Битва с Битовым

 

Купить в журнале за апрель 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 15 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Ну что: старая беда? Опять нарвался на нечитабельную книгу «Уроки Армении» (1967-69) в книге Битова «Путешествие из России» (СПб., 2009). Опять есть подозрение, что это хорошая вещь, раз нечитабельна… Какими оказались «Доктор Живаго», «Сто лет одиночества»… Опять, значит, чтоб одолеть чтением, надо с самого начала начать отчитываться, как я мучаюсь этой нудотой…

Ну я сразу напал на плодотворную мысль, что автор бежит из России в Армению из-за отчаяния от этого застоя в СССР, тон задаёт, конечно, не Армения, а Россия.

«Не было тут [в аэровокзале Еревана] этой затравленности российского пассажира, где каждый сам по себе – боится за чемодан, боится опоздать, боится быть обиженным и обойдённым, – и оттого появляется в нём автобусная, вокзальная твердоватость и туповатость, и сам он становится похож формой и твёрдостью на свой фанерный чемодан с царапающими и цепляющими углами, и лицо – как замок».

Как метко!.. Но вообще – тоска описания (радостного!) непонимания чужих букв, слов…

 

Ну что? Я на 27-й странице. Битов – верный себе? – тихонько покусывает всё в Армении. А речь об одной за другою ерунде вообще-то: буквах, словах, хранилище рукописей… – Битов, наверно, прекрасно понимает, что читателя всё это не интересует, и радуется, что доставляет читателю неприятность, которую тот ещё не успел осознать. – Тихая вонючка такая.

«Я подымаюсь по лестнице и не трепещу. Жара мешает, одышка».

«Как много люди знали и как много они забыли!

Сколько они узнали, столько они забыли.

И сколько они узнали и забыли зря!»

 

Впечатление, что Битов попал из огня да в полымя. Лермонтов ехал на Кавказ, проклиная (если это таки его стихи) мундиры голубые и преданный им народ. А Битов бежал от советского тоталитаризма, а попал в тоталитаризм какой-то армянский.

«Нас сопровождал смотритель со строгим лицом скопца. Он так же глубоко проникался своей прислонённостью к великому, как вахтёр проникается своей государственностью».

 

В следующей миниглавке – замечательнейший ницшеанский гимн мигу. А ницшеанство ж выражается предвзрывом ненависти к тянущемуся нынешнему времени…  – Как хорошо написано об «Уроках Армении»:

«Писать не хочется, но писать необходимо – так рождаются вымученные произведения. Что мог Андрей Битов рассказать про десятидневное пребывание в Армении? Сам он говорит, что ничего толкового сказать не может. А сказать надо! Поэтому в течение двух лет он писал “Уроки Армении”» (http://trounin.ru/bitov69/).

«"Да и есть ли история? Существует ли объективно? Не есть ли она наше случайное отношение к времени?" и т. д. – такие мысли однажды посетили меня».

Вполне себе пятая колонна, желающая уничтожения России, говоря по-теперешнему.

Оправдание этой вымученности, по-моему, может быть только одно – если я смогу доказать, что подсознательным идеалом, двигавшим писание этого произведения, было нечто, и это нечто – вероятнее всего на сей момент – принципиально недостижимое иномирие.

А пока – яд, яд…

«Толпа интеллигентов – не часто встречающийся вид толпы и зрелище довольно удивительное. Каждый полагает себя не подчинённым законам толпы, а все вместе всё равно составляют толпу».

И далее – про неинтеллигентную толкотню интеллигентов.

Блеск! Можно читать, просто эстетически упиваясь блеском яда…

 

Сарказм описания службы в Эчмиадзине такой… (Я в своё время благоразумно  избежал соответствующей экскурсии.)

Боже! Какая кругом фальшь! Молитв, гостеприимства, похорон…

«…а по углам, преклонив колено, – четверо чёрных мужчин противоестественно выпрямившись и затвердев (кажется, с венками в руках [я вспомнил сарказм Бабеля насчёт бандитов, торжественно едущих в публичный дом]), торжественно глядели вперёд, как бы даже не моргая… И далее следовало такое количество «Волг», что я сбился со счёта».

 

Цитаты об армянском геноциде… Что: написано для того, чтоб продемонстрировать воочию, что слова есть только слова?

«Я кажусь себе убийцей, лишь переписывая эти слова…».

Господи, но как прочесть до 180-й страницы, если, даже отчитываясь, вот, я не могу – на 46-й – больше читать?

 

«По обстоятельствам чисто внутренним я чувствовал себя запертым в родном городе и удрал из него… Удрав же, опять оказался в клетке, причём чужой. И своя была всё-таки лучше».

Хоть честный…

 

В главке «Простор» совершенно замечательно описан простор.

 

Не менее замечательно описано изменённое психическое состояние чужестранца на Севане. – Всё кусочки, кусочки…

У меня лично тоже есть воспоминание о тамошней странности: с горы, на которую мы полезли в порядке осваивания пространства вокруг турбазы, гладь озера предстала… стоящей. Жаль, я об этом эффекте раньше читал – про Новороссийск – в «Железном потоке» Серафимовича.

Скучно. Развращён я сюжетной литературой…

Самое плохое – не тянет то или иное описание армянского иномирия на образ иномирия метафизического, ницшеанского.

Или всё же… Вот (про то же восшествие на ближайшую гору):

«Это было такое дикое, опасное, напряжённое, натянутое как струна, звенящее место на земле, подставленное свету, как ветру, и ветру, как свету, место, которое могло бы ещё принять паломника, чтобы обдуть с него пыль дорог, но праздного пришельца сдувало с него, как пыль, и оставалось таким же невиданным, таким же не-посещённым, как тысячу лет назад, как всегда. Ослепительное, как зубная боль. Место для родины… Ни для чего больше оно не подходило. Закладывает уши, слезятся глаза.

«Точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иване Грозном, и при Петре» [это цитата из ницшеанца Чехова!], так же было холодно и сине, так же полегла жёлтая трава и в ту ночь, когда трижды отрёкся Пётр, прежде чем пропел петух, и когда чеховский студент подошёл к тому костру на огороде…».

65-я страница. И что: этого одного хватает, чтоб быть благодарным судьбе, что привела к прочтению такого?

 

Я приноровился? – Я прочитываю страницу, на которой ничего не происходит. Устаю. Откидываюсь. И какое-то время отдыхаю от этой медленной казни – чтения неинтересной книги…

 

На следующий день. Сказка. От которой я смог очнуться на 104-й странице.

Какая психологическая тонкость!.. Аж жуть. Было описано общение с двумя армянками. Оно кончилось на 99-й странице, и после у меня хватило инерции читать ещё 5 страниц, чтобы очнуться.

Тонкость была такая… Как на другую планету попал. Психологическое иномирие.

Нет, я клялся себе в Дилижане, что я ещё раз приеду туда – такой рай природный мне там показался. Восторг для глаз. До сих пор какое-то смутное воспоминание есть. А потом был Ереван. И я там влюбился в туристку из параллельного потока. И она в меня. И Ереван стал-таки сказкой. Но не такой утончённой, как у Битова с армянками.

Насколько ничего этакого у него с ними не было, настолько феерия какая-то. Жаль, из-за объёма процитировать нельзя.

Но зато уже назавтра меня осенило, что общего между двумя эпизодами. Один, как целомудренно вела себя 17-тилетняя Аэлита и как разнуздано – другая, 10-тилетняя девочка. – Армения – страна Традиции, Порядка, Нравственности (только детям до определённого возраста разрешается вседозволенность). «Я» Битова бежал из тоталитаризма, Ленинграда, а попал в иной тоталитаризм. Нет счастья на Этом свете! НИГДЕ! Вот в чём скрытый смысл названия «Уроки Армении».

Даже в мире домашних попугайчиков… Они вели себя разнузданно, пока это никого не угнетало. А как только… – Достаточно было хозяину громко стукнуть палкой, как те впали в ступор и замолчали и замерли.

Вполне в духе мастеровитости Битов своего «я» выставляет в высшей степени тактичным гостем Армении, соглашающимся вместе с любящими её армянами столь ненавистную ему страну Несвободы, Армению… любить. Якобы. И на этом противоречии держится всё повествование.

Битов – ницшеанец. А я, когда был в Армении, был заурядным мещанином.

 

Меня надолго (до 116-й страницы) хватило после такого озарения. Правда, я не смог удержаться, чтоб не впасть в дрёму от скуки. – Описывалась – через описание пещерных естественного и вырубленного храмов – вера. Ницшеанец-то христианскую веру презирает. Не потому ли и написано у Битова соответственно (я почти заснул от скуки его восторгов). И не потому ли есть и прямые слова такие:

«Это сейчас я нанизываю косноязычную логику слов – у меня нет другого выхода».

Потом друзья-показыватели запели. И потом сарказм, наконец, прорвался:

«Песня была прекрасна, но после пения мы уже могли вынести усталые от прямой нагрузки души на божий свет».

И дальше опять полилось скучное мне краснословие.

Конец – ожидаемо снижен:

«Побег.

Мы поднялись ещё выше, и, уже более со страхом, чем с трепетом, заглянул я в то голубое отверстие, откуда ОН начал… Это была чёрная немая дыра. «Вот почему, – сказал друг, заглянув мне через плечо в ту же дыру, – вот почему я так редко бываю тут… Если бы не ты, то и не был бы… Как отсюда вернуться назад, туда же, тем же?..» И тогда мы по плавной и крутой кривой быстро спустились вниз, все более ощущая пустую усталость. Там во дворе стояла «Волга» (её не было, когда мы поднимались)…

…Всё очень просто: небо треснуло, земля раскололась, твердь покачнулась, хлябь разверзлась, – всего лишь ещё один день прожит, до свидания, до завтра».

 

Теперь начинается нуда описания цели редакционной командировки этого «я» в Армению:

«"Раньше и теперь" – таково было моё задание. Взволнованный лирический репортаж о современном градостроительстве».

 

Дриблинг… Он особенно, наверно, гипнотизирует тех, кто так не может… Я – не могу ни играть в баскетбол, ни мастерски писать. У меня потому, может, и перехватило дыхание, когда я увидел (в 1959-м) первые секунды выступления американцев из клуба «Гарлем Глоб Троттерс». Когда я читаю посещение этим «я» Битова мэра Еревана… Похлеще психологизма общения с армянками. Введшем меня в ступор, красно говоря.

Это опять попадание в какое-то иномирие. Так никто не пишет. Так тонко.

Искусство для искусства… А ведь, наверно, это – ложный ход. Ибо – ёрничанье над советским вельможей. Неуловимо скользким. А?

Ужас того времени был в необъятной Лжи. Через 15 лет Рейган назовёт Советский Союз империей Зла, а я для себя переименую его в империю Лжи. Так я – провинциал и мелкая сошка. А Битову-то, наверно, это было ясно уже в 1968-м. Потому его «я» так ласков с этим гладко стелющим мэром Еревана?

Тогда бытовал такой лозунг: «Всё – во имя человека, на благо человека!» – Вот на эту тему и запел мэр. Читателя, наверно, должно было раздражать несоответствие слов действительности.

Меня, правда, архитектура Еревана не удручала, когда я там в то же время пребывал. И я не уверен, что знал тогда слово «хрущобы».

Но – к Битову. – Его «я» мастерски посадил в галошу мэра, претендующего на ублажение людей… лишением Еревана его исторического облика. Собственно, как Хрущёв хрущёбами решал жилищную проблему миллионов. – Ску-учно. (Битову. Мне было хорошо, когда я переехал в хрущобу из коммунальной квартиры.)

И вот «я» вышел и пошёл смотреть расхваленную мэром экспериментальную улицу. И…

«Ту свежесть и бодрость, которую одним своим видом внушал мой недавний собеседник, как рукой сняло. «Был ли он? Не придумал ли я все это?» – уже думал я, расплавляясь от жары».

Автор не постеснялся описать разочарование «я», излагаемое какому-то очередному персонажу, исполняющему роль экскурсовода по чему-то ещё не посмотренному.

Надо же… Он саму идею строительства сумел опорочить. (Страна-то самообманывалась, что строит новое что-то.) А на самом-то деле всё – плохо!

«Не для будущего надо строить, а для настоящего, с глубокой любовью к нему».

А нет того.

Понятно, что, чтоб так вывернуть, пришлось 2 года писать «отчёт» о 10-ти дневном пребывании в Армении.

И вдруг – восторг. «Я» повели по старому Еревану… (Я его не видел.) И я не понимаю: неужели к изображённому позитиву приведёт автор? – Тогда какой же он ницшеанец? Позитив – по моему пониманию ницшеанства – может быть только если он – образ иномирия.

Или эта красота уходящего есть образ невозможности счастья в Этом мире?

«…как вздох, вздох облегчения, вздох встречи, вздох нерасставания и какая-то непонятная сладкая вера в возможность и твоего счастья…».

А оно невозможно.

Есть и слово «вечной» в конце главы «Страсти градостроителя» на странице 150…

Осталось  30 страниц. – Счастлив ли, хоть и творящий, но ницшеанец?..

 

Новое испытание позитивом, визитом к великому сыну Армении.

«По лицу его волной пробежала тщательно подавленная скука».

Нет, это ещё не ОН.

«Холсты…».  – Наверно, Сарьян. Посмотрел в Интернет – так и есть: умер в 1972-м, через 3 года после написания «Уроков Армении».

(Странно: о ком я только ни писал, а о Сарьяне ни строки. Боюсь, что я не чуял в нём загадки. Боюсь, что он творил прикладное искусство – к восточному патриотизму в данном случае  приложенное. То есть он – не великий художник, раз знаемое выражал. Да простится мне за невежественную смелость.)

«Неужто ни разу за долгую жизнь, столько раз повторив их, не усомнился он в самом факте их существования… И ни разу не захотелось ему, чтобы эта груша перестала быть грушей, стала бы идеей груши, какой-нибудь грушей через два «у» или два «ш», треугольником, шаром… Мне бы захотелось. Но такое поразительное здоровье, при котором все реалии этого мира вечны и вечно достойны воспроизведения в этом длинном-длинном времени каждого дня нашей мгновенной жизни; такое природное сознание, как личный дар этого человека, что на его недолгий срок ему вполне хватит счастья от видения этих горообразных и фруктовых лиц (от множественности, от длины ряда внезапно начинала проступать их общая природа, ещё и совпадающая с природой творца), – такое сознание тоже иначе как здоровьем не назовёшь… а здоровье в последнее время преимущественно кажется мне прекрасным».

По-моему, начало цитаты – за здравие, а конец – за упокой. – Скучно битовскому «я» одно и то же. Но вообще, что-то трудно в этой главе выводится скука всего для автора.

Мысль Сарьяна, не названного, что спасение землян (хоть бы от ядерной войны) в величии цели: «Космос – вот будущее человечества». – Нечто прямо противоположное ницшенанству, для которого святее всего – недостижимость. А космос-то можно практически понемногу покорять себе и покорять (в 69-м уже на Луну высадились). Или это – самообман? Его не покоришь.

Имеет ли значение, что второе предложение начала новой подглавки такое:

«Я рвусь к цели, почти потеряв её из виду»?

И чуть далее:

«Я рискую быть непонятым…»?

И дальше – промельк о «нашей «странной» русской любви»… – Ведь русские ж – ницшеанцы. Как сказал (оборвал я его) Феофан Затворник? «Дело не главное в жизни, главное – настроение сердца». А мало ли, что захочет сердце?.. – Перед нами сама недостижительность, как называют эту черту русского менталитета либералы. И потому (из-за всего выясненного недовольства Арменией) «По сути, эта моя Армения написана о России». Советской тоталитарной. Что нож острый для ницшеанца. – Но всё это затопляют – наверно ради цензуры – потоки патоки, «чем гордится Советская Армения».

 

Кто-нибудь скажет, что я оклеветал Битова. И найдётся много-премного доказательств этого, цитируемых. Но художественный-то смысл – нецитируем. Я привык быть непонятым.

А подглавка «Виньетка» (о похмелье после пьянки после возвращения из Армении) впрямую перекликается со словами Феофана Затворника.

 

Опять про Армению. Воспоминания. Но уже из перестроечного времени (1989 год). Новое описание изменённого психического состояния. Пьют армянский коньяк.

И чем не то же изменённое – ужасы перестроечного времени с Карабахом и Спитакским землетрясением…

И чем это не вопль, только уже не скуки, против Этого мира, такого плохого?

А под конец, по-моему, русским национализмом пахнуло.

И я нечаянно кончил читать эту вещь.

Так. Жутковато как-то… Ну таково оно, ницшеанство.

 

 

28 марта 2018 г.

 

 

Автор и ведущий

рубрики «Художественный смысл» –

Соломон Воложин

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению апреля 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.