Лекарь-смерть, или Солдатская удача

* * *

 

 

 

            1. Начинает Смерть

 

Ох, поминки –

чок да чок,

в домовинке

мужичок;

дуну, плюну,

сдую жизнь –

сильный, юный,

мёртв ложись.

 

Ложись, белый,

на кровать,

день те целый

умирать;

стоны, крики

не слышны,

божьи лики

не видны.

 

            2. Говорит Солдат

 

И наконец закончилась война…

Мы, кажется, ещё и победили…

 

Какие-то названия чужих

рек, городов – в реляциях, приказах.

Нам каждому – тут крестик, тут медаль,

оркестр играет, мы чеканим шаг,

последнюю обувку разбивая,

в отставку отступая –

марш! – вчистую.

 

И что ж там у других, когда победа

такая вот? Голодная она,

холодная… Отвоевал – и вон

с довольствия… И три гроша со мной –

ешь-пей, солдат… И старое ружьё –

«без-промаха-машинка» – на плече

болтается, мундир залатан крепко.

 

            3. И снова Смерть

 

А я – смерть твоя такая,

здешняя, небоевая,

неказистая, и мне

во бессоннице, во сне

любо всяких прибирать –

час от часу моя рать

тяжелей земле родной;

кто куда, а мы – домой,

в тишину и глубину,

в мою вечную страну…

 

            *   *   *

 

Мне не надо воевать,

так умею побеждать –

в добрый час, недобрый час

прибираю всяких вас,

неумелых в деле жить.

Дела этого лишить

ничего не мудрено

каждого, как суждено.

 

            *   *   *

 

А не лучше ли в бою

запродать мне жизнь свою,

взводом, ротою полечь

под горячую картечь?..

Ты – с войны, и я – с войны,

мы друг другу не нужны.

Расплевались – кто куда,

а сойдёмся – не беда.

 

            4

 

Шёл солдат, юнец беспечный,

сталь штыка дрожит,

шёл солдат за славой вечной,

ею не добыт.

 

Шёл солдат с войны проклятой,

пара медяков

да три раны – вот вся плата,

вот расчёт каков.

 

Шёл солдат, свистел беспечно,

позабывши стыд;

шёл солдат, мешок заплечный

лёгок, пуст висит…

 

Шёл солдат, куда не зная –

к дому? – дома нет;

шёл солдат; за ним, петляя,

смерть брела след в след.

 

            5. Смерть продолжает свои жалобы

 

Я – ремесло твоё бывшее, я и судьба твоя, братка.

Что же меня ты оставил, в отставку отправлен, не нужен

Родине милой и мне? На свободе-то холодно, пусто,

голодно нам – для солдата живого войны, что ли, нету?

 

Ты не изменщик мне, я не изменщица – что нам считаться?

Днями, ночами не вместе – мы, как ни плутаем, всё рядом.

Я – боевая подруга, подстилка, и нет чего мягче

под голову положить, чтобы спать, видеть сны золотые.

 

            6. Смерть оголодала, пусто ей

 

Есть чего пошамать, братка?

Открывай мешок.

Смерть, я тоже ведь солдатка,

отслужила срок.

 

Я отставлена, убита,

выпихнута вон

из могилы, моя свита –

полк – разогнан он.

 

Я теперь одна шатаюсь

по людским местам,

голошу да побираюсь

с горем пополам.

 

Шла по городам, по весям,

аж свело живот;

во поле и в тёмном лесе

мало кто живёт:

 

старшая сестра гуляла,

прибрала, война –

от велика и до мала

съедена страна.

 

Мы одни с тобой, служивый,

мы в недобрый час

возвращаемся, как живы,

где не ждали нас.

 

            7

 

Вот что скажу:

есть для дележу

хлеба кусок,

водки глоток,

одеяльце – укрыться,

сапог – обуться,

роса – обмыться,

вид – обернуться,

ночь – уснуть,

пройти – путь!

 

            8 Солдат и Смерть

 

Мало-мало, а сглодали

весь запас сухой,

семь свинцовых дожевали

пуль, сухарь седьмой

 

по зубам последней пылью

брызнул, хрустнул и –

дальше что? Под ватой-гнилью

не болят мои

 

раны, голодом привычным

не замучить нас –

сильных, стойких, горемычных –

двух в недобрый час.

 

            9

 

Безлесое пространство – долгий путь

вдоль выгоревшей, выцветшей травы,

и это всё нам Родина. Узнать

несложно.

                    Развезло пути-дороги;

связал, на шею сапоги повесил,

двумя босыми по одной земле;

а кто-то примостился на закорках,

и тащишь, тащишь и сроднился с нею.

 

            *   *   *

 

Скажи, подруга серая моя,

есть где предел для странствия земного?

Где нас накормят, приютят, уложат…

Где мы возьмём своё, по праву что…

 

            *   *   *

 

– Иди, солдат, неси меня, как нёс

чужим, теперь на Родину. – Несу.

 

            10

 

Закончили войну, как жатву в час

высокий, летний, августовский! Щедро

дарила нас

война, распахивала недра

земли под взрывом,

но боёв пора

прошла, как летняя, короткая жара,

и в дне тоскливом,

ветреном, дождливом

мы как-то живы.

 

            *   *   *

 

Час от часу нам мысли тяжелей.

Природа убывает, и за ней

взгляд тянется тревожный

высматривать туда, за угол, путь,

шагнуть

куда – шаг ложный.

 

Жизнь явлена во всём

язвительном характере своём

и непотребстве.

Заявлены срока всемирных бедствий

и кончены. Оставшимся в живых,

нам делать нечего, печальных дней своих

влачим печаль

в даль светлую, закиданную снегом,

куда с побегом

замедлили, и ветреный февраль

не страшен тем, кто весь круговорот

времён себе не ждёт

поблажки никакой –

идёт домой.

 

            11

 

Двое идут,

беду волокут,

глубоки следы

под весом беды –

сквозь снег до земли

и глубже пошли, –

и не зарастут, останутся,

и тянутся, дальше тянутся.

 

            *   *   *

 

По весне вода

встанет в колеях,

стылая вода

на моих путях,

мёртвая вода –

отхлебни её –

чёрная вода,

вечное питьё.

 

            12. Смерть предлагает

 

А есть ведь те, кто живы, кто богаты,

кому сам чёрт не брат, кто мимо войн,

всесветных бед…

                                И с них мы дани брать

научимся: у каждого в дому

припрятано…

                          Делёж тебе и мне

будь поровну.

                         Чёт – твой, нечётный – мой.

По-честному, братишка.

 

            13. Смерть продолжает

 

Будет нам, браток, работа:

денег до седьмого пота

брать, таскать не дотаскать,

да и мне есть что сжевать.

 

Все вокруг боятся смерти,

мы им знашь чего завертим –

мы поделим род людской:

этот – твой, а этот – мой.

 

            *   *   *

 

Если сяду в головах

у больного – дело швах:

эта доля, брат, твоя,

и пуста сегодня я.

 

Если в ноги кому сяду,

то жалеть того не надо –

на своих двоих пойдёт

тот за мной, кому пал чёт.

 

            14. Смерть продолжает

 

Значит, когда, если я в головах, то лечи бедолагу –

так уж и быть, отойду, уступлю. – Как лечить? – А водою.

Ковш попроси у хозяев, в него зачерпни, пошепчи что,

вынь из кармана кисет и трухи ты нашарь в нём щепотку,

сыпь, чтоб целебное было питьё, стало горьким; хлебнёт он –

и словно сила какая по жилам, полезная сила.

Бледность с лица, дрожь из членов питьё изымает, лекарство.

И безнадёжный встаёт, чтоб идти к сундукам, чтобы злато-

серебро ты получил, друг сердечный, а я похудею.

 

            *   *   *

 

Если в ногах я сижу – ничего, ты к наследникам сразу:

так, мол, и так, сочтены его дни – и получишь не меньше;

я же своё заберу, своё нещечко – с грузом, с душою,

я весела отхожу от порога, со скорбью притворной;

ты – чтобы дальше от трупа, чтоб не порочить искусство.

 

            15

 

Это колечко –

за человечка,

серьга из ушка –

за пожить лишка.

 

            *   *   *

 

Надеть – обнова

за смерть отцову,

рубли – без торговли

за доли вдовьи.

 

            16. Солдат и Смерть разговаривают

 

Что мне над пустой водой

прошептать? – Что хочешь ври:

разругайся вдрызг со мной,

сам с собою говори;

 

хоть похабные слова

повторяй да распевай,

хоть считай – раз-два, раз-два,

бессловесно хоть перхай.

 

            17

 

Разделили мы паству – белый-чёрный,

всем хватало, привык я видеть ясно

знаки смерти и жизни. От подруги

я подвоха не ждал, и воскресают

те, кому она лохмы треплет, сидя

в головах, а другие-то отходят:

шаг да шаг, да за ней – но я не видел,

кто сам-третий с солдатом и со смертью,

сколько шествует с нами, – сам я вживе

тоже, значит, водитель в её царство…

 

            *   *   *

 

Мы с тобою, подруга, сколько ходим

по стране – перед нами наша слава:

ждут нас, ждут в городах, встречают в весях

хлебом-солью; и радостно и страшно,

если смерть-лекарь в дом к тебе заходит,

говорит над ковшом, плескает воду.

 

            *   *   *

 

Белый парус у нас и чёрный парус,

по ветрам мы под ними и летаем.

«Посмотрите!» – и люди задирают

кверху головы, в страхе и в надежде.

 

            18

 

А в этом селе богато живут:

хлеба растут,

игла шьёт,

торговля идёт,

дома строятся,

сундуки ломятся.

 

А в этом селе у попа

дочь глупа,

гулять ходила –

ножки промочила,

до утра бегала,

болезнь себе сделала.

Легла умирать –

скрипит кровать.

 

            *   *   *

 

Намоленное дитятко,

не отмолить её –

хиреет!

 

            19

 

Пришли мы – сразу обступили нас,

и дёргают, и дёргают, торопят:

красавишна, мол, дом от церкви справа;

а мы чего – идём, куда ведут,

по сторонам глазеем… Нас торопят,

и настежь дверь – со света в полумглу

толкают; и остался у порога,

и села на кровати ноги мять –

ледышки…

 

            20. Смерть поёт

 

А эта душа –

моя, моя,

хватит с нея

бытия,

целиком возьму,

у тела отниму,

больную приму

в свою тьму.

 

            *   *   *

 

Слёз не надо проливать

лишних, божий вышел срок –

надо смерти часть отдать:

плоть – кусок, душа – глоток.

 

            21

 

Я смотрю – хороша; лежит, колышет

груди нежные, холмики такие…

Что ж ты, сука, в ногах? Она ж богачка.

Вот такая нужна мне, чтоб остаться

с нею жить-поживать: добра навалом…

 

            *   *   *

 

А свежа, как избегнувшие смерти,

как бы заново-наново родились.

И полюбит меня, из смертной сени

её выведшего на свет на божий.

И дадут с ней приданого навалом.

 

            *   *   *

 

Думай, думай, солдат, твоя смекалка

не в таких выручала передрягах,

мимо смерти атаку обводила,

мимо смерти вела и отступая.

Что, сплохует сейчас? – Так есть же выход!

 

            *   *   *

 

Ты прости меня, верная подруга:

на твоё посягаю, кус хватаю

изо рта. Эй, кровать переверните

или деву – чтоб к двери головою!

 

Крутим-вертим – где чёт твой угадаешь?

 

            22

 

Ах, дело моё,

сука, гиблоё!

Говорила мне смерть,

чтобы не смел вертеть

её!

А, пропадай всё моё!

 

            *   *   *

 

Платою многою заплачу

за то, что кручу-верчу,

запутываю прямое,

затемняю ясное –

делается живое

дело несчастное.

 

            *   *   *

 

А, была не была!

Дева, встань,

на мене глянь!

И впрямь ожила,

взглядом ожгла!

 

            23

 

Тело ли, кровать круть-верть –

отступает сука смерть,

отступает, оставляет,

своих прав не заявляет,

 

будто не было её;

сон был страшный, забытьё –

дева бледная проснулась

и солдату улыбнулась.

 

            24

 

Вышла. – Эй, погоди! – Так уже вышла,

вышла, даже взглянуть не захотела

на меня – ни с угрозой, ни прощаться,

вышла и хлобыстнула дверь, иконы

покосились в углу, – не стала спорить

за упущенную свою добычу:

забирай, мол, хитрец, подлец. С презреньем.

Мне и лучше, что так вот распрощались.

 

            25

 

Ну что, любимая, нежны твои руки,

губами я прильну – трепещут, как ветром

колеблемые лепестки твои, роза;

любовь туманит ум, болит моё сердце!

 

            *   *   *

 

Постылого тебя и слушать мне мука:

загробных мастер дел, трупьём ты, врач, пахнешь.

Я видела тогда, во сне, твои руки

в ошмётках плоти, ты меня схватил – мучить!

 

            26. Спасённая кричит

 

Ты –

из того,

из того,

из того

царства!

Иначе откуда,

прокуда,

у тебя

против него

знахарство,

хватило коварства,

лекарство?

 

Ты и твоя

подруга-змея

заманили меня,

накликали воронья,

обвели обманом,

опоили дурманом…

 

Требуете платы,

супостаты,

рогаты,

пархаты,

не к добру языкаты, –

а за что?

За то,

что вернули краденоё,

вернули мне моё!

 

Будешь ты мне

муж,

муж,

муж –

покуражусь

уж,

уж,

уж!

Посмеюсь весела –

и со мной полсела!

 

            27

 

Кончено – безвредно – время жатвы;

и чужая воля тебя нудит,

добрая, родительская, клятвы

принести; и утро нас разбудит

 

на постели той, где в час недобрый

ты лежала, ныла, умирала,

сердце билось бедное об рёбра,

огоньком ты тоненьким сгорала.

 

А теперь не тот огонь пылает –

медленно, бездымно, – он другою

силой пышет, он тебя сжигает

больно, долго – изгоришь со мною…

 

Ты теперь не та – меня полюбишь,

как бы не смогла кого другого,

слёзы свои горькие осушишь,

на сердце кладя мои оковы.

 

            28

 

Свадьба гуляла

невесела,

песня звучала,

в омут звала.

 

Вина заморские,

вина свои

пила, покорствуя,

ради любви…

 

Родня ворчала:

жених, мол, плох;

жена рыдала:

мол, выдал Бог!

 

Богатые снеди

ломят стол,

пьяные соседи

качнули пол.

 

Пойдём, молодая,

на дело своё,

одежды скидая,

скидая бельё.

 

            29

 

И зажили мы так, как жить не надо, –

на завидки, загадки добрым людям,

ставни днём закрываем – не увидят

как вдвоём нам тепло, как тесно, томно.

 

            30

 

Но женщина, она на то

и женщина, чтоб изводить нам нервы,

по капле жизнь вытягивая из

жил мужниных.

Постылому в дому

мне жутко жить…

Отрава – этот воздух,

тяжёлый, душный, ладанный.

 

Я здесь

теперь хозяин!

 

И где теперь, подруга,

где ты ходишь,

смерть малохольная, поживы ищешь

уже без наших штучек…

Всю неделю

идут дожди,

и кости твои ноют.

Тоскуешь обо мне?

 

Я здесь теперь

хозяин!

 

И новая война огнём взыграет,

и ненависть начнётся,

и другие

пойдут под наши песни

нашу славу

превысить – сыновья мои пойдут

прочь со двора.

 

Я здесь теперь хозяин!

 

 

 

Конец

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в феврале 2024 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: