Одна из десяти жизней

На чтение потребуется 2 часа 15 минут | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за март 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Бывают в году дни с какой-то особенной чувствительностью к окружающему. Связано ли это с моими жалкими, малоуспешными попытками жить в соответствии с православным календарём с его постами, праздниками, воспоминаниями о жизни святых и рассказами о евангельских событиях, – не знаю. Знаю одно: вот уже на протяжении нескольких лет Страстная пятница для меня, человека невоцерковленного, бывает тем самым днём особенной чувствительности к окружающему, когда всё происходящее вокруг воспринимаешь на редкость остро и проникновенно. Психологически это вполне объяснимо: пощусь я или не пощусь, память в этот день так или иначе направлена на самое, пожалуй, трагическое и жестокое событие в истории человечества – на Голгофу, на Кресс, на муки Христа.

…Накануне Страстной недели мне, в то время безработному, предложили поработать охранником во вновь открывшемся в городе Н. церковном магазине, учредителем которого является Н-я епархия. Директором магазина на тот момент была бойкая, энергичная молодая женщина Галина Сергеевна Фец, которую мы называли просто Галя. До своего директорства он была великолепным мастером по женским модельным причёскам, а параллельно училась на катехизаторских курсах при Сергиевском храме. На курсах она узнала о новом церковном магазине и о вакансии директора, и каким-то образом сумела убедить епархиальное начальство, что она есть именно тот человек, который должен руководить магазином «Мир церковной книги». Помимо книг в магазине можно было купить практически всё овеществлённое в православном мире: иконы, ладанки, цепочки, крестики, лампады, ароматизированные свечи, различные благовония, подсвечники, фонари и много-много всего другого.

О том, что директор Галина, помимо своей решительности, пробивной силы и энергичности, была в глубине души чрезвычайно ранимым, переживающим и мнительно-истерическим существом, я узнал в первый же день своего дежурства, когда после закрытия магазина Галина ушла в свой кабинетик, а через минуту послышались её глухие рыдания, и пространство магазина наполнилось вдруг запахами корвалола и валерианки. Помню, я в тот момент, жалеючи Галину, взвалившую на себя, очевидно, непосильный труд директора магазина, не обладавшую элементарными знаниями бухгалтерии и компьютера, что в наше время для руководителя недопустимо, – так вот, жалеючи Галину, я подумал: «Бедняга пишет в рекламах газет, что в нашем магазине пахнет смирной и ладаном, а на самом деле пахнет здесь валерианой и корвалолом».

Тяжело начиналась её директорская деятельность в церковном магазине. Епархия требовала хорошей ежедневной выручки, оттуда приезжали различные советчики, инспекторы, засылались тайные агенты, для того чтобы проверить, как в магазине клиента встречают, насколько грамотны в вопросах православной веры продавцы, и так далее… В общем, дело, вроде бы, нужное. Магазин-то ведь не простой. Однако, измученная всеми этими проверками и гостями, Галина закрывала магазин минут на пять-десять раньше положенного, уходила к себе в кабинет, ревела там втихомолку, и вновь по отделам разносился лекарственный дух успокоительных капель, перекрывая запахи благовоний, которые мы всякий раз запаливали с утра перед иконой Богородицы.

 

На Страстной неделе в ожидании Пасхи, которая должна была принести магазину хороший доход, Галина слегка ожила, повеселела, дала распоряжение продавцам выставить на прилавки всё, связанное с Пасхой: подарочные наборы, расписные яйца, книги, открытки, – иначе говоря, всё, что можно было сбыть накануне величайшего православного праздника Воскресения Христова. Галина по природе своей была прекрасным, добрым, открытым и отзывчивым человеком, милой, симпатичной молодой женщиной, но то психологическое давление, которое она испытывала, от того что взялась не за своё дело, превратило её в нервное, издёрганное, больное существо, подпавшее к тому же под влияние не очень порядочного священника, возомнившего себя её духовным отцом, то есть, по сути, руководителем её совести. Она то и дело бегала к нему за наставлениями, и вскоре в магазине появилась огромная медная кружка с просьбами пожертвовать на храм, в котором настоятелем был тот самый священник. И вообще, после визитов к «духовнику» она стала более резкой, решительной, властной и нетерпимой ко всему, что касалось денежной выручки магазина и пожертвований на С-й храм. С подчинёнными она стала обходиться круто и бесцеремонно, как полноправная хозяйка какого-нибудь модного куафёрского салона; уже не просила их о чём-нибудь, а приказывала, подкрепляя иной раз свои приказы какой-нибудь меткой цитатой из Священного Писания, явно привитой ей духовным отцом. Чаще всего цитаты были связаны с честностью, прилежанием и преданному служению церкви и Богу. «Верный в малом и во многом верен», – часто говаривала она продавцам.

В общем, под влиянием своего духовника Галина «окрепла духовно и нравственно», возросла в знаниях и стала поучать нас, нанятых работников, коим, собственно, и сама являлась, евангельской мудрости жизни.

 

…В Страстную пятницу я проснулся раньше обычного и долго лежал без сна, вспоминая события страшной казни Иисуса. Прочитав вслух Евангелие в том месте, где описывались пытки и издевательства над Сыном Божиим, я без аппетита выпил чашку чая и отправился на работу. Магазин находился в центре города, и мне необходимо было добираться до него на автобусе. С утра народу в автобусе было немного; впереди меня сидело несколько старушек в платочках, позади группировалась молодежь, ехавшая, очевидно, на учёбу. Кондуктор, как пчёлка-труженица, подходила к каждому пассажиру, «опыляла» его билетами и брала взамен плату. Автобус был коммерческий, а потому платить должны были все, включая пенсионеров. Не раз сталкиваясь с «жалом» такой вот кондукторши-пчелки, пенсионеры предпочитали не спорить и безропотно расставались с суммами, для них, конечно, значительными.

Но это была Страстная пятница. Как я уже говорил – для меня день особой чувствительности к окружающему. Глядя на то, как работает кондуктор, я обратил внимание, что она, строгая на вид женщина, неожиданно склоняется к самому уху старушки, что-то тихо спрашивает её, суёт билет, но денег не берёт и идёт дальше, к другой старушке. Когда кондуктор приблизилась к моей соседке, я услышал, как она тихо спросила: «В церковь едете, бабушка?». И услыхав в ответ такое же тихое: «Да, милая», сунула ей билет и подошла ко мне. Я протянул кондуктору деньги, взял билет, а настроение у меня было такое восторженное, что мне неудержимо хотелось сказать этой женщине что-нибудь приятное, похвалить её за это маленькое доброе дело. На моих глазах тайное благодеяние становилось явным. Я радовался за эту женщину и радовался тому, что увидел этот крошечный христианский подвиг именно сегодня, в день особой чувствительности к окружающему. Однако, подумав, я удержался от похвалы. Я понял, что открыв её благодеяние, я могу попросту спугнуть её, нанятую хозяином автобуса работницу, от сих добрых дел, которые для хозяина являлись не добрыми делами, а элементарным должностным преступлением, за которое в лучшем случае выгоняют с работы. И я, признаться, вдвойне восхитился её смелым поступком. Я смотрел на неё и думал, что она напоминает евангельского мытаря, который по должности своей обязан был собирать с небогатых соотечественников денежную дань, и который, понимая свои грехи, ютился где-нибудь в незаметном уголке церкви и молил про себя Господа: «Будь только милостив ко мне, Боже». Быть может, думал я, не беря со старушек деньги за проезд, она, редко посещающая церковь, словно кается перед Богом: «Прости меня, грешную. Будь только милостив ко мне».

 

Я вышел из автобуса в полном умилении от увиденного и внёс это настроение в магазин. Галина, заметив мою блаженную улыбку, строго спросила, что же меня так развеселило в такой трагический день? И я рассказал ей обо всём, что увидел в автобусе, поведал и о родившейся ассоциации с евангельским мытарем, и вообще обо всём, о чём думал по пути на работу. Слушая меня, Галина мрачнела всё больше и больше. Она задумчиво на меня посмотрела, словно оценивая, насколько я правдив в своём восторге, потом неожиданно резко оборвала: «Чему же ты умиляешься, Андрей? Ведь эта женщина попросту обкрадывала своего хозяина. А знаешь ли ты, что Господь делает с нерадивым работником, вором? Он ссылает в геенну огненную!». Её слова будто опалили меня этой самой геенной. Какой-то внутренний протест в отношении этой властной, напичканной цитатами с чужого голоса женщины, забывшей о том, что руководителем совести в наши дни может быть только сама совесть, а не духовник, родился в моём сердце и с каждой секундой возрастал.

– Верный в малом и во многом верен, – сухо заключила она и прибавила покровительственно: – Как вообще ты можешь быть охранником с такими странными мыслями? Я не понимаю.

Прочитав мне назидание, Галина, довольная собой, ушла в кабинет прихорашиваться для посетителей. А я, смутно помня о том, что евангельское выражение «верный в малом» вырвано из контекста какой-то сложной для понимания притчи, которая даже у святых отцов не имеет единого толкования, взял с полки Евангелие, и, найдя в нём это место в 16-ой главе благовестия от Луки, углубился в чтение.

«Сказал же и к ученикам Своим: один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было, что расточает имение его; и призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе? Дай отчёт в управлении твоём, ибо ты не можешь более управлять. Тогда управитель сказал сам в себе: что мне делать? Господин мой отнимает у меня управление домом: копать не могу, просить стыжусь. Знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда оставлен буду от управления домом. И призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? Он сказал: сто мер масла, И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее напиши: пятьдесят. Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: восемьдесят. И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своём роде. И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители. ВЕРНЫЙ В МАЛОМ И ВО МНОГОМ ВЕРЕН, а неверный в малом, неверен и во многом. Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше? Никакой слуга не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и мамоне».

«Так вот оно что! – чуть не воскликнул я. – Это и есть объяснение любимой цитаты Галины о верных в малом. – Приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители. Не так ли поступила сегодня в автобусе кондуктор, обманывая хозяина не корысти ради, а снисходя к нищенской пенсии старушек?!». Наивный и восхищённый открывшейся мне истиной, я имел глупость вызвать Галину из своего кабинета и при всех продавцах зачитать всё это место из Евангелия вслух, делая акценты на фразах совершенно неоспоримых. Нужно было видеть, что происходило с бедной Галиной во время моего чтения: глаза её налились кровью, по лицу пошли крупные красные пятна, дыхание участилось… Когда же я прочитал последнюю фразу по поводу Бога и мамоны, ясно намекая ей на то, что она забыла о том, что служить нужно не священнику, каким бы значительным и важным он ни казался, не тому, кто называет себя духовником, руководителем совести, а Господу Богу, который в Евангелии выразился по этому поводу очень просто: кто любит Меня, тот исполняет Мои заповеди, – Галина выскочила из магазина, бросив на ходу реплику, что она скоро вернётся. Разумеется, я понял, куда она пошла и зачем – к своему духовному наставнику за советом, что делать со мной, охранником-бунтарём, восставшим на её святая святых: почитание священства.

И я не ошибся. Галина вернулась в магазин подчёркнуто-вежливая и спокойная, и… хладнокровно предложила мне написать заявление об уходе по собственному желанию. Осознавая, что отныне с директором магазина мне уже не сработаться, я решил подчиниться, тем более что зарплата, которую обещали в Н-й епархии, была невелика.

 

Прошёл месяц. Случайно в городе я встретил одну из продавщиц, Наталью, и она поведала мне о том, что вскоре после моего увольнения такая же участь постигла и саму Галину. Епархиальному начальству не понравилось то, как ретиво она взялась за руководство магазином.

Большую медную кружку С-го храма из магазина вынесли, а Галина вернулась на прежнее своё место работы специалиста по модным женским причёскам, куафёрское искусство было ближе её душе. И Галина снова стала прежней – милой, приветливой, открытой, симпатичной молодой женщиной, с которой было приятно поговорить, пошутить, посмеяться. Я виделся с ней после её увольнения и удостоверяю это. Зла она на меня не держала, так же, как и я на неё.

Наталья рассказывала мне, что, когда Галина в последний раз приходила в магазин в качестве директора передать документацию и забрать свои вещи, одета она была с вызовом протестующего существа по самой последней светской моде: в кожаный байкерский костюм с множеством металлических застёжек, в высокие сапоги на огромных каблуках-шпильках, а на голове у неё была причёска, которую раньше шутя называли «взрыв на макаронной фабрике». Выглядела она при этом совершенно счастливой.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение марта 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.