HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Николай Пантелеев

Сотворение духа (книга 2)

Обсудить

Роман

 

Неправильный роман

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 15.01.2010
Оглавление

12. День двадцать восьмой. Перевоплощённый.
13. День двадцать девятый. Исторический.
14. День тридцатый. Возвышенный.

День двадцать девятый. Исторический.


 

 

 

Да, имела место некоторая гнильца: можно было пристегнуть эту историю к «Избиению Сократом младенцев», но вышло бы слишком длинно, не в формате, напоминая, скажем, уху, сало, острый соус и кремовый десерт, взбитые в миксере… Поэтому – два. Два фрагмента лучше, чем один, и это можно почесть за благо. Далее: следует признаться, что после встречи с Сократом, как я уже докладывал, мы с моей музой прошли по местам чудовищных деяний семи неприглядных субчиков, которые временно оккупировали летописи цивилизации. Ещё раз повторяю: вре-мен-но, ведь летописи «очеловечивания», то есть история придания нового смысла словосочетанию «человек разумный» обязательно будут исправлены… И главное место в них займут не возня душегубов у кормушек, не войны, разбои, отражения набегов, пересменки прокажённых царств, династий, религий, а доказательства торжества истинно человеческого, созидательного духа. Эти анналы уже пишутся во всех пограничных с культурой областях упрямыми первопроходцами гуманизма на планете: художниками, поэтами, музыкантами, зодчими, адептами мысли… И вот тому прямое доказательство, показывающее, – чего на деле стоит «предмет истории», что есть сегодняшние истины, фетиши государственности, права, весь этот патриотизм с его амбициозными сверхзадачами и буржуазные ценности, типа: сожрать больше, чем можешь выдавить из себя в сортире, либо продать безнадёжно круглое – как критически острое.

Итак, помимо нездорового желания лично посмотреть на некоторые эпизоды истории, мне попутно и срочно потребовалось осуществить один хитрый проект, на который давно чесались руки… Затея проста: я снимаю цифровой видеокамерой некоторые щекотливые моменты из жизни наших предшественников, а потом, слегка обработав материал, сливаю его на крупный эфирный канал под видом цикла научно-познавательных фильмов, надеюсь, вам хорошо знакомых… Ну, а раз начинался наш экскурс с Александра Македонского, то мы и сняли для тренировки минут десять решающего боя, в котором этот беспокойный брат нервной диареи был смертельно ранен… Напомню, что мы странствовали с музой, так как женщиной легче маскировать свой дошлый пионерский характер. Однако, по ходу разведки, нам пришлось хитроумно мимикрировать, менять окрас, лохмотья, маски, юлить, трусить, изображать обывателей, немых, сумасшедших, иноземцев, чтобы фанатично гнуть своё.

После «разминки» нас, понятно, заинтересовала вся эта туманная бодяга с Христом: был – не был, «где, что и как конкретно» на рубеже эры его имени происходило?.. Действительно, в выгоревшей, как старая духовка, Иудее мы нашли некого Иессу, который побирался милостыней среди столь же нищих, но чуть более наивных, иначе говоря трудолюбивых, жильцов этой многострадальной земли. Сопровождала его походы крохотная горстка ортодоксальных последователей, придававшая идейному шарлатанству более убедительный оттенок. А для общего прикрытия своего выспреннего тунеядства, или от скуки, этот хитрый лис вёл со встречными психотерапевтические беседы, устраивал диспуты, пари, а главное: актёрски талантливо слушал повести о различных народных бедах, за что и получал продуктовые крохи от разно встречных, которым льстило внимание опростившегося чудака… Попутно, как любой неглупый, эрудированный человек, он давал невежественным обывателям советы лечебного свойства – за что и прослыл выдающимся кудесником. Замечу: подобным промыслом в районе Мёртвого моря тогда занималось немало бездельников, кайфовщиков и юродивых, но войти в анналы, назначено было только этому, осуждённому на смерть за гордыню Пилатом – римским деспотом и упырём, обеспечившим ему эффективную, как говорится, «пи-ар» компанию… Пикантный момент «вознесения» или кражи тела нам снять не удалось, потому что охрана там была неслабая, к тому же ночь, ливень, гроза, неприятный ажиотаж библейского свойства.

Так или иначе, но мы поснимали в своё удовольствие, фактически, «скрытой камерой», да и были таковы. Округляя этот эпизод, добавлю, что выглядел этот Иесса совсем не так, как его малюют в храмах по Руси, и моральность его была довольно банального свойства… Да и вообще, всё выглядело иначе – обратите внимание на этот момент! – чем в многочисленных реконструкциях и фильмах об этом богочеловеке. В кавычках. Хотя, «боже упаси» – опять же! – меня бросать камни во всю эту многовековую близорукость сильно незрелого народонаселения. Верьте сколько хотите! Но имейте ввиду, что миф, основанный на наслоении мифов, – может быть предметом культа, но никак не серьёзного разговора… Поэтому утверждайте, пожалуйста, свои библейские, априорно – высокие ценности, однако без анафем, проклятий, без пены на губах и той, извините, идиотской серьёзности со с двинутыми бровями, за которую я, в первую очередь, недолюбливаю поповство и радикальных верующих… Ну, и разберитесь, наконец, кто там – Аллах, Будда, Иегова – Яхве, Кришна, Христос, либо прочий спаситель, – настоящий! А то неудобно за вашего бога – уж больно он, как гидра, многоголовый – мутациями попахивает… Бывали в питерской Кунсткамере? Ладно, проехали.

Двигаемся дальше, но не так споро, ибо возникают законные возражения… Вот хочется мне, например, прояснить для себя и прочих обстоятельства смерти Марка Аврелия, но ты попробуй, подберись к нему, когда вокруг стража, дворцовые интриги и вообще обстановка нервная. Поэтому приходилось снимать сюжеты на более низком уровне, в стороне от эпи-центров, впрочем, памятуя, что они должны быть из разряда спорных, дабы там уже, в нашем будущем, навести какой-то порядок в элементарных, ментальных вещах. Во взгляде назад… Хотя всё же, рискуя, мы издали и Клеопатру смогли «подснять». Прямо скажу: баба в теле, но до Тейлор ей… Красива? На чей вкус. А если смыть с неё штукатурку, то думаю, зрелище будет, как и в случае с Лиз, весьма сиротским… Понятно, что нельзя было обойти вниманием Никейский собор: шуму много, в городке полчища калек, оборванцев, мучеников… Пьянство, бесконечные споры, каждый второй – сумасшедший, а за Христа все эти гуманитарии готовы в любую секунду порвать! Мелькнула даже мысль – показать им сюжет об Иессе, но кто бы тогда строчил эти легковесные письмена?.. Заплевали бы… А так – да, нерядовое событие, согласен. С этого момента, надо понимать, всё устаканилось: Христа богом признали, нашли блуждающую дату его воскресения, с властью подружились, профессиональные служители окрепли, паству, торгуясь, поделили, евангелия подчистили. И то сказать: врать нужно солидарно, качественно, по порядку, да и меньше – тогда «лапше» будут верить больше… Я удивляюсь, почему мухоморы, постоянно живущие в дыму иллюзий, так любят «знать правду»?! Думаю, для равновесия между ложью внутренней – самообманом, и внешней – ментальной, позволяющей ловко прятать в серой массе свою природную скупость на усилие и эпическую лень. К тому же, такая вот «правда» ответственность, именно с тебя, волшебно снимает!

Потом, несмотря на опасности, мы подсняли фрагмент знаменитого «четырнадцатидневного» разграбления Рима, лишний раз утвердившись во мнении – куда всё-таки относить человека: к животным, или к, пусть несовершенным, но существам созданным-таки из высших соображений… Верно, я опять о пресловутом боге, извините!.. Далее мы зафиксировали тот момент, когда варяжский князь Олег прибивал свой щит на ворота Константинополя. Мне показалось, что он был пьян. Это, впрочем, и понятно: нас, условно говоря, русских вечно на подвиги под «этим делом» тянет… А сам момент, конечно, красивый, знаковый, пусть и бессмысленный. Меньше повезло нам с принятием Христианства на Руси – куда только мы не совались, но конкретного часа, после которого можно было сказать: «теперича мы не нехристи», замечено не было. Один туман и проблематичное «Красное Солнышко». Слабо’ было у наших предков с помпезностью – ни тебе народных гуляний, ни фейерверков, ни маскарадов!.. Каждую ночь только песни матерные местами поют, собаки лают, да средневековая скука… Но кое-что сняли: Крым, Киев, детали быта, нравы, лица, уклады. Думали пристегнуть это к Олегу, и тем отдать некое подобие чести благословенной земле, на которой посчастливилось увидеть белый свет, но и тут положительных эмоций оказалось не густо.

Дело в том, что после небольшой временной петли, нам пришлось гоняться за Батыем, чтобы наблюдать всё это позорное безобразие с установлением татаро-монгольского ига, разорением восточных и западных славян. Сам отчасти воспитанный на «Андрее Рублёве» Тарковского, справедливости ради замечу, что «зверства татар» на самом деле ничуть не круче, чем варяго-славянские набеги на Константинополь. Почитайте в охотку свидетельства пострадавшей стороны… На какой-то момент нам все эти вселенские страсти вокруг халявы надоели – и мы окунулись в эпоху Данте и Петрарки. Лично засвидетельствовали гигантам мысли почтение, передали привет из будущего, сообщив, что благодаря их гению умрёт время мрачного средневековья и придёт эпоха Возрождения… А чтобы творцы сильно не радовались, мы поведали им, что обратной стороной небывалого взлёта культуры – станет жестокий противовес инквизиции, созданный будто специально, чтобы человек – во имя веры в бога! – продолжал чувствовать себя грешащей, мерзкой скотиной.

В подтверждение справедливости этой ереси, откуда-то вылетел отряд французиков!.. – «макаронникам» накостыляли, и дальше мы уже с «лягушатниками» отправились наблюдать за последними днями Жанны д’Арк. Удалось «подснять» знаменитый костёр и ещё с десяток аналогичных костёрчиков, разведённых под некими несчастными. Потом сунулись вдруг к германцам – параграф, скукотища, порядок, и чёрт понёс нас обратно в Италию. Как же, Ренессанс… Однако из всех возможных объектов для съёмки мы выбрали естественно Сикстинскую капеллу в тот момент, когда там творил Сам, свернувший шею, упрямец Микеланджело. Что сказать? Внушало. Лично я могу обойтись без сибаритства Леонардо или показной утончённости Рафаэля… Обойтись, в смысле – не лезть к ним в душу с видеокамерой, иное дело Буонарроти! Наш человек, брутальный фанатик, с перебором… Благоговели, стояли, немея, пред фактом подвига: это вершина «бесполезного» в искусстве, если понимать под бесполезностью жизнетворную для души силу красоты. В этот раз мы вдоволь пошатались по разгильдяйскому Риму, сняли добрую пародию на фильм Феллини с одноимённым городу названием – словом, «влёгкую» оттянулись под гул коленок, тамошний сыр, канцоны, забористое винчишко…

Теперь, после сугубо эгоистической паузы, мы обязаны были вновь окунуться в дерьмо: нас понесло вслед за Колумбом. Свидетельствуем: «открытие давно открытого» происходило по колено в крови – так что особой гордости за род человеческий испытать опять не удалось, хотя так и пятьсот лет спустя можно сказать, не правда ли?.. Далее новый зуд патриотизма потребовал от нас что-то прояснить в «смутном времени» и детективом с воцарением династии Романовых. Мне это, в общем-то, до лампочки, но что делать с проклятым духом исследователя! Что? Лазили, снимали, совали нос «куда собака…», допрашивали пьяных мужиков да опустившихся псарей царей. Получилось так… «на тройку». К тому же относительной неудаче способствовало и название времени: смутное. Горло перерезать могут за горсть семечек, кругом рогожная срачь, навоз, неизбывные сумерки, разгул опричнины, попы, беззаконие «представителей власти», разбой, и – контрастные всему этому суетному бедламу – глаза рабов, похожие на крохотные могилы для мух.

Следом, нас потянуло к учёным: отсняли Галилея, упёршегося сверхострым глазом в бездонное чёрное небо, Декарта, мучавшегося каким-то странным философским запором, Ньютона с огрызком яблока. Гуманисты, едри их, мозжищи, для всех стараются… Напомню, что в Америке, Азии, Европе и проч. всё это время шли бесконечные, столетние, трёхсотлетние эгоистические заварушки, войны, битвы царей, королей, пап, рыцарей и мелких винтиков от их железных доспехов. Сначала «те» грабили «этих», потом «эти» – «тех», потом «те, что» сгоняли «местных» с обжитой земли и следом сами уже драпали от «драпающих», чтобы вскоре настигнуть «других драпающих» и обнести их на материальные средства, отнятые у «отнимающих». История, одним словом… Если кому неизвестно, то именно в таких абсурдистских декорациях и происходило в недавнем прошлом цивилизационное, как «они» говорят, развитие. Подавление, террор, кровища!.. Тысячелетиями, с утра до вечера, без перерывов на обед, на сон, на мысль: а смысл! Понятно, как с подобным критическим настроением не отведать «реформы Петра» и строительство на гнилых болотах столицы Российской империи? Хотя тут мы смеяться не станем, ибо над этими болотными аргументами уже перержало довольно творческого люда… Мы же снимали – так, не коротко, не длинно, а средственно. Самое занятное, отмечу, что эти «наши горе – реформаторы» вначале действительно бегали, как ошпаренные, а потом поостыли, обрюзгли, стали, кряхтя, распотякивать о черепаховом супе… Опять, не удивительно: примитивная материя, даже брошенная вверх, стремится на родину – вниз.

Потом мы хронологически рванули к Фридриху, как к «герою избиения». Резюме простое: сатира на человека, но ты – снимай! Снимай французскую революцию, Бастилию, гильотины, наряды дам, взгляды кавалеров, низины и вершины духа, то есть – жизнь… С дулей в кармане, ясно, поглазели на Бонапарта и его телодвижения, совершенно идиотские для умного человека, каким он себя мнил. Выскочка… Не хам, но коронованный плебей, жуткий невротик с занозой в пятке. Лично мне этот тип не внушал ничего, кроме идиосинкразии, – какая там харизма!.. Вернёмся к истории: не обошли мы вниманием и зарождение Соединённых Штатов. Свидетельствую: современная американская демократия «крепко» покоится на человеческом мясе и костях индейцев, что даёт основание всерьёз готовиться к многочисленным людоедским выходкам этой бумажно-долларовой супердержавы в недалёком будущем, увы. Это лишь версия… А вообще-то, странно или закономерно, но человек всегда шёл к свободе, а фактически – к произволу воли, по останкам тех, кто оборонял свободу от слишком рьяно к ней идущих.

Параллельно хронологическим инспекциям, мы совершили и культурологические: побывали на Чёрной речке в драматический для «солнца русской поэзии» день, таскались за Казановой по многочисленным клоакам Венеции, видели Листа, О. Генри, проследовали за Жюль Верном на Кавказ – вино, сациви, аджика, шашлык! Успели снять пирушку импрессионистов, и вообще прошлись по многим знаковым для искусства моментам девятнадцатого века… Затем появившись в самом начале века следующего, где после «слежки» за известным вам «криминального трио» в составе Ленина, Сталина, Гитлера и набором дополнительной информации о людях типа Сезанна, Горького, Пруста, Чаплина, Бунюэля и др., мы вернулись в наше, стерильное на фоне истории, как таковой, время. Вполне естественно, что мы «перестали снимать» тогда, когда «стали снимать» другие, простите за тавтологию. Общего материала вышло семьдесят без малого часов, включая неизбежный брак, благо с картами памяти у нас не было проблем, а что такое солнечные батареи – вам и без меня хорошо известно… Об остальном, то есть непосредственно о занятных метаморфозах истины, я вам расскажу чуть ниже, а пока – отдышитесь…

 

ПРИВАЛ. ЧУДАКИ

Можно ли сказать о следующей истории, что она – «про» историю – судить трудно, как трудно бывает судить человека после того, как наказание, за то или иное моральное преступление, он уже отбыл. Причём, чаще всего, преступает закон душа, а отвечает за неё тело… Врождённая красота обращается в наживное уродство, если не обладает красивой душой, хотя, теоретически, она «только красивой» быть и должна. Обязана даже… Соответственно, если человек, двигаясь по возрасту, обрастает мудростью, умнеет, освобождаясь от лишнего, матереет, но стремительно не стареет, или даже наоборот, приобретает черты тонкого благородства, – то можно говорить о душе как о свершившемся факте. И напротив, если человек резко сдаёт, опрощается, покрывается преждевременными трещинами, мхом и вдруг падает, как потерявшая вращательный момент юла, – то можно заключить, что души он в себе не нажил…

Недавно овдовела одна моя хорошая знакомая, человек до времени обветшавший, тихий, слабый. Её муж «по молодости» увлекался авангардной хореографией и достиг приличного уровня в любительской фотографии. После его смерти остался большой замусоренный архив, который я помог вдове разобрать, так как среди последних душевных приказов покойного был и такой: собрать свой бывший детский танцевальный коллектив, чтобы раздать им фотографии, напоминающие о событиях тридцатилетней давности… Причём, встречу со своими питомцами он практически уже организовал, нашёл кого мог, но умер скоропостижно, не сумев осуществить заветную мечту – идею. Следует отметить, что покойный руководил ансамблем несколько лет, добился многого: ездил с коллективом по стране, на международные конкурсы, но потом внезапно охладел к творческому поиску, взявшись служить чиновником от культуры. Вместе с хореографией из его жизни ушла и фотография, так как покойный снимал в основном рабочие моменты репетиций, прорывы вдохновения, выступления на публике, цветы, овации, чистые лица детей, глаза, переполненные как слезами радости, так и горя. Среди старых чёрно – белых и цветных фотоснимков оказалось много испорченных временем, рваных, случайных, поскольку ждали они воскрешения и хранились – забытые, навалом, что в богемных кругах не редкость… Отдавать их в «чистом виде» было нельзя, поэтому вдова позвала меня на помощь, ошибочно считая специалистом в области художественной фотографии.

Часа два мы с ней сортировали снимки, разделив их на три группы… Тоненькая стопочка включала в себя несколько десятков больших фотографий, представлявших самостоятельный интерес, которые я посоветовал вдове оставить себе на память. Вторая стопка состояла из полутора сотен снимков десять на пятнадцать – их следовало раздать ученикам, и третья группа, дискредитирующая покойного, моей безжалостной к сантиментам рукой была отправлена в уве-е-есистый пластиковый пакет с мусором… Наверное, дорогие и памятные для автора моменты, меня как зрителя не убедили – показались неумелыми, повторяющимися, проходными… Ведь наши мысли, чувства, моральные движения на бытовом уровне ничем не фиксируются, и когда умирает их носитель, то «от него» остаётся лишь контейнер мусора, личных вещей, не представляющих безличной практической ценности… Обобщённая человеческая память хранит в архивах только то, что жило для других, она быстро предаёт забвению всё, что существовало исключительно для себя, что обходилось без души.

Хирургическую помощь вдове я оказал, даже помог «отнести на мусор» некие закрытые годы чьей-то жизни, но, неожиданно для себя, напросился участвовать в её встрече с бывшими детьми. Признаюсь, меня заинтриговал момент соприкосновения теперь уже, наверное, солидных людей со своим очччень далёким детством. Вот на снимках для них не существует силы тяжести, добра и зла, пространства и времени… Полтора десятка юных эльфов в тёмных трико – летят, плывут, порхают в воздухе, почти не касаясь ногами «грешной земли», которой стала для них деревянная, занозистая сцена. Интересно, что у юных подростков внешние половые признаки фактически отсутствуют – это притом, что творческое сознание вообще бесполо, а опыт, которого по сути нет, ещё не подсказывает – кем себя следует ощущать?.. Будущим мачо или светской львицей, строителем с двумя кружками пива «после работы» или домохозяйкой с руками, оттянутыми тяжёлыми сумками до колен?.. Самоопределяться придётся позже, а сейчас: глаза – сверкают, лица – горят, руки похожи на крылья, души летя-я-ят сами по себе, подчиняясь лишь творческому своенравию! И всё… Парят, ещё не ведая, что «счётчики» уже вовсю работают, что скоро придёт «их черёд» платить по долгам дурно организованной человеческой жизни. Я, по крайней мере, в силу нажитой искушённости не питал особых иллюзий относительно того – как сейчас «в сорок с хвостиком» выглядят вот эти некогда мелкие осколки неисполненной мечты. Я это себе живо, в деталях, представлял…

Девочки подраспустили молочные железы, собрали складки в районе талии, мальчишки согнулись, покрылись ранними морщинами, с неохотой бреются раз в неделю. С зубами у всех проблемы, бельё стало проще, мужики, при появлении дырочки, носки уже не выбрасывают, а, с трудом вдев нитку в иголку, штопают. У многих дети неуправляемые, «балованные», находятся в том иллюзорном возрасте, что и их родители тридцать лет назад… Достаток для этих особей с очень развитым желудочно-кишечным трактом стоит в голове на ступень выше, чем безумие, страсть, порывы… Проклёвывается неудовлетворённость маркой своего автомобиля, уровнем ремонта квартиры, качеством мебели, отдыха, привычны сетования на инфляцию, недуги, молодёжь, погоду, начальство. Большинство подхватили, как гонорею, некое подобие «гражданской позиции», ходят на выборы и распродажи, меньшинство упивается жиденьким ленивым конформизмом. Внешняя разница между полами в этом смешном возрасте вдруг достигает наивысшей точки: женщины рьяно ухаживают за пышными волосами, от которых тошнило в сериале «Санта – Барбара», красятся вызывающе – без уколов самокритики, пытаясь скрыть от любопытных взоров первые публично вопиющие приметы увядания…

Мужчины отращивают пивные животики, носят костюмы, галстуки, портфели, забивают пот ядовитыми дезодорантами, купленными после просмотра пошлой телевизионной рекламы. То есть, арендуют у глупости весь цивилизационный хлам, подавляющий запах и вид первородного самца, инстинктивного охотника, пеленающий благородную силу, за которую, прежде всего, ценит настоящего мужика искушённая умная женщина. А внешний лоск и буржуазность превращают того же мужика в труса, скупердяя, благоразумного импотента. Это удел эволюционных тупичков, полагающих, что поедание чёрной икры, либо «рафаэллы» хотя бы на миллиметр приближает их к счастью… Занятно, но именно в среднем возрасте обобщённый человек – мужчина и женщина – начинает публично изображать некую сексуальную искушённость, профессионализм, что является кислой реакцией на утрату эстетического удовольствия от общения с противоположным полом. Да и с кем – чем можно без иронии и стакана общаться в период хронических утрат, после «стадии отвисания» всего подряд – от груди до интереса к жизни?!.. Ну, а во что превращается наш массовый человек «в старости» всем хорошо известно. Отличия между полами вновь, как в детстве, теряют актуальность, и со спины не во всяком старике отчётливо различишь – с чего же он начинал: с мужчины или женщины… Но не эти довольно поверхностные мысли и жиденькие наблюдения являются стержнем моего постного, замешанного на быте, излишне субъективного рассказа. Есть в нём и фишка: третье человеческое состояние под условным названием «чудак».

Художник и мухомор, с моей навязчивой подачи, вам хорошо известны, а вот что такое чудак? Это человек, не ставший творцом, которого по ряду признаков язык не повернётся назвать мухомором. В чудаки попадают люди, чаще всего, интеллигентского склада: адепты активного отдыха, различных учений, фаны, театралы, меломаны, книгочеи, коллекционеры, изобретатели, походники и проч. Словом, бытийные неудачники в глазах общества, – люди со стержнем, оригинальной основой, не считающие достаток целью жизни, люди разумного компромисса между душой и телом. Если обыватель – всегда и везде – это рыхлое большинство, художник – могучее меньшинство, то чудак чаще состоит в рядах партии голосующих за себя, против всех, либо воздержавшихся. Родину и сторонников чудак ищет сам, причём, в первом попавшемся месте – там, где ему не мешают быть самим собой, и где на него не показывают пальцем. Чудак распрекрасно уживается между всеми, хотя для него не проблема – достойно жить в стороне от всех. Соблазнительно было бы назвать чудака «средним арифметическим», переходной стадией от человека «поглощающего» к типу «творческому», но это не всегда так…

Оригинально понимающий мир чудак – под прессом обстоятельств – может запросто мутировать в обывателя и редко «в первом поколении» становится творцом. Он как бы «откладывает» этот жизненный подвиг на своих детей. Ряд наблюдений за художниками с рабоче-крестьянскими корнями, указывает на обязательное наличие у них, пусть простоватых, но чудаков – родителей. Соответственно, «чудак» – не особая каста, не обязательная принадлежность того или иного социального слоя, а напротив – их своеобразный генетический бунт, выраженный конкретной личностью. «Вверху» и «внизу», зачастую, жить «без мышей» скучновато – вот чудаки и лезут, как грибы, повсюду. Условиями для их появления можно считать оригинальное детство, провоцирующее сбор целого букета комплексов, не дающих «жить как все», и простор для самореализации в зрелом возрасте. Чудак – это человек, который судьбой как бы говорит: оставьте меня в покое с вашим «некрасивым общим», лучше я буду жить своим «оригинальным частным». Пусть не лучшим, но зато своим. Однако, отгородившись от всех, тем самым в итоге, чудак «всем» помогает, добавляя новые резкие или характерные черты к нашему расплывчатому и во многом неприглядному средневзвешенному портрету.

Итак, вы поняли: чудак – это «человек процесса» движения к душе, где целью подразумевается не результат для всех, а сам человек. Творец же – это человек духовного результата, обобществляющий его в виде идей, артефактов, картин, партитур, книг, виртуозного лицедейства… Так вот чудаками – на моё удивление и поражение как проницательного оракула – оказались те самые повзрослевшие «эльфы». Из костяка в полтора десятка человек собрались шестеро «девочек» и трое «мальчиков», но и остальные, осевшие далеко отсюда, по словам одной активистки, были сейчас в норме. Они, как оказалось, до сих пор встречаются между собой, перезваниваются, многие дружат, вместе выезжают на пикники, в меру сил и времени помогают друг другу при возникновении житейских проблем. Учителя своего, понятно, питомцы незлобиво осуждают за то, что он свернул с чудаческого пути и погряз в обычной бытийной волоките… А сами они оказались верны его первоначальным творческим проповедям. Не скисли, не упали, не разбежались по крайностям, нашли каждый для себя независимую материальную нишу, из глубин которой совершают длительные набеги на горные плато духовного. То есть, воспитанники в итоге прожили свою жизнь вопреки неприглядному примеру учителя, как это часто случается и в обычной среднестатистической семье.

Женщин «в соку» среди моих новых знакомых не было, одевались все «по старой привычке», равнодушной к модным тенденциям, красились очень умеренно, формы имели подростковые, не обещающие известных сладостных мук… Хотя тут поневоле задашься вопросом: а нужны ли они вообще в том виде, в котором их навязывает нам барыш, по большей части, строящий на массовой возне вокруг «любви» своё личное жадное благополучие?.. Троица мужичков была поджара, выбрита, чиста, в одежде и мышлении держалась богемного уклона, без проблем добывая деньги на чернозёме цифровых технологий. У всех чудаков и чудачек в жизни присутствовали путешествия, природа, горы, хорошие книги, фильмы, музыка, засаженные экзотами дачи, творческие увлечения, хобби, развитые самостоятельные детишки. Компания собралась в стильном кафе за сладким столом с толикой винца и фруктов. Фотографии они рассматривали с восторгом, но… без трагической прямо-таки ностальгии по канувшим в мутную Лету временам и упущенным всуе возможностям найти иную судьбу. Искренне благодарили вдову за сохранённую память, обещали ей помочь с достойным памятником на могиле учителя.

В зале не курили, и мы с одним из технарей вышли поддержать вредную привычку в специальную пыточную комнату. Там он подтвердил моё предположение: со своим учителем тогда, тридцать лет назад, они дружно и резко расстались… Не смогли простить метаморфозы, стали «кем стали» – мечтателями, чудаками, людьми чистого процесса и скромного результата, плюющего на крайности, на пресловутые буржуазные ценности… Хорошо – задаю я своему собеседнику вопрос – а вот если бы тогда с учителем всё получилось иначе, если бы он вас не предал, то как, в теории, сложилась бы судьба каждого из вас? Ведь всякая мать думает, что у её трагически или глупо погибшего на взлёте молодого сына будущее намечалось такое ух!.. прекрасное… Хотя вот у матери рядом «всё тоже самое» закончилось привычным пьянством, ленью, наркотиками… И ответ «чудака» вышел довольно неожиданным: хуже!.. Успех, который уже наступал коллективу на пятки, возможно, искалечил бы судьбы многих ребят – причины к тому уже были: зависть, изгои, любимчики, склоки родителей… А пластилинового учителя глория, скорее всего, согнула бы, и на то были предпосылки: алкоголь, странности, неадекватный характер. Время показало, что учитель в своём болоте сносно обжился, увы, а что умер рано… Так какой смысл в горизонтальной диванной жизни?.. Поэтому – скорая смерть как, допустим, сохраняющий известное достоинство, выход из патовой ситуации… Это закономерно для всякой застывшей сущности, не сумевшей судьбой доказать преданность движению.

Сумма, полученная в результате деления, либо умножения, таланта и любого природного дара на характер – называется судьбой. В протяжённости судьба являет нам феномен истории, она говорит – к чему приводит то или иное деяние в будущем. Проще говоря, историю можно рассматривать как предмет, который изначально учит нас практическому, предупредительному мышлению. История тут и там неустанно собирает гербарий нелепых или вполне закономерных историй для того, чтобы у нас под рукой всегда был добросовестный классификатор поступков. Поэтому её можно рассматривать как обобщённую память о будущем, которая подсказывает каждому – что с ним будет дальше. Умный человек учится у истории и себе подобных, дурак, вовсе не знающий истории, учится у себя и своим примером должен учить тех, кто не так глуп, «как им жить не стоит». Отчасти это справедливо, хотя дураку иногда, чтобы стать умнее, нужно только открыть книгу, закрыть рот, вслушаться… Но они этого не делают, так нечего их за лень или дурь жалеть. «Вопреки» живут романтики, «по течению» – все остальные, результат романтиков выше. Так учит, тех немногих, кто у неё учится, история.

Вот эти, примерно, мысли дало мне общение с приятно обманувшей действительностью, но я ей этот обман легко прощаю, поскольку набор положительных эмоций и список единомышленников, зачастую, непредсказуем. Добро присутствует во всём! Доказательством этой простой истины ежесекундно занимается художник… Последнее, чем меня удивили чудаки, – был фантастический танец, производный от болеро, который исполнило трио особо непоседливых… В его зеркале отразилось: и далёкое детство, и судьба человека, генетически уставшего от жизни, и линии жизни других людей способных быть счастливыми только в движении… Тут вдова тихо засобиралась, почувствовав себя «чужой на этом празднике жизни», и я проводил её домой, где она, наверное, будет долго и безутешно плакать… вплоть до вечернего чая с метафорическими баранками.

 

ИСТОРИЯ С ИСТОРИЕЙ

По возвращении в привычное время, Люся неожиданно заявила: пусть каждый займётся своим делом!.. И мы разошлись – она, чтобы почистить дом, настираться всласть, наготовиться, пощёлкать пультом телевизора, помять с книгой боками тахту, то есть дать-таки волю своим низменным или возвышенным инстинктам, я же – чтобы анахоретом обработать материал. Всё отснятое я почистил, разбил на эпизоды, пропустил через одну довольно шкодную программу – изображение стало чуть монохромным, размытым, обобщённым до ирреальности. С комментариями проблем не возникло, так как язык у меня настолько острый, что подчас провоцирует затяжной стоматит. Далее я наложил на это безобразие титры, повесил бренд несуществующей кинокомпании «Мухомотпродакшн», сляпал за час пространный шутливый синопсис и, вздохнув, отправился получать неприятные эмоции от общения с телевизионным начальством… Причём, я не попёрся, как «лошара», – простите за точный жаргонизм! – напролом, а заручился звонком одного очень влиятельного «в мире вещей» человека – имею, для сведения, даже таких… – и пошёл на прямых ногах, но раздираемый понятными противоречиями, к «медийным» акулам… Вернее, сами эти акулы сродни черноморскому катрану, то есть – ну оч-чень маленькие, несмотря на должности, оклады, сафари, казино, роскошных секретарш, горные лыжи, дорогие авто и океанский яхтинг.

Собрали что-то вроде совещания, отсмотрели часть материала – им, конечно, понравилось, но ввиду слабой эрудиции, они затруднились с оценкой, вызвав учёного – историка, профессора для объективного резюме. И вот тут началось смутно предполагаемое: док воспринял фильмы как сатиру, личное оскорбление, спорную реконструкцию, нашёл массу неточностей, и вообще – взбунтовался. Вскоре, на счастье, объявили перерыв, и я в баре «под кофе с коньяком» всучил профессору сумму достаточную для покупки домашнего кинотеатра высокого класса, потолковал с ним о Гавайях, после чего он стал моим кровным братом, единомышленником… Когда заседание продолжилось, и док неожиданно для телевизионщиков стал за меня горой, то им, теперь уже из тактических соображений, захотелось поумничать. Мол, некачественно, не укладывается в формат, понимаете ли… Кто-то вякнул даже слово «худсовет». Но, после того как я предъявил диск с образчиками их собственных программ «на троечку», они мигом поутихли, однако, не унялись: стали звонить моему протеже с волосатыми ладошками, чтобы тот подтвердил мои полномочия, потом куда-то наверх, ещё, ёщё… чуть ли не в «Юнеско».

В свою очередь, валять дурака я тоже умею: из меня посыпались спичи о подрастающем поколении, культурных традициях, патриотизме и прочей высокой ахинее, что сразу сделало меня в их рыбьих глазах простаком, которого «развести» – раз плюнуть. Это решило дело. Подошли к главному в глазах телевизионщиков вопросу: контракту… Ясно, опять началась подковёрная возня, кодексы, расценки, из мыльной пены вдруг вынырнул юрист, похожий на нэцкэ. В ход пошли «охи», «ахи», баллады о бедственном положении с «картье» на руках, и тут я решил нанести удар «под дых», поведав им о том, что возглавляемый мной крохотный общественный фонд, согласен передать материал на ведущий государственный канал безвозмездно, то есть – даром. При единственном условии: быстрейшем его появлении в сетке вещания. Что тут началось! Крики, шум, возмущение: мы-де не нищие! Нет такой практики! Да вы знаете, имярек, стоимость эфирной минуты!.. Итэдэ. Пришлось снова объявлять перерыв, снова толковать в баре с одним боссом, показавшимся мне самым дельным, то есть жадным, по поводу выхода из кризисной ситуации. Я прямо заявил: согласен на все ваши условия, на любой откат, а про себя добавил: готов сделать всё, чтобы эти метровые акулы положили в свои, провонявшиеся «хуго боссом», карманы по системному брикету некой объединённой валюты… Словом, через час дело было обстряпано, и мы расстались в оптимистическом почти расположении духа. Они – оттого, что стали «духовно богаче», а я – в силу привычки.

Эфир пришлось ждать долго – больше месяца. Это было рекордом скорости для нашего оч. архаичного времени, где средневековые методы разрешения проблем счастливо соседствуют с футуристической техникой обмена информацией. Сначала сериал смотрели в основном принимающие телевизор, как снотворное, пенсионеры, но по мере демонстрации стал разрастаться шумок – шум – шумище, что окончательно решило судьбу: его стала смотреть почти вся страна. Первыми завелись бузить и, критикуя, соответственно – «пиарить» сериал, ясно, церковники. Христос не похож, а апостолы наоборот похожи на… бомжей, декорации излишне аскетичны, масса неточностей и натяжек. Далее: Никейский собор подан как клевета, персонажи схематичны, выводы лживы – порочат святую веру, на самом деле было вот как… и так далее до потрясения основ мироздания. От себя добавлю: будто мироздание стоит на словах и слепой вере в ничто!.. За попами стали возбуждаться историки – всё им не так: лик Александра смазлив, Олег другой щит колотил, Жанна была выше, а у Пушкина бачки спускались чуть ниже… Соответственно выползла масса неточностей в антураже, событиях, топографии, костюмах, датах, оружии, архитектуре, быте – то есть во всём, что составляет, по мнению этих остолопов, костяк исторической науки… А что, скажите вы: тысячи тонн литературы по новой переписывать?! Учителей – переучивать?! Или признать, что человечество веками кланялось пустоте, слушалось властных ослов, что принимало сказки и домыслы за правду, что покупало у хитрецов художественные произведения очень средненького пошиба, отпечатанные ко всему в типографии, по цене рукописных шедевров?! Скандал… А там, где скандал, рейтинги – что делают? Верно, прыгают вверх!

Напомню: сериал складывался и показывался хронологически – значит, как снежный ком, росло и количество чуть ли не достоверных свидетелей, вопящих отовсюду о несогласии с авторами… Стали возникать дискуссии, пикировки средств массовой информации, таблоиды поливали друг друга помоями, сливаясь в едином семейном порыве узнать – отстоять – не дать оклеветать правду. Более того, выплыла «грязная ложь» создателей сериала и были раскрыты их «мерзкие планы» подорвать «нашу» супердержаву, чтобы её, деморализованную, без хлопот «покрыла» другая, покуда ещё богоносная… В доказательство приводились летописи сумасшедших домов, переписи переписок и мифы, услышанные глухими сказителями, которые ведали их вовсе слепым «худозникам», болеющим выпадениями памяти, атрофией творческой совести, ввиду постоянного переедания, чтобы те – имели возможность инкрустировать наши с вами талмуды по истории, где исследователи спёртого воздуха излагают свой взгляд на природу и происхождение твёрдых тел. Уххх!.. Смех – смехом, но все осы в компании трутней повылетали из своих целлюлозных гнёзд.

Меня дважды пытались поколотить, трижды сбить машиной, запугать десятком способов, с целью найти, таки, нити вселенских заговоров, пугать бесконечными звонками от имени партий идиотов, космических пришельцев, сатанистов. Меня грозились забить, схватить, догнать, сжечь, чтобы развеять пепел над болотами правды и веры. Я сменил телефон, жилище, документы, страну пребывания, подружился с тёмными очками, отпустил нос, бороду и уши. Но вот фишка: телевизионщики, то есть – распространители провокационных материалов, были крррайне довольны!.. Они даже от моего имени продали «сериал – фальшивку», как писал толстый журнал с толстым главным редактором, в некие третьи страны, и… очень даже выгодно, поскольку, на каком-то этапе, скандал приобрёл знаменатель международного характера с числителем баснословной прибыли. Единственным, кто отчасти поддержал мой крик, был исламский мир, который я, кстати, искренне считаю менее вредным для цивилизации! Да и то потому, что несколько дней в древней Иудее надолго отбили у меня охоту таскаться по жарким весям, где этот самый ислам обосновался. Иначе врезал бы я и пророку Мухаммеду, и неразберихе с его наследием, так как правда «непосредственно проживания» очень далека от мифологии памяти, и знающих это – больно бьют… Во все времена.

Я конечно до икоты ржал над всей этой кошачьей вознёй, особенно при получении гонораров. Единственно, что меня коробило – так это реакция собратьев по искусству, которые тоже пытались узнать на моём черепке, что крепче – камень или кость? Досталось моим – то есть, настоящим! – Лопе де Вега и Гудону. Давид был буйнее, Свифт – курчявей, тот – умнее, этот – ближе. Да и вообще я лишний раз убедился, что это публика, мастеровитые краснодеревщики!.. Не умеют слушать – слышать и обо всём имеют особое, похожее на крапиву в бане, мнение… Короче, я пришёл к малоутешительному выводу, что наши предки всё делали совсем не так, как это «нам с вами нужно» для сохранения олимпийского спокойствия в точке соприкосновения между прошлым и будущим, где мы с вами пока находимся, – то есть, в сегодня. Мне кажется, противоречие здесь в том, что башня общества похожа на Пизанскую и может упасть практически в любой момент, несмотря на «тысячу тысяч» проектов её спасения… Историки, в этой ситуации, похожи на похоронную команду, убирающую поле брани от трупов и фетишей, затаскивая попутно в братскую могилу массу ещё живых, ибо так проще для статистики. Поле брани, в данном случае, находится вокруг башни и очищается на триста шестьдесят градусов, так как, несмотря на очевидный наклон, никто не знает, куда она упадёт, в силу ряда трагических или технических причин. Поэтому историческая наука, солидарно с общественной массой и оберегая башню, шлёт наверх в штабы липу, чтобы окончательно всех запутать, либо запугать опасностью толчков – землетрясений. А поскольку, история скрыта, то и настоящее окутано ореолом таинственности…

Здесь надо ответственно заметить, что, хотя род человеческий стал формироваться как вид с «началом внеличностного обмена информацией», историческая наука и архивация – дело крайне молодое, субъективное. Сейчас в этой хитрой науке происходит столкновение новаторского, пионерского с архаичным, пенсионным, возрастным, и в силу этого конфликта – желаемое выдаётся за действительное, субъективное домысливание имитирует прямую реконструкцию, грёзы подаются как факт. Впрочем, я уже не раз замечал, что голова человека переполнена ложью, спекуляциями, подлогами как раз потому, что ему нестерпимо – ну прямо до заворота кишок! – хочется «знать нужную ему правду», а над этим и смеяться-то грешно, потому что жизнь в добровольном обмане похожа на беспробудное пьянство или на транс. Но человеку занятно и привычно возиться, имитируя жизнь, в тёплом болоте с вроде бы целебной грязью путанной лжи, вместо стремления к аттракциону купания в бодрящей правде чистого, вдохновенного искусства, так похожего глубиной своих прозрений и свежестью мысли на горное озеро, отражающее веками в зеркале неба, – телодвижения частностей человека и перебежки общего природы, называемые – чтобы меньше думать непосредственно о смысле этого слова – жизнью… Внимать истории, оглядываться назад необходимо, но нельзя жить с вывернутой в прошлое головой, ибо воля двигает человека только вперёд. И тот, кто этого не понимает, пытаясь найти в прошлом нирвану, упокоение, по сути, не живёт настоящим, так как оно возможно лишь при условии постоянных и настоящих, опять же, мыслей о будущем…

P. S. Зна-а-аю, о чём вы хотите спросить, и поелику разговор пошёл начистоту, отвечаю: да, мы пытались исследовать загадку происхождения человека. Было это уже в другой раз и потребовало совсем иных усилий, ведь угадать точку, когда именно от стада волосатых приматов отпочковался «гадкий утёнок» человека чрезвычайно трудно. Века, века, наслоения тысячелетий, но нам повезло, хотя трудно назвать везением уникальный случай попадания ниткой в иголку с расстояния в сто шагов! Именно сто тысяч лет назад, когда Земля ещё часто дымилась, активно прела, когда всё в ней было ещё зыбко и подвижно, когда радиоактивное излучение ещё обжигало кожу, произошло это «событие»… Календари не врут – дело было так: посудина с инопланетянами приземлилась неподалёку от экватора, на границе сельвы и гор. Из неё «на дело» отправился отряд здоровых парней, похожих на теперешних скандинавов. Они стали отлавливать и силой оплодотворять отборными сперматозоидами – хотя, что в них отборного, сопли они и есть сопли… – визжащих от счастья и ужаса, немытых, дремучих, как тайга, самок наших далёких предков, но – тонкий момент! – не сами, а помощью спецтехники. А чтобы самцы в порыве генетического гнева не загрызли будущее потомство – их стерилизовали: с расстояния прижигали кокушки, и вся любовь. Досадно, почти не больно, но факт… Мы отсняли и эту фантастику, а чтобы убедиться в том, что наши непосредственные предки прижились, – вернулись туда намного позже. Потомство «избранных» приматов к тому времени уже основательно укрепилось – расползлось особями по планете в поисках лучшей доли. Они посветлели, распрямились, заматерели, освоили орудия труда, покорили огонь и холод, но вот что интересно: по краям их первобытно – общинных поселений ещё густо сидели на отвалах цивилизационного мусора иные «наши предки» – местами свалявшиеся, постоянно что-то жующие и гортанно орущие своим немытым соседям по стае, из разряда, как я понимаю, первоначально неоплодотворённых высокой перспективой. Мне почему-то кажется, что они и сегодня живут там же: на периферии мысли, за порогом здравого смысла. Глупы, буквальны, нахальны, горласты, дики, прямолинейны, необузданны, просты до неприличия, бесцеремонны и… жалки. Думаете, я полемически свищу? Обернитесь…

 

СОН. МУЗЕЙ ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА

Пролог. Снится мне, будто затеял я с тремя давними своими корешами публичную художественную мастерскую. То есть частное предприятие, оказывающее населению специфические рекламно-оформительские услуги. Мы вроде бы даже сумели воткнуться в плотно насиженную бизнесом и барышом улочку некого мастеровитого города, но не «города мастеров», как места, подразумевающего бытийное средневековое величие… Сняли помещение в одном из трёх – четырёхэтажных домов, прижавшихся плечом друг к другу по «евростандарту». В верхних этажах и мансардах располагалось жильё, а внизу – лавочки, мастерские, кафе. Общими усилиями мы привели запущенный зал бывшей торговой точки в порядок – руки-то растут не из тазобедренного сустава… Стильная вывеска, затейливые двери, богемный интерьер мастерской с обширной выставкой артефактов, прожектов, дерзаний, орды фотографий производственных моментов и двух десятков запылившихся картин на фактурных стенах – немых последствий наших давнишних усилий закрепиться в особо скользком звании «свободный художник»… Имелись также: кладовка, душ, гальюн, выгороженный уголок с двумя старыми диванами для почасовых «кофеёв» и вечернего, не поддающегося строгому нормированию, бухла.

Действие первое. Одним словом, запустились, как-то работаем, но не так эффективно, чтобы зачастить на Канары или, на худой конец, – в Хорватию с её нудистами. Время идёт, бежит, прыгает… Мы обрастаем постоянными клиентами, «несём в семью», гомоним по утрам, рассказывая про события второй половины дня «в лицах», и… одновременно начинаем спотыкаться. Ведь «каждый» норовит зайти к нам просто поболтать, похлебать кофею, почесать свободные уши, и оттого – мешает работать. Бездельников-то – тьма! Ну, в смысле «праздношатающихся» среди этих… представителей, свободных от прямой ответственности, профессий: музыкантов, живописцев, скульпторов, прочих творческих ремесленников. Мои же приятели имеют натуры слабовольные, утончённые, субтильные, хотя я им постоянно внушаю, что слово «художник» – не обидное вовсе… Но они, чаще всего, при визите очередного идейного прохвоста бросают дела и упражняются в глаголях, пока дело стоит. Прибегаешь иной раз от заказчика, а «эти», уже крепко расслабившись, сидят, ити, нога на ногу с пальчиком в сторону, гуманизируют пространство выспренними речами, да обогревают воздух в мастерской своими рубиновыми ушами… Начнёшь корить, проявят, гады пьяные, остроумие: де, туманное разнообразие поучений!.. Уболтают тяпнуть, подкупят тем, что виртуозно сформулируют неразрешимый вопрос. Например: кто лучше почтальона знает о нашей никчемности?.. Или сами дадут ответ ещё до вопроса. Например: мы, мол, не настолько много получаем, чтобы слишком рьяно работать… Ввернут бестии и наслаждаются эффектом от смешения воздуха с пылью! Забыл предупредить: по сюжету, я являюсь в нашем квартете «бригадиром», чего в реальной жизни никогда не было. Мне свобода всегда была дороже лавров Карабаса Барабаса. Хотя, в нашем случае, бригадир – это вовсе не начальник или хозяин, а паровоз, который должен тормошить тигровых витязей акрила, винила, и плоттеров на умеренные производственные успехи. Короче, обязанностей на мне много, а отдача практически нулевая. Одна морока, поскольку все мы – давние друзья, демократы, и у меня в арсенале ничего нет, в качестве методов воздействия, кроме слабых прививок трезвомыслия, либо воззваний к их полупрозрачной совести… Пока друзья трезвы, мои вопли на них ещё как-то действуют, но только чуть выпьют – становятся жутко смелыми, дерзкими, крутыми – посылают, практически, к маме… А это очень и очень далеко.

Действие второе. Получаем заказ: исполнить огромный американский доллар с портретом некого дрожжевого магната вместо привычного президента «сэшэа»… Противно, верно, но «за дело» мы взялись, потому что размер оплаты перекрывал потерю собственного достоинства. В разгар работы я отлучаюсь по неотложным бумажным делам, а когда возвращаюсь, то застаю моих орлов в состоянии средней нетрезвой тяжести. Если бы я не знал их хорошо, то подумал бы о них плохо… Впрочем, не привыкать. Но самое смешное, что наш доллар теперь, во всех своих частях, представлял собой сборище натюрмортов, эпических сцен, эротических фантазий. Мои же расползлись по холсту, что зимние мухи, споря между собой, пытаясь попутно нагадить акрилом друг другу на «его» поле, и продолжая хлебать «горькую» прямо в руинах ответственного заказа. Это таким образом они изображали из себя эстетических абреков, прощались с голодной идеологией новаторского свойства, подкармливая меленькое честолюбие. Спорят, рычат, доказывают что-то заплетающимися языками собственным шаржам, отстаивают право на метод, а попросту – хулиганят. Ещё чуть эмоций, и передерутся! Художник, видите ли, это такое существо, которое и с собой-то не в состоянии договориться, а не то что с миром или коллегами. Я, понятное дело, стал жечь их матюгами и междометиями, но бензин моих слов только пуще вдохновлял солому детских комплексов на самосожжение… Дело кончилось тем, что мне и самому пришлось «нажраться», извините за прямоту, сравняться в низменности мотивов с моими смелыми компаньонами, потом ещё взять кисть да испоганить со зла прописанный уже, сложный кусок, метр на метр, какой-то бредовой метафизикой… Таким образом, заказ мы провалили и стали серьёзно по-ду-мы-вать о целесообразности нашей дальнейшей совместной деятельности. Однако, скоро всё забылось и улеглось, как пыль, – ребята мы незлобивые – устаканилось опять же… и покатилось по привычному до боли сценарию – иногда с точечной нищетой, иногда с шикарными ресторациями, откатами, клятвами на верность совершенству, со слезами радости, либо отчаяния близких, родных, знакомых.

Действие третье. Захожу я как-то вечером к коллегам, а они вывеску варганят «Художественная мастерская». Я, понятно, начинаю возмущаться, подкипаю: вы чего это, мля!.. хороши дела, мля!.. вам что, делать нечего, мля!.. ведь у нас и так вывеска – прямо загляденье, мля!.. и так далее. Треугольник хором ответствует: зачем ты так, мля!.. культура поведения, мля!.. мы не себе вовсе это «делаим», мля!.. а такому-то, мля!.. Тут надо бы заметить, что «это» – наш конкурент, причём, из жалких. Бригада у него профнепригодная, цены сбивают, уродуют наш город, склочничают, не имеют претензий на лицо… Поэтому я ору своим, будто арматуру в глину вгоняю: вы что хотите, чтобы бездарь за нас счёт выглядела лучше, мля!.. кому помогаете – наклонной плоскости, мля!.. что они за мастера, если сами себе!.. не в состоянии сделать даже вывеску, мля!.. Но орлы мои, отплёвываясь теми же «млями», заказ под шумок тихо прикончили, да громко напилисссь. Туда им и дорога… А мне – к трезвым мыслям: так… конкуренты нас обложили, не мастерская – проходной двор, пьянство, разбазаривание времени. То есть, «как бы нам бы» найти другую работу?.. Эксклюзивную, при людях достойных, однако… не связанную с определённым «местом», куда неизбежно начинают стекаться всяко-разно «братья убогие»? И тут у меня возникает идея: наладить производство мини – музеев!.. Так сказать, грамотно подавать собрания коллекций из жизни частных лиц, чёрт бы их подрал… Работа кочевая, заработная, должно быть, хотя и ломает пропагандировать нечто сомнительное результатом, так как горожане наши – народ смиренный, неяркий, слегка сонный, без искры. С другой стороны, меня лично в этой затее привлекло то, что можно будет детальнее – ближе прощупать нутро человека, поиграть в психологию и вообще похохмить рядом с людской напускной серьёзностью. Я споро уболтал своих разношерстных коллег – дар такой имею – мы несколько сменили содержание своего рекламного продукта, дали объявления на радио, в прессу, куда следует, принялись ждать.

Действие четвёртое. Первым к нам явился старичок, один из вечно обиженных со своей правдой, пахнущей хлоркой. Давно, говорит, хотелось открыть на лоджии нечто вроде экспозиции о себе, да всё было недосуг заняться, либо не знал – куда обратиться. Спасибо вам, люди добрые, что взялись за нужное для населения нашего города дело! Героев, мол, будней много, а памяти о них достойной – нет. Возник вопрос об оплате, и тут выяснилось, что старый пенёк – активный, как яйцеглист!.. – экономя на всём, собрал ити деньжат на ве-е-ечную память, то есть – на неслабый гранитный мавзолей, но лоджа-де лучше, хоча бы и в пятиэтажке. А на могиле, мол, и скромный – мраморный! – статуй во весь рост сгодится… Тут меня вдруг стали обуревать политкорректные сомнения, но мои слабохарактерные друзья уже вцепились в кость, да ещё на ухо мне нашёптывали: так, дескать, больше людей узнает – какой он дурак. Потом к этому, нашлись и другие, ибо народ, похоже, дозрел до панегириков… Причём, старые пердуны, люди чаще одинокие, брошенные, всячески пытались нашу бригаду задобрить – заболтать, опоить – окормить, чтобы на сытое брюхо было половчее трепаться о том, как лихо они забирались бабам под подолы, да «об» молодых голодных годах, когда на завтрак приходилось жевать усы. У меня вообще такое впечатление, что уходящие поколения всегда, неизбывно и вовеки веков, имеют обострённое чувство голода, а ведь это, по идее, – удел молодых… Что-то тут, думаю, не так. Но дисциплина в бригаде неожиданно укрепилась, так как мои братья стали быстрее избавляться от маразматиков, притом, что художнику всё равно – на чём спотыкаться. Если его вывести даже на ровное место, он и там найдёт порожек, камень, зацепку, чтобы свихнуть без мыслей ногу. Даже метафорически. Ибо «художник» – это диагноз и высший титул, два – в одном. Поверьте, я знаю, о чём говорю…

Тем временем, мой бесконечный – отчасти похожий на роман – сон продолжается, а я, кроме дискомфорта, ничего не ощущаю. Друзья мне кажутся органичными в теме: клеят, точат, грунтуют, малюют, общаются с заказчиками, а я – дурею. Да, вижу, что все наши клиенты – совершенно несчастные люди, пытающиеся из негодного материального слепить некое подобие души – не так уж плохи. Что жизнь каждого из человеков, пусть даже не претендующая на круглую пятёрку, всё равно интересна в частях и поучительна в целом. Но одно дело это понимать, а другое – воспевать тихие, повседневные подвиги обывателя. Это начинало сильно «ломать»… По ходу сна, я начинаю отдаляться от своих терпеливых коллег, скандалю, стараюсь не пить – а о чём с ними пить!.. – чтобы скрыть сермяжную правду. Оно и понятно: человек творческий лишён в чужом заказе «права на крик», на позицию, на прямоту. Вы это верно подумали: бабло на собственном удовольствии не срубишь… Обслуживай крайности, слабости, прихоти других – то есть, низкое – и обязательно забудешь о проблеме куска хлеба. А зарабатывать на своих извращениях, вольных выстрелах в небо, могут позволить себе только лотерейные звёзды – эстрады, спорта, политики, бизнеса или пройдохи от культуры, бегающие за настроением публики быстрее ветра, да титаны. Последние, впрочем, только в результате, предшествующего успеху, поистине титанического труда… Одним словом, решаю я втайне от коллег мстить нашим клиентам, но мстить не подло: чтобы, например, краски вскоре выгорели… или фотографии отвалились, рисунки исчезли, а как-то иначе, «помягше». То есть, решаю стать гуманным злодеем, вроде Робин Гуда, негодяем с принципами.

Действие пятое. У народного умельца, специалиста по взлому алгоритмов игровых автоматов, я заказываю с десяток ультразвуковых излучателей размером с напёрсток. Микросхема, тепловое реле, долгоиграющая бата-рейка, резонатор и переменное сопротивление, чтобы можно было менять характер воздействия от «сатирического до трагического». Спрятать такой прибор, где угодно в складках экспозиции, особого труда не представляло. Первый «приборчик» я установил у крашеного стареющего нувориша, отдавшего целый каминный зал под увековечение своего самомнения. Это был рядовой, энерговооружённый сын парламентского большинства, просидевший большую часть жизни «на недрах», льготах, квотах и обносе разнообразных соцменьшинств, составляющих под девяносто «с хвостиком» процентов человеческой популяции. На открытии музея мы присутствовали в качестве служек: вдруг понадобится что-то оперативно поменять, переделать по прихоти многочисленных, излишне сытых гостей. Так сказал «сам» – хозяин… От себя замечу, заблуждений. Кажется, я ещё подумал о его брюхе: это какая-то подушка безопасности, а вернее… повышенной опасности… Экспозиция публике понравилась, пили много – шумно, и мы даже получили на подъёме ещё ряд предложений по личным музеям. А когда уходили, я незаметно втиснул под витрину свой чудо – излучатель, фактически – «стиратель» памяти. Толстопуз очухался не сразу и стал терроризировать нас телефонными звонками… Дескать, музей почему-то уже не производит впечатления на гостей, да и меня, мол, самого не возбуждает. Он даже сказал для себя нехарактерное: «не вставляет»… Хотя публика вроде бы усиленно смотрит, выражает одобрение, но позже за ужином, совершенно не в состоянии ничего вспомнить и дипломатично зевает. Что-то, мол, тут не так! Не могли бы вы за хорошие чаевые что-либо усилить в подаче, подкрасить, добавить, убрать, взрыхлить колоду? Ладно, мы возвращаемся на объект, долго умничаем перед «кошельком», предлагая сместить «а композиционные, мна, а… видзице ли э-э-акценты». Далее: сакральное, ментальное, банальное, закон кармы, каббала, смертные грехи, подсказки звёзд, гений Буонарроти, смесь сладкой лапши на ушах с кислой капустой во щах… Позже час – другой мы важно надуваем щёки, что-то перевешиваем, переставляем, за что получаем лестную оценку «конгениально» и приличную оплату за форменное «надувательство». Кстати, с художниками так случается часто: пышут за спиной у барыша гневом, а в лицо ему – пишут-с оды… Свой приборчик, чтобы не дразнить гусей, я втихаря вытаскиваю. Тщеславие моё вознаграждено, порок отчасти наказан, гражданская совесть смята. Вскоре нувориш звонит весь в соплях неожиданной благодарности, да ещё и с налогами серьёзно, в плане смягчения, помогает… В продолжение сна я упрямо продолжаю устанавливать «жучки», делаю это технично, выборочно, дабы не разить просто серость и не получать за работу «незаработанную зарплату». Да у меня и мыслей таких не было, хотя они и мерещились… Просто заманчиво, в отдельных случаях, нейтрализовать долговременную память, так как отдельные типы, в моральном плане, были уж очень неприятны. А хотят туда-а-а же – в историю. Хотят, чтобы их помнили и почитали, но ведь история, как и всякое прошлое, я думаю, потому является непредсказуемой, что у неё очень короткая память «на лица». Конец сна и вовсе вышел бредовым: узнав о взрыве бытового газа в кафе недалеко от мастерской, я сначала с тревогой, почему-то, подумал о своём новом рабочем фартуке, а потом уже, через вздох, и о друзьях… Хорош гусь! Согласен.

Эпилог. Здесь требуется заметить вот что… Как бы ни старался тот или иной человек, пусть даже неординарный, настоящую память о нём составляют только предметы, созданные собственными руками. Если они сделаны хорошо, то память о тебе будет существовать, пока жив предмет. Это значит, что мрамор на древнем кладбище, чаще, хранит память о руках окропившего его потом мастера, а не о костях под плитой. Если ты не знал – куда потратить сумасшедшие деньги и купил для детей или внуков особняк, дворец, то не заблуждайся, будто это, обобщённо говоря, – память о тебе. Что даётся легко – не стоит ничего. Память на девяносто девять процентов состоит из надрыва, непомерных усилий, героического самоистязания. Поэтому, наряду с предметами, как хранителями времени и произведениями искусства, мы также помним первопроходцев науки, новых земель, фанатиков искусства, гениев культуры, героев спорта и даже выдающихся военных или вождей, при всей спорности подобного рода памяти. То есть, мы помним феномены, исключения, необычных людей, стоящих тысячи обычных… Всё! Создать из своего жилища склад забытых вещей, превратить дом в кладбище сувениров – дело далеко не героическое, поэтому многочисленные муравьи «волокущие в дом» насчёт памяти могут не беспокоиться. Их точно забудут. Скорее всего, насовсем. Увы… Барахло разойдётся по рукам, в лучшем случае. В худшем же – попадёт под гусеницы бульдозера на свалке. Поэтому сон этот, отражающий ярко выраженную противоречивость моей натуры, закончился не кучей восклицательных знаков, а крохотной горсткой вопросительных…

Почему мы, люди искусства, порой, прислуживаем пороку и тут же, наедине с собой, проклинаем всё одно «руку кормящую»?

Отчего наша мстительность, чаще, лишена достоинства, отчего она так мелочна, пуста, непроизводительна, безлика?

Почему мы не понимаем, что наша память – это наши дела и периодическая мысль о тебе совершенно постороннего человека, которому ты своим делом невольно помог? Даже через века. Например, книгой…

Отчего мы не верим, что помнят исключительно щедрость, а складирование «чего-либо материального» вокруг своего зада никогда не станет памятью? Вы уяснили: помнят щедрость, остальное – по убывающей…

Почему мы думаем, что понятия, обрисовывающие форму: кабинеты, мнения, слава, жажда деятельности и даже – кощунственно! – родительская забота напрямую – то есть, бездумно, без хлопот – транслируется в будущее, ведь там хватает своих положений, мнений и хлопот!..

Отчего мы верим, что только «продолжение рода» – есть материализованная память о всяком живущем? Это зная, например, что от наших прадедов и прапрабабок вообще!.. ничего не осталось… Кроме нас.

Почему мы воспринимаем историю и философию как приятные безделушки, а не свод предупреждений о последствиях? И отчего практическая суетливость, пока ещё неадекватная, минутная, местами глупая, накапливающая плохое, стоит над теорией – умной, рациональной, обладающей чертами вечности? То есть, почему мы думаем извека руками…

Как случилось, что в досужих рассуждениях «о человеке» массиву общественной мысли, прежде всего, мешает сам человек – самая пристрастная, с нашей антропологической точки зрения, загадка бытия?!

Разве непонятно, что прогресс цивилизации заключается в появлении у потомков жгучего стыда за предков, которые, если разобраться, ни в чём перед собой не виноваты, кроме того, что они по умолчанию жили «как могли», вместо обязанности – всё-таки! – жить «как следует»?

Неужели могильные камни и музеи исторических безделушек в состоянии сохранить – жёстко! – бытийную никчёмность, серийность, переходящую из поколение в поколение серость, так называемой, основной массы? И поэтому – что должен делать каждый из нас, чтобы сохраниться в будущем, – как превратиться в радугу истины над головой внука, в свирепую огрызающуюся пургу прозрений через столетия пустого у него на роду, или в ветер вдохновения, срывающий крыши с его и вовсе далёких, как край Вселенной, не оглядывающихся назад, гениальных потомков?..

Хорошо, но вот исторические фигуры, герои – они, вроде бы, заслуживают памяти? И да, – радикально! – и нет. Ибо служат как кроты в норе, в которой не развернуться, более – иррациональной неизбежности плохого, чем умной драгоценности хорошего. То есть, фактически, глупости. Нужен пример?.. Да тот же Сашка Матросов, при всём уважении к его поступку… Нокаут?! Неслучайно поэтому, при слове «подвиг» меня чаще бросает в дрожь от мысли: вот до какой низости должны были дойти тысячи поганцев, чтобы один счастливый отщепенец – защитил, уберёг, продлил их несчастное существование… И так было всегда! И это «всегда» – наша история, славная, героическая, сладкая – лишь в хвастливых былинах для дурачков, и горькая, кровавая, пугающая – для умников… И пусть первые создают музеи своих унижений, злодейств, предательств, а хитрый художник сумеет вставить-таки в каждый стенд с сомнительными достижениями особый приборчик, который надёжно нейтрализует гибельную память вдохновенным проживанием «именно сейчас», где настоящая память – это лишь рукопожатие вперёд и назад, без особых претензий к прошлому и будущему. На этих условиях я согласен даже на забвение, на отсутствие собственного музея. Его заменил бы для меня скромный трёхтомник – ну предположим, ну вдруг! – незавершённый эскиз собственного мира, хранитель части заветов, ошибок, идей, пожеланий, надеюсь, вашим ослепительным потомкам, а также, метафорически, упрямый благодарный взгляд в глаза нашим незаменимым, духовным предкам… Но, пока эта новейшая история – которой ещё предстоит доказать право так называться! – лишь творится неотвратимо встающим солнцем, рисующим будущее широкими тенями, прячущими истину, я медленно открываю глаза, чтобы прозреть от рдеющей на востоке узкой полоски свежей мысли…

 

 

 


Оглавление

12. День двадцать восьмой. Перевоплощённый.
13. День двадцать девятый. Исторический.
14. День тридцатый. Возвышенный.
518 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 18:28 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!