Тамбовский волк

 

 

 

Из-за похорон Виктор Семенович прогулял еще один день. Он пытался позвонить на работу; но в летнее время, особенно если нет экзаменов, рано не приходит даже секретарь. В девять часов в школе появляется только дежурный администратор, и нигде не указано, что он должен отвечать на случайные звонки.

По дороге на кладбище учителю было не до разговоров. Услышав из мобильника голос разгневанной Тамары Петровны, историк тихо произнес в трубку несколько не совсем корректных слов, – и теперь строгое взыскание было ему обеспечено.

Степана похоронили на Митинском кладбище. Народа было много; незнакомые учителю мужчины в серых костюмах говорили речи, и пили водку, захваченную с собой. Бездетная вдова, в дорогом костюме из черных кружев, выглядела особенно трогательной и беззащитной.

Со слов приглашенных на поминки, Виктор Семенович узнал, что Семен застрелился пятнадцатого мая вечером, то есть сразу после их последней встречи.

Почему я не догадался, о чем он думал тогда! – эта мысль привязалась к историку, терзая его тупым чувством вины. – Может быть, мне удалось бы отговорить его?

Ему пришлось поехать на квартиру, в которой еще недавно жил Степан. Когда мужчины напились и стали вспоминать боевые заслуги покойного, историк незаметно уехал домой.

 

В четверг выпускникам предстояли последние испытания. На экзамене по истории председателем комиссии была Ирина Евгеньевна. Сама она не пришла, но велела ассистенту принести протоколы на подпись, когда все закончится.

Вспомнив об обещании, данном детям, Виктор Семенович разложил билеты по порядку.

– Зачем вы так делаете? – одним из ассистентов историка была молоденькая учительница географии. – Ведь Тамара Петровна это запретила!

– Не бойтесь, она сюда не придет!

Действительно, со вчерашнего дня Тамара Петровна перестала делать Виктору Семеновичу замечания, и всячески старалась обходить его стороной. Было похоже на то, что женщина потеряла всякую надежду призвать к порядку непокорного учителя.

И ладно; баба с возу, кобыле легче! – думал Виктор Семенович. – И без нее проблем хватает….

Слушая ответы школьников, он был невнимателен и резок, часто обрывал детей на полуслове. Сказывалось напряжение, не отпускавшее историка все последние дни.

Почувствовав состояние учителя, испуганные ассистенты безмолвствовали.

К часу дня экзамен закончился. Виктор Семенович не поскупился на итоговые оценки, и все школьники остались довольны.

 

Географичка вызвалась отнести бумаги в кабинет директора и ассистенты ушли. В кабинете наступила долгожданная тишина.

А что ему делать теперь? – Виктор Семенович тяжело задумался. Идти домой не хотелось, – кто знает, что его там ждет?

Все было плохо. Погруженный в свои невеселые мысли, историк поднял глаза и очень удивился, обнаружив, что он в кабинете не один.

За первой партой тихо сидела Регина. Синеглазая брюнетка была любимой ученицей, она часто заходила к нему в кабинет, задавая различные вопросы. У девушки был быстрый ум и отзывчивый характер, и учитель любил беседовать с ней на различные темы, часто весьма далекие от истории.

В присутствии девушки охватывало необъяснимое: от Регины словно исходили какие-то неведомые науке волны, и во время беседы с ней учитель истории испытывал приятное чувство уюта и умиротворения.

Рослая Регина была старше своих сверстниц, и в свои девятнадцать лет она успела повидать многое. Девушка родилась в Нагорном Карабахе, в смешанной русско-армянской семье. Ее отец погиб, а мать была вынуждена уехать в Москву, к дальним родственникам.

Историк слышал о том, что при смешанных браках часто рождаются здоровые дети; внешность девушки служила тому примером. Регина умела одеваться и иногда выглядела такой обольстительной, что Виктору Семеновичу было непонятно, почему мальчишки-старшеклассники не замечают этого.

– У вас что-то случилось? – поднявшись с места, спросила Регина.

– Да, у меня неприятности, – общаясь с этой девушкой, Виктор Семенович почти всегда забывал, что он учитель.

– Расскажите мне об этом, и вам сразу станет легче.

– Не могу! Это не для твоих ушей. Может быть как-нибудь потом….

– Когда потом?

А действительно, когда потом? – подумал Виктор Семенович. – Закончился последний экзамен и, скорее всего они с Региной больше никогда не встретятся.

Странно! Раньше с легкостью идущий по жизни учитель ни о чем не жалел.

– Как-нибудь потом! – он вздохнул и неопределенно взмахнул рукой.

– А вдруг я смогу вам чем-нибудь помочь? – и девушка непринужденно присела на край учительского стола, оказавшись совсем близко к учителю истории.

Виктор Семенович смешался, не зная как ему отреагировать на неожиданный поступок Регины, – может быть, надо сделать ей замечание?

Конечно, нынешние дети раскованы и позволяют себе разные вольности. Но историку всегда казалось, что эта девушка к их числу не относится, так неужели он будет учить ее правилам поведения?

Господи, какие там замечания, кому? – тоскливо подумал Виктор Семенович, – Регина единственный человек, который ему сочувствует; не гнать же ее!

Тем временем девушка привстала и оправила юбку; историк невольно отметил это движение. Присаживаясь на стол во второй раз, она оказалась заметно ближе к Виктору Семеновичу, теперь ее теплое бедро касалось учительского локтя.

Из педагогических соображений Виктору Семеновичу следовало отодвинуться в сторону, но он не сделал этого; ему было приятно ощущать Регину рядом. Все равно она не посмеет зайти дальше, – дверь-то распахнута!

Регина ласково провела ладонью по небритой щеке историка. Виктор Семенович интуитивно посмотрел в сторону выхода; в замочной скважине запертой двери висели его собственные ключи.

– Я взяла их со стола и заперла дверь,– серьезно сказала девушка, – не хотела, чтобы нас беспокоили. Я могу сделать для вас все, что вы скажете!

Эти слова губительно отразились на измученной психике историка; его личность как бы раздвоилась. захватила волна благодарности по отношению к Регине, а за этой волной пришло неотвратимое, запретное желание крепко обнять девушку. Такого с ним еще случалось!

Для того чтобы сдержать порыв историку пришлось собрать остатки воли в крепкий кулак.

– Я знаю, что ты хорошая девочка, – Виктор Семенович по-отечески потрепал девушку по плечу, затем тяжело поднялся с места, – но помочь ты мне не сможешь!

Он отворил дверь. Ворвавшийся в окно сквозной ветер сорвал со стола листочки отштампованной бумаги, приготовленной к экзамену, и разбросал их по всему кабинету.

– Я хочу стать Вашей женой! – внезапно сказала Регина.

Виктор Семенович пристально посмотрел на девушку, обдумывая то, что она сказала.

При нынешних обстоятельствах ее мысль показалась историку вполне разумной. Близких родственников у него нет, и возможно он скоро умрет; так почему же не оставить свою квартиру Регине? Она дочь беженки, живет у родственников и наверняка девушку ждут жилищные проблемы. А Регина – единственный человек, к которому он привязан.

Но тогда может статься, что она без пяти минут вдова. Впрочем, говорят, что у молодых горе проходит быстро, а с квартирным вопросом в Москве можно промучиться всю жизнь! Ну а если покушений на его жизнь больше не будет? Наверное, это не так страшно; лучше быть женатым, чем убитым. А еще Регина может родить ребенка, который продлит его род!

Девушка пристально наблюдала за внутренней борьбой учителя. В конце концов, здравый смысл тамбовского мужика, предки которого выжили в огне крестьянских восстаний, одержал верх.

– Я согласен! – выдохнул Виктор Семенович.

Проходившая мимо учительница математики случайно заглянула в дверь кабинета истории, и обомлела, увидев непристойную для школы сцену: учитель истории обнимался со школьницей. Такой обжигающей новостью следовало немедленно поделиться с коллегами!

– Поехали! – сказал Виктор Семенович.

– Куда поехали?

– В загс! Паспорт у тебя с собой?

– Может быть, мы просто запрем дверь на ключ?

Несмотря на свое отчаянное положение, Виктор Семенович не мог не оценить комизм ситуации.

– Только после свадьбы, – заметил он.

Регина засмеялась. Смех заразителен и скоро учитель истории присоединился к девушке.

Коллеги (в основном дамы пожилого и среднего возраста) обсуждали в учительской пикантные подробности, только что услышанные ими от математички. Неожиданно до них донесся гомерический смех, многократно умноженный акустикой пустого школьного коридора.

Тамара Петровна сразу узнала голос историка. Неоправданное веселье показалось ей таким возмутительным, что она долго не могла найти нужные слова для выражения своих чувств,

– Ну, историк, погоди! – злобно пробормотала женщина.