не ставят. Не знаешь темы, подготовься и сдай в другой раз. Не сдашь – выгонят. В нормальной школе пару-тройку пятёрок получил, месяц, а то и всю четверть можно в учебники не заглядывать: не спросят. Здесь же по каждой теме опрашивают всех. А как это сделать за сорок минут? Правильно соображаете – контрольные, тестирование, коллоквиумы каждый урок. Это называется фундаментальное приобретение знаний. За – дол – ба – ли! Зато, наших выпускников без экзаменов принимали в ЮрГУ – наш базовый ВУЗ. Когда открыл на компьютере свой тест, прочитал – чувствую, точно знаю половину ответов. Маловато. Можно было не рисковать, подготовиться и другой раз сдать тему. Но рискнул. Зол был на Тамочкина, и наш молчаливый перестрел продолжался на уроке. Встать, уйти? Порадовать Сан Саныча? Нет, буду бороться, вдруг повезёт. Не повезло. Компьютер не обманешь – пятьдесят два бала – еле-еле на троечку. И не исправишь. Вот беда! В растерянности посмотрел на Ленку Григорьеву – вот, мол, непруха. А та фыркнула и отвернулась с презрительной миной. Тамочкин ликует за своим столом – он уже знает ответ моего компьютера, а теперь и Ленку, должно быть, вычислил. Ужас, мама, роди меня обратно. Домой идём втроём. О ком вам рассказать – о себе, друзьях? Начну с себя любимого. Живём мы с мамой вдвоём в четырнадцатиэтажке на проспекте Ленина. До лицея рукой подать, в дворец спорта ЮрГУ – три остановки. Теперь там совершенствую своё мастерство. А начинал ещё в нашей старенькой и простенькой школе на Смолино. Это Ленинский район, кто не знает. Про бокс я говорю, кто не понял. Школа была хулиганская, тем и славилась на весь район. Да что там – по всему городу гремели её воспитанники. Бьют там жестоко, каждый день и, причём, без всякой причины. Просто воспитывают. А между делом деньги на обед отбирают, перчатки новые, шарфы, шапочки и так, всякую мелочь. Терпел – маме не пожалуешься. Записался на секцию. Тренировался до полного изнеможения. Начал давать сдачи. Стал своим среди хулиганов. Учился, вроде бы не плохо, не пил, не курил – и, как вы думаете, что бы из меня получилось? Даже не берусь гадать. Может быть, урка, а может быть – ничего. В смысле, нормальный человек. Но тут произошли два события, которые круто изменили мою жизнь, да и мамину тоже. Я неожиданно для самого себя выиграл школьную математическую олимпиаду, а потом и городскую – для простых образовательных заведений. И мне предложили перейти в 31-й физико-математический лицей. О, эта учебная канитель гремела на весь город и далеко за пределами области. Своими выпускниками, конечно. Мама сказала: «Из кожи вылезу, но ты будешь там учиться». С кожей у неё всё в порядке, она по-прежнему в отличной форме и очень даже красивая. Но я в лицее, и живём мы теперь в центральном районе – квартиру разменяли. Второе событие маму не обрадовало. Я стал чемпионом города по боксу. Вообще-то, не мечтал о большой спортивной карьере. Научился себя защищать – ну, и ладно. В последний год я вообще искусством тхэквандо увлёкся. Не было секций рукопашного боя, а то бы записался и бокс бросил. Но были книги, была культура, которую я изучал. Главный принцип тхэквандо – используй силу врага – подходил мне, как нельзя лучше. Ведь по природе своей не деловой, не суетливый я – философ, миросозерцатель. Наблюдаю, размышляю, принимаю и не испытываю ни малейшего желания переделывать. При этом, когда я впадаю в прострацию на лице моём – блаженная улыбка. Мама говорит, идиотская. Но это она зря. Я стал немногословен и нетороплив, спокоен и улыбчив не потому, что ношу титул чемпиона города, как утверждает моя мама, не потому что я учусь в самом престижном лицее города, как думают мои прежние друзья, а потому, что я теперь человек новой культуры. О, об этом я мог бы говорить много и долго – кто бы слушал. Но мир, увы, суетлив. Идиотская (это мамино) моя улыбка сыграла скверную шутку с соперником в финальном бою на приз Хохрякова. Вообще-то, это открытый чемпионат города. До финала мало что было интересного. Разве что, заметка в газете – «… ранее неизвестный спортсмен Виталий Агапов…» и т.д. Финал. Мой соперник в ранге действующего чемпиона, старше меня, но легче на полтора кило. Лупазим мы друг друга раунд, второй. Что, думаю, за напасть такая – никакого желания побеждать. Соперника стало жалко – ну, хочешь, я тебе так уступлю. Скажу – ты сильнее, чемпион. Эта японская философия на лице моём отразилась. Тренер мне потом говорил: ты что это улыбаться-то начал, чуть загубник не потерял. А не знаю, говорю. Соперник мой тоже ничего не понял, но разозлился. А, лыбишься? Ну, получай, получай. Раз удар – мимо, два – мимо, три – он на полу. Ну, а что размахался-то? Чай не мух гоняем. А он сел на попу и всё руками сучит, будто комара с носа гонит – нокаут. Жалко мне его, за себя стыдно, а все поздравляют. Только мама дома сказала: – Однажды из тебя выбьют мозги, и будешь ты по слогам читать, на палочках считать. Кто знает, может, она и права. Тренер мой, хоть и сделал из меня чемпиона, не любил меня до зубовного скрежета: – Не спортсмен ты, не чемпион. Знаешь, кто такой чемпион? Он лидер во всём, он всегда прав, он женщине в трамвае место не уступит, и любую из них переспорит. Это объяснимо. Бывает, нет уже сил, всё – ложись и помирай, но ты дерёшься и побеждаешь исключительно на одном самолюбии. У тебя этого нет, поэтому ни на что особо не рассчитывай. Когда я сошёл с ринга чемпионом, он повернулся ко мне спиной: – Случай. На Россию не надейся. Поэтому, переехав в новый район, я нашёл другой зал и нового тренера. Этот сразу заявил: – Готовимся к России. Но это тема другого рассказа. Вернёмся к злополучному дню. Шагали мы втроём из школы (для простоты: лицей, лицей – надоедает). Мои новые друзья – Димка Быков и Серёжа Жуков трепались, как всегда, а я молчал и улыбался. Друзьями мы стали не общностью интересов, а просто живём рядом, ходим вместе в лицей, там общаемся. Дома у каждого своё. Бычок по секрету открыл, что мечтает стать частным детективом. Конечно, логика мышления у него есть, не отнимешь. Мозгами пораскинуть, преступника вычислить – это хорошо для какого-нибудь аналитика убойного отдела. А частному детективу, как утверждает классика жанра, надо ещё уметь бегать, прыгать, драться и стрелять. С этим у Бычка было никак. Потом ему щенка подарили – немецкую овчарку. – Помощника выращу, – заявил Димон. – Следы брать, преступников обезвреживать. – Кому-то надо, – согласился я, намекая на его возможности. Бычок возил своего овчарёнка в собачий питомник, где его натаскивали служебным премудростям настоящие инструкторы. Жучок был евреем по наружности и по национальности. У него там что-то в семье не всё ладом, и в какой-то момент, урождённый Сергей Фрицлер стал Серёнькой Жуковым. Учился он хорошо, как и положено сыну Моисея. Был худощав, сутул и так бледен лицом, что преподаватели нередко волновались: – Жуков, с тобой всё в порядке? А то иди домой: уверен (а) – то, что мы сейчас будем проходить, ты уже знаешь. Раньше, до меня, они совсем никак не пересекались. Появился я, и создалось наше трио. Они тянулись ко мне и ревновали друг к другу. Бычок сказал, конечно, по секрету, они даже подраться хотели, чтобы выяснить, кто будет со мной дружить. В первые недели знакомства не вылазили из нашей квартиры, провожали меня во дворец спорта и терпеливо ждали конца тренировки. Потом Бычок увлёкся своим щенком, а когда он подрос, заявил: – Я теперь никого не боюсь. И гулял ночами в парке Гагарина, осматривая тёмные кусты и закоулки, бросаясь на любой подозрительный шорох. В последнее время Жучок тоже нашёл себе какое-то занятие, стал где-то пропадать. На уроках был рассеянный. Случалось, мог запеть вдруг или заговорить с кем-то неприсутствующим. Учителя тихонечко отправляли его домой с провожатым, и качали в спину головой. Мужики, мне нужна работа, – объявил я. – Думайте. Расспрашивать, уточнять они не стали – были в курсе моих последних злоключений. Посыпались предложения и их критика. – Можно машины мыть на стоянке и у светофора. – Это для мелюзги. – Тогда машины разгружать, вагоны на базе какой-нибудь. – Напарник нужен. Оба съёжились под моим вопрошающим взглядом – ни физических возможностей, ни духовных желаний пойти в грузчики они не имели. – Можно розничной торговлей заняться, – предложил Жучок. – Я знаю одну шарашку, там можно получить товар утром в кредит по оптовой цене, а вечером рассчитаться и сдать нереализованное. Очень даже удобно. Я с этого начинал свой бизнес. – А ты у нас бизнесмен? – удивился Бычок. – А то. – Вот не знал, не замечал. Впрочем, вру – в буфете ты всегда за всех платишь, и на аттракционах тоже. Я тебя как-то спрашивал: «Откуда деньги достаешь?» А ты: «Из кармана». Я и подумал – дома дают. Оказывается, ты у нас самостоятельный. – Подожди, – вмешался я. – И много эта суета даёт? – Ну, какой день, а то и «пятихатку» можно выморщить. – Нормально. А где торговать? – В подземных переходах, в парке, на игровых площадках. Товар-то детский – «Марсы», «Сникерсы», жвачка, зажигалки, сигареты. – И это разрешено? – Гоняют. Менты, шпана. – На шпану плевать, с ментами не поспоришь. – Чего с ними спорить, собрал товар и в другое место – город большой. – Слушай, а мне-то можно в эту шарашку засуетится? – Слово скажу, и можно будет. – Ну, так скажи. – Скажу. Ты как насчёт завтра? – Свободен весь день. – Тогда я позвоню и скажу, где встретимся.
Оглавление 1. Часть 1 2. Часть 2 |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 22.04.2024 Вы единственный мне известный ресурс сети, что публикует сборники стихов целиком. Михаил Князев 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|