Сотворение духа (книга 2)

 

Неправильный роман

 

 

 

 

Вообще-то, военных городков сейчас навалом: как заводятся где-нибудь военные, так и заводят себе городок. Обычно, это с десяток трёхэтажных казарм, боксы для техники, столовые, плац, штаб, караульные помещения, полоса препятствий и на окраине – несколько многоквартирных домов для семей военнослужащих. Чуть поодаль находятся стрельбища, учебный полигон, склады боеприпасов. Такая инфраструктура позволяет разместить на своей территории мотострелковую дивизию. И поскольку в «развитых странах» на тысячу граждан приходится, плюс – минус, пять военных, то и «городков» этих самых, как вы понимаете, хватает: тут, там, на окраинах столиц, в лесах, на заболоченной местности, в угодьях, полях… Пока народ занимается своими бытовыми проблемами, военные обеспечивают ему мирный сон, изводя на гонку вооружений массу денег. Но за покой надо платить, да и государству с оснащённой армией спокойнее: кормушка под надзором, золотые ложки, банковские активы, наблюдается уверенность в завтрашнем дне. Однако скоро этому делу придёт конец, ура!.. Стопроцентно. Пенсионерам жить станет легче, жителям трущоб, детям, ну и вообще – народу… Городки военные исчезнут, но не совсем. Кое-какие останутся: для радикалов, консерваторов и наглядности того, какой ерундой человечество занималось «многия века». Издревле, почти от Адама. И каждый желающий сможет в этом лично убедиться.

Например, в некоторых странах со слабой дальновидностью вождей водятся идейки вынести игорный бизнес из городов, создать некие «зоны» по типу Лас – Вегаса, где ещё более слабые на мозги азартные обыватели могли бы сыграть с судьбой в рулетку. А грубо говоря: просрать свои мелкие деньги, которые, ввиду массовости, резко увеличивают объём в сейфах мафиозных кругов, что бы те могли вольготно какать, извиняюсь, в золочёные стульчаки… Такие же игорные зоны, после полного и окончательного разоружения, будут на первых порах и у военных. Скажем, из расчёта: одна – на пять миллионов мирного населения… Посчитайте-ка, сколько в вашей стране их выйдет? Хотя, какая же это страна без армии! Ну да ладно, там разберутся… Лично мне идея с потешными военными городками, как переходная, нравится. Даже на теоретическом уровне. Но практика превзошла самые смелые мечты. Какой там цирк, бродвейские мюзиклы, облезлые «Кошки», мировые туры Мадонны, Канны при всём их пафосе! По сравнению с первым военным шоу «Милитарис» – это бледные щёки астеника рядом с красной довольной репой природного жизнеглота. Едва только, в порядке эксперимента, первый такой аттракцион появился, мы с Люсей без раздумий туда засобирались, ведь армия – это прикольно. Тем более, что Милитарис организовали у нас под боком.

В городок прибыли с группой туристов, оформились на проходной, послушали инструктаж, получили форму и отправились в гостиницу. Но, не все, поскольку нашлись среди нас такие, кто сразу решил идти по жёсткой схеме «службы». Дело в том, что «грачи» – то есть гражданские – могут выбрать для развлечения два пути: наблюдателя – «слона», либо участника шоу – «черепа». В первом случае, вам выдадут банальное мешковатое хаки, вы будете предоставлены сами себе, а также иметь право на упрощённый выход за территорию части. Во втором случае, – получите элитный камуфляж, будете спать в казарме, ходить строем в столовую, подчиняться распорядку, вместе с вояками развлекать зрителей на плацу ответственным отношением к службе. Из одной категории в другую перейти достаточно просто, конечно, но только через особую процедуру, так как слоны отвечают за себя сами, а черепа подчинены строгим отцам – командирам. Ясно, что наблюдатели за всё платят сами, а участники шоу «проходят службу» бесплатно: развлекая – развлекаются.

Мы с Люсей без затей избрали хаки, скромную гостиницу, шведский стол, но не обычный – с обильной едой, а своеобразный, «на армейскую тематику»: каши, похлёбки, борщ, яйца, картошка с мясом, компоты. Если надоели формальности – топай в «чепок» и лопай «по гражданке», без этой палочной дисциплины. Приятного аппетита! Но за дополнительные деньги, поэтому доход от шоу, по моим расчётам, очень даже приличный. Особенно, учитывая массовость, ведь Милитарис перенаселён!.. Народу – тьма: мужички, женщины, дети, юнцы, старики, молодёжь, иные прочие. Каждый ищет и находит своё. Кто на стрельбы ходит, кто в наряд по кухне просится, кто в смотрах или парадах участвует, либо глядит как другие «участвуют». Обычно с утра, после зарядки и завтрака, на трёх вспомогательных плацах Милитариса идёт деятельная подготовка к полуденному параду, часть личного состава строевой подготовкой занимается, часть – рукопашным боем, чисткой оружия, доведением до блеска вверенной боевой техники. Это развлечения для черепов, а слоны, тем временем, топают на полигон, в музеи разной там славы, по местам легенд, боёв и сказаний. Многие в противогазах просятся бегать, под водой секреты со снаряжением искать, с парашютом сигать, ножи в пенопластовую куклу метать, либо бицепсы на полосе препятствий, обильно потея, качать…

Городок, словом, всё время бурлит, но в полдень – бац! – разносится сигнал на построение: начинается Строевой парад. Контрактники и че-репа переодеваются в сияющую форму, офицеры вешают на грудь свои изобильные «боевые награды», слоны занимают места на специальной трибуне рядом с четвёртым, выметенным до молекул Парадным плацем… Тут на открытой машине выезжает начальник парада при всех регалиях – обычно один из местных высших офицеров – и отдаёт рапорт командиру гарнизона, статному генералу из либералов. Потом они вместе объезжают парадные ранжиры: слушают рапорты, извергают громогласные поздравления, наслаждаются троекратным дружным «ура», сходящих с ума от счастья, военных… Уррра-а-а-а! Причём, понятно, между подразделениями происходят многочисленные негласные соревнования на силу крика, либо его оригинальность, на продолжительность ора, либо его стройность… Уррра-а-а-а!.. Уррра-а-а-а… Слушать это дело без слёз радости, поверьте мне, нельзя. Пробирает до кости, до холодка под копчиком!

Затем, уже в преддверии «духовного оргазма», на плац выкатывается огромный духовой – опять же! – оркестр. Весь такой надраенный, что глазам больно, весь такой стилистически выдержанный, что волосы встают дыбом, весь такой голосистый, что женщины на трибунах сами переходят на истерический ор: одно сплошное – о-о-о-о-о-о-о… Барабаны гррремят, медь лезет из жил!.. Дудки тонко взвывают, подкованные сапоги высекают из камней искры! Левой, левой!.. Оркестр занимает своё место через плац, напротив командования, и начинается непосредственно парад. Красивые «коробки» сначала проходят, демонстрируя строевой шаг, причём сегодня это может быть беглый «полуаллюр», а завтра – элегантный «журавель», когда идут не слишком быстро, поскольку нога взлетает почти до пояса: на одного линейного дистанция! Левой, левой!.. В другой раз придумают идти таким забавным способом: будут печатать шаг и при каждом ударе сапога о землю, аж подпрыгивать! Молодцы гвардейцы! Уррра-а-а-а!.. Или вдруг решат идти эдак по-африкански, высоко поднимая коленки, ударяя только левой ногой, или вовсе бегут почти на месте, размахивая руками так, что кто-нибудь от переусердия обязательно сустав вывихнет… Либо «гусеницу» затеют, когда сильно бьют ногой только на каждый четвёртый шаг. Раз, два, три – хлоп! Очень эффектно, поверьте. Причём, шагают на параде исключительно в сапогах, ибо ничто так, как сапог, не придаёт офицерству – благородства, солдату – стройности, а глазам его – синего туману, от которого у женщин грудь ходуном ходит…

Далее наступает нечто вроде антракта, когда на плацу остаются одни музыканты: они, играя на ходу, затевают всем знакомые перестроения, или шеренгами образуют змейки, или устраивают между группами оркестра музыкальные поединки, мешая «соль» с «диезом» на сковородке чувств!.. Это вообще здесь сквозное условие шоу – состязание, поэтому во все указанные выше способы передвижения каждая «коробка», то есть некая рота или батальон, вносит творческий элемент, чтобы авторитетное жюри при участии зрителей могли выявить лучшего, которого в столовой, скажем, отметят необыкновенным тортом с ромом. Что ж не постараться, тем более что конкурс «шага» не единственный! После музыкальной паузы воины будут состязаться в синхронности передвижения, потом устроят конкурс строевой песни или строевого танца – это тоже зрелище на загляденье! Трибуны аплодируют, командование тайком слёзы смахивает… Словом, каждый день что-то новое, ибо даровитые штабисты только и думают – чем же завтра удивить?.. Так начштаба и говорит на разводе своим головастым бестиям – подчинённым: чем удивлять будем, а?.. И тех от прямого вопроса несёт, да так, что теперь уже солдаты сомневаются: справимся ли? Но отцы – командиры уверенно басят: отставить разговорчики! Справимся, и завтра обязательно утрём нос пятой, допустим, роте! Хватит им тортами у всех на глазах в одиночку давиться!

После парада – обед по распорядку. Железно! Пусть хоть метеориты за территорией части падают… Контракт, черепа и слоны в солдатскую столовую лёгким полустроевым шагом за калориями топают, офицеры же, покручивая усы, да подпуская необидного матерку, идут свой рассольник в особой столовой хлебать, а все прочие, кого изжога с боевых борщей да макарон по-флотски печёт, пряча глаза, к чепку подтягиваются… Без еды солдат – ничто, без еды он и не солдат вовсе, а, подчинённый только мысли о пузе, бандит с оружием в руках. Поэтому солдата кормят, поэтому солдата картошкой холят и сухофруктами манят… От еды солдат становится добрым, но не настолько, чтобы о врагах державы или ещё какой ботвы забыть… Потому что солдат, и на приятно урчащее, сытое брюхо, когда соснуть для порядка завалится, автомата или гранатомёта из рук не выпустит! Ибо для него это – волшебная палочка, которая и брюхо чудесно наполнит, и кров обеспечит, поспать хоть где позволит, да и вообще массу привилегий перед гражданскими даст. Но это лирика, а после обеда в Милитарисе объявляется личное время, когда каждый может часик заниматься – чем заблагорассудится, хоть ничем ваще не заниматься. Контракт в это время, обычно, с поволокой на небеса смотрит, череп о славе грезит, а слон упивается предвкушением «развития» со слонихой…

Однако «категории военнослужащих» дурака валяют недолго, потому что горн снова на построение зовёт. Шестнадцать часов: наступает время второго парада – Боевого. Слоны с зубочистками во рту на трибуны лезут, офицеры воздушные поцелуи от решительных дам сачками прям ловят, остальные прочие красного гранита глазами зыркают, внутренне повторяя: я это сделаю, сделаю! Ну и прибавляют что-то нелитературное, к примеру, но стрррашно укрепляющее боевой дух… Снова начинается официальная часть с рапортами, приветствиями, громогласным «ура!», бенефисом духового оркестра. Далее на плац, грозно рыча, выползает военная техника: стареющие ракетные комплексы, танки, зенитки, бронетранспортеры. Они, тесня музыку, занимают место в каре напротив трибун, выполняя, таким образом, некое подобие декораций для грандиозного спектакля воли. Тут же зелёные грузовички, ловко какая, оставляют на плацу свежие лепёшки из стопок досок, кирпича, железа, прочих «расходных материалов». И шоу начинается: сначала черепа в камуфляже устраивают потешные бои на железках, потом контракт кулаками и прочими частями тела разносит в щепу весь древесный арсенал. А уже под завязку доблестный офицерский корпус профессионально молотит головами кирпичи, что семечки!..

Опять соревнованиям, схваткам, гордым победителям и несломленным побеждённым – несть числа… В ход идут боевые искусства: подсечки, сальто, прыжки, захваты!.. Раны и мелкие недоразумения тут же оперативно штопаются очаровательными медсёстрами в таких мини – халатах, что поневоле вспомнишь молодость… Причём, вроде говорят, по условиям контракта, на эти должности спецом принимают патриоток с размером груди не меньше пятого. Вот так то, други… Для придания всему зрелищу особой убедительности, во время разнесения в пух и прах подготовленных материалов, боевая техника палит в воздух из всех наличных стволов! Дым летит в облака тучей!.. Злые огнедышащие змеи рвутся из орудий! Гром небесный бьёт по барабанным перепонкам!.. Земля трясётся!.. Трахх! Бахх!.. Дети, женщины, слабонервные на трибунах в этот кульминационный момент от безумной какофонии начинают идти столь крупными мурашками, что принимаешь их по неопытности за бородавки…

Потом объявляется построение, бойцы чумазые, как копчёные сиги, смахивают капельки пота со лба: вот сегодня мы-т дали!.. Командование оперативно выявляет победителей, причём слоны голосуют за любимцев бурной овацией или разбойничьим свистом. Тут же без всякой волокиты и бюрократии особо отличившиеся получат награды: генеральские объятия, шоколадные конфеты, именные часы, медали, туш, затяжные чувственные поцелуи от «Мисс Милитарис» текущего года – крашенной блондинки, раздетой до высоких ботфортов и камуфлирующего купальника с сердечком на известном месте. Да и вообще от всякого желающего… Вот она, глория! Виват, орлы! Уррра-а-а-а! Затем на территории части объявляется война грязи: Парадный плац драится силами добровольцев – слонов и черепами. Последствия «боевых действий» устраняются, техника отходит на заранее подготовленные позиции, где моется, красится. Бойцы, которые дыма наглотались, и герои скоблят бронзовые тела в ду’ше «кусучими» мочалками. Да и прочие себя в порядок яро приводят, чтобы на ужин всесторонне чистыми топать. А после «принятия пищи» всё население Милитариса, радостно и сыто икая, по-новой на парадном плацу собирается: впереди лазерное шоу, концерт крутого заграничного спеца электронной музыки Мишель Джарра вместе с Краснознамённым хором, праздничный салют. Вижу, вижу – как у вас слюнки текут на такую вкуснятину…

Или вы хотите сказать, что не хотели бы провести несколько дней в весёлой колбасне духа, совершенно не унижающей достоинство кого-либо? Или вы хотите возразить, что Милитарис – это детский сад для глупых дядек и тёток, играющихся во взрослые игры? Или вы хотите заметить, что весь тот кровавый цирк, который с колоссальными материальными и людскими потерями, тут и там, организовали слабые на голову «сильные мира сего», лучше нашего военного шоу? Да, нет же! Всё, что превышает размером человеческую оболочку, её физические возможности пожирания сущего, именуется жадностью. Ей-то и нужна власть, политика, армии, вооружения, кнуты и прочее… Подлинный гуманизм, аскетизм, духовный рост в защите не нуждаются. Напротив, это они защищают человека от угрозы самоуничтожения, это они даруют ему – то есть, общественному организму – коллективное воображение, предупредительное мышление, которые средствами игры учат – как следует жить, чтобы делать в жизни поменьше глупостей и уважать друг друга что ли… Любить, а не бить.

Словом, вы поняли, к чему я веду? Да, ночью, уже после салюта, весь Милитарис превращается в городок любви, но не площадной, низкой или униженной эксплуатацией дряблой плоти, а любви, основанной на силе, благородстве и, если хотите, на офицерской чести, на упругих мускулах, и гибких оборотах командной речи! Ночью Милитарис танцует, пьёт лёгкие спиртные напитки, добивается взаимности, безумствует от чувств, клянётся жемчужному блеску волос в любви, флиртует. А разве «это», по большому счёту, не дело военных?! Кому ж ещё, как не бугристым бойцам – молодым, окрылённым, уверенным в себе, элегантным в форме, – любить?! Зачем убивать, грызть носы, хватать кого-то за кадык! Не достаточно ли одной имитации удара, как в спорте, замаха на свою тень, чтобы дать первобытным инстинктам почти дуэльное удовлетворение? Вот и выходит, что любовь в Милитарисе подтягивает человека, дисциплинирует: многие дамы и кавалеры с лишним весом, уезжают отсюда заметно похудевшими – молодцеватыми… Навсегда. Здесь находят судьбу, смысл жизни, заводят романы, стреляют глазами, взрывают уши динамитом красноречия… Здесь холодным душем закаляют сердца, строевым шагом выбивают дурь из головы, а доброй солдатской песней хором врачуют душу. О наших же с Люсей приключениях в Милитарисе я доложу вам чуть позже…

 

ПРИВАЛ. МИРУ – МИР!

С милитаризмом, допустим, надо бороться! Вот я и борюсь с агрессивной его стороной, допустим, сдерживая нерву в общественном транспорте, дабы не применять силу, то есть – слово, к распоясавшемуся хаму… А вообще-то, корни моего пацифизма лежат ещё во временах службы в армии, потому что, столько дураков на один квадратный метр, я позже не встречал нигде… Это легко объяснимо: милитаризм, изначально, – дело глупое, неправое, и он не может быть, в развитии конкретными носителями, поднимающим или умным. Хотя, следует признать: армия переводит худосочные особи «мужеского полу» из категории «юношей» в разряд «молодых людей». Но этот, условно говоря, позитивный момент обусловлен скорее не продуманной методикой перевода, а чистой случайностью соединения в известном возрасте этих самых особей в кучу. Да ещё и для принудительного участия во вроде бы взрослой бестолковщине, которая, по закону обратной связи, несколько корректирует юные неокрепшие мозги в направлении рассудочной умеренности… Плюсуем сюда отрыв от папы и мамы, командиров с холодными рыбьими глазами, отчасти лишения, весьма своеобразное питание, массу времени для самоанализа, для уроков инстинктивной психологии, совсем как в тюрьме.

Однако, если вдруг предположить, что нашим юношам не пришлось бы хлебнуть армии, то они и на гражданке сменили бы сущность, но в армии это происходит гораздо быстрее. Прощай, детство! Факт. Хотя этим резюме, начинается и заканчивается список «пользы от армии», который приложим, скажем, к средневзвешенному члену общества. Поэтому здесь возникает промежуточный вопрос: не слишком ли тяжело бремя содержания этой своеобразной «школы взросления» для тощей шейки нашего или вашего налогоплательщика? Правда, есть ещё люди «профессионально военные», думающие, что «носить сапоги» может быть призванием, и вот для них, несмотря ни на что, армия – это мать родная. Вернее, двоюродная… Коэффициент умственных способностей у этой категории лиц заметно ниже, чем у гражданских, поскольку как задача «выйти в сорок пять на пенсию», «пробить льготы, квартирку, пособие», «выцарапать орден или генеральский китель» за умение грамотно унижать, уничтожать «других», – определённым образом характеризует тех, кто добровольно связывает себя контрактом, присягой, офицерскими погонами.

Клановая узость совершенно нетворческих задач, параллельно, диктует настроение «личного состава», в среде которого даже способный индивид нивелируется до примитива целей и средств. Ну, а красивая лапша, типа: «есть такая профессия – родину защищать!», «патриотическое движение», «мужество, героизм» – озвучивается лишь неоперившимися курсантами без жизненного опыта да старыми волками от демагогии, произносящими эти молитвы для сохранения места… Исходя из личного опыта, замечу, что армия со стороны профессиональных военных – безразмерный заказник лодырей, пустозвонов, неумех, моральных ничтожеств. Эта огромная масса крепких задами, яйцами и лбами, агрессивных мужиков, ввиду фактора «постоянного наличия под рукой», провоцирует власть стравливать в бойнях народы, обосновывать необходимость разбоя, давать воякам работу на стороне, а себе – в итоге! – бутерброды с чёрной икрой, от которых лоснятся обе половинки их защищённого, жирного зада.

Если разобраться, то первый, второй, третий мир, со стороны слоёв населения, нуждающихся в опеке, материально живёт дурно, потому что военно – промышленный комплекс отсасывает из экономики любой страны до одной пятой бюджетных средств!.. При корректном подсчёте. Факт. А для того, чтобы оправдать эту чудовищную глупость, существует целый идейный механизм, во всём его многообразии, называющийся «государством». В котором, замечу, имеется пружина личной выгоды, и выгоды как бы обобществлённой: сбыть моторную часть населения с разрушительными задатками в ВПК. Ничего странного в том, что властные паразиты поддерживают военных паразитов, – нет, так как те и другие относятся к одному классу: кровососущих… Справедливости ради, замечу, что армия и государство – это не конгломерат особо выделенных индивидов, а как раз наоборот: особо не выделенных, поэтому «туда» может проникнуть любой прямолинейный гражданин из серых… При желании ходить в сортир строем, быть халявщиком, измываться над подчинёнными, жрать глазами вышестоящее начальство, при слепом согласии выстроить свою жизнь вокруг некого окостенелого устава и стать, ещё в трудоспособном возрасте, одряхлевшим мозгами сытым трутнем в погонах. На этом можно закончить обсуждение «про» и «контра» милитаризма, тем более что у меня в сознании нет вообще никаких «про», а есть лишь одна сплошная «контра». Вместе с тем, я не вижу смысла расширительно обосновывать эти свои субъективные аргументы, так как аксиомы доказательств не требуют. Иначе придётся доказывать, что дважды два – не пять. Факт.

С милитаризмом, допустим, надо бороться! Особенно ясно это мне стало после одного телевизионного репортажа… Сначала показали как в украшенном восточным орнаментом зальчике на полигоне, перед группой паркетных генералов выступал паркетный же ракетный маршал. Он, испуская механические заклинания, взял с макета необъятных наших просторов игрушечную такую ракету – даже ракетку, да простится мне этот каламбур – пронёс её с одного конца родины на другой и воткнул, как окурок, в некое стойбище, обозначающее, видимо, что-то очень важное для нашего воображаемого противника. В гнездо фундаментализма, либо – в хрен его знает! – «недемократического лидера». Бух! На макете, в месте падения ракеты, взвился синий дымок – памятуем о сравнении с окурком! – и картонная почва просела, символизируя виртуальную победу!.. Генералитет, сидящий на крохотных для своих толстых задов стульчиках, будто дет-садовцы, чуть зашевелился в кадре чередой красных, довольных жизнью морд. Гло-о-ория!.. В следующем «гэге» те же типы, хряпнувшие во время импровизированного перерыва ледяной водочки под икорку, ещё более рдеющие, густо отороченные каракулем, либо накрытые необыкновенных размеров фурагами с взлетающими к звёздам тульями, выстроились по линейке в бункере. Стоят, волнуясь, следят за стартом ракеты…

Затем, через паузу, делающую взгляды вовсе фиолетовыми, кокарды переворачиваются на сто восемьдесят градусов, глядят в стену – там, на огромном мониторе летит ракета… Она преодолевает всякие там слои атмосферы, несётся над мирными городами и сёлами, в которых беззаботно, потому что «защищено», уверенное в завтрашнем дне и «миру – мире!», население обеспечивает вкруг грядок, торговых лотков, домен, визжащих станков, непосредственно каракулям временну’ю перспективность и материальную обеспеченность. Далее ракета виляет задом, маневрирует, уходит от воображаемых станций ПВО и, наконец, врезается в свеженький фанерный городище нашего воображаемого противника. Двойное гип-гип ура! Лампасоносцы ликуют, смахивают нечаянные слёзы радости и, сбивая с чугунных голов папахи, тазики, обнимаются, целуются – мамой клянусь! – взасос… Тут же докладывают по спутниковой связи «самому, всенародно избранному». Факт. Он на весь экран у себя в кабинете улыбается, счастливо вздыхает, ломая в прострации «паркер», поздравляет могучую кучку с… – и далее логически невнятно, но ясно что, подразумевая грамотный «пиар», в свете близких выборов, и некую идейную белиберду.

А десять миллиардов условных единиц из дырявых карманов вечно полуголодных, глупых и жалостливых пенсионеров – фуяк! В ничто… и гром аплодисментов. И никто не задаётся вопросом «зачем?», потому что «надо!» И никого не пробьёт, что отряд из пяти грамотных наёмников может сделать то же самое за «сто тыщ уе». Опять же, допуская на дегенеративном уровне, что «это» вообще нужно делать, и что отнюдь «не воображаемый противник» – это мозги тех, кто берёт на себя смелость судить род человеческий, а не зеркало… Позвольте, воскликнут эти утёсы безмыслия, – не в цифрах, рациональном сознании или морали дело! Дело в национальной гордости, традициях, покое родины, неприкосновенности границ, устоев! В скобках: или всё-таки личных интересов?! Одним словом, процесс идёть: молоты ухают, ручьи горячего металла пенятся, рабочие потеют, учёные думают, офицеры отдают приказы, ракеты стартуют, солдаты зорко вглядываются в экраны мониторов, генералы заказывают в сауны при командных пунктах дорогих путан, один президент на приёме шепчет другому: а у меня есть… То есть, идёт процесс, не зависящий ни от здравого смысла, ни от дерзаний творца, ни от результата, направленного в ещё не родившиеся поколения. Сам по себе процесс… Дебилизации части населения за счёт хронической прострации другой его части.

Словом, добил меня этот телевизионный репортаж окончательно, уже не говоря обо всём – что связано с хроническим абсурдом, постоянно мозолящем глаза: пожиранием наших общих сил, ресурсов, нервов военным молохом во имя комфорта горстки идиотто… Напишу-ка последнее слово «по-итальянски», чтобы не привлекли за клевету на устои. И хотя я, не имею особых иллюзий насчёт нашего с вами современника, насчёт его кистепёрой ментальности, и не имею продуманного плана – куда толково направить огромные материальные – людские ресурсы после полного и окончательного разоружения… куда деть хренову кучу научных пройдох с садистскими наклонностями Леонардо да Винчи, как утилизировать следы разнообразной тысячелетней традиции грамотно убивать себе подобных? – я утверждаю: с милитаризмом, допустим, надо бороться! Во всяком случае, конкретные предложения, при отсутствии плана, у меня есть…

Заводы по производству товаров смерти надо перепрофилировать на изготовление атрибутов жизни: кроватей для влюблённых, колыбелей для новорождённых, крыльев для поэтов, воспевающих таинства первой ночи, автоматов по розливу хорошего настроения, красоты, здоровья и радости, пистолетов для забивания в сознание идей альтруизма. Нужны пушки для производства белого снега и цветной пены, чтобы было чем себя развлекать в перерывах между работой. Фейерверки предлагаю резко укрупнить, используя под них шахты и пусковые установки баллистических ракет, да и сами ракеты пока не кончатся, чтобы отмечать каждый день грандиозным салютом в честь Победы над скотиной в себе!.. Пусть салюты эти станут континентальными, пусть Африка соревнуется в мастерстве мирной пользы с Азией, Европа – с Австралией, Америки – между собой, а судьями будут космонавты, которым сверху виднее, а зрителями – каждый из нас. Также – ведь это вопрос конверсии! – нам страшно не хватает станков для производства счастья, веры, добра, положительных эмоций из воздуха, пропитанного умиротворением… Слово-то какое хорошее! – в нём и мир, и творчество, и даже умиляющее полезное варенье… Огромные линкоры, крейсеры, авианосцы предлагаю превратить в отели – аттракционы для детворы и пенсионеров, чтобы запускать их вместе по свету с целью целебного взаимопроникновения, обмена хорошим, мудростью, в поисках «терра инкогнита» знаний, просвещения, удивления, чуткости. А особо одарённых, по части раскрытия потенциала, предлагаю ежегодно отправлять в глубины искусства, культуры, творчества на атомных подлодках с огромными панорамными окнами. Какие новые небывалые рисунки, мысли, артефакты они привезут нам с вами из океанских впадин! Для тех же, у кого чешутся руки, надо организовать на более мелких посудинах, типа эсминцев, бесплатные круизы к жарким островам трудовых, моральных и умственных навыков, самостоятельного хриплого говорка, умения с честью выйти из любой ситуации, помощи товарищам в беде, педагогического отрыва от гнойной родительской опеки с её блинами.

По аналогии, крупные транспортные самолёты и бомбардировщики можно сдать для туристических туров на облака любви, сострадания, нежности. С мелкими истребителями нужно поступить ещё проще: отдать их художникам по небу. В экипаже двое: пилот и командир – творец, они парят в небе. Остальные – на земле, откуда наслаждаются дивным зрелищем тающих цветных рисунков в безмятежно мирной лазури. Или, скажем, десятки, сотни самолётов пусть соткут в небесах километровый орнамент радости, узоры симметрии чистого взгляда на своего ближнего, напишут животворные формулы, неслыханные оды каждому прожитому дню! Более мобильные вертолёты предлагаю использовать зимой для распыления ароматов весны, мурашечной эйфории от взгляда на пурпурное закатное солнце. А юркие военные машинки и танкетки пусть рисуют на мокром песке реалистические композиции предназначенности человека гармонии, отысканию в себе «долга прекрасного», унаследованного от предков, и только сейчас возвращённого более упрямыми в хорошем потомками… Рядом в море я вижу буранные, пенные панорамы будущего, вспыхивающие яркими прострелами восхищённого возбуждения, перспективы торжества вечной мысли над эфемерными жизнью и смертью… Это работают быстроходные торпедоносцы, юркие сторожевички, раскрашенные детьми во все цвета радуги… На берегу же, сводный духовой оркестр, состоящий из десятков сводных оркестров, играет новые марши – не военные! – а мирные, зовущие на внутренний бой с собой, сочинённые даже и не оптимистами – слабо’ – а сверхоптимистами! Оказывается, это празднуют Первое апреля – то есть, Новый Год творческой Эры доброжелательности, взаимопомощи, любви без перерыва на обед. Поэтому рады все – косые, рябые, смуглые, крохотные, волосатые – все смеются – легко, открыто, не боясь красивых мимических морщин… Ведь хорошо же! Факт. Вы только дайте художнику эти кисти, эти краски и он наворотит вам тако-о-ого всякого… – какого вообще невозможно представить… Пока.

Остальной летающий, наземный и морской механический зверинец, патроны, гранаты, боеприпасы – переплавим в лопаты для возделывания себя, а прибыль от распространения отправим на покупку воздушных шариков мечты и солнечных зайчиков грёз о том – как можно будет праздновать жизнь завтра! Или вдруг нам не хватит средств для перевозки умеренности, взвешенности, рационального аскетизма? Направим деньги и туда!.. А сколько по вселенским сусекам лежит невостребованного этического, поэтического опыта, который щедро дарит всем творческий гений!.. Как не хватает нам спутникового, то есть – всеобъемлющего излучения на всё население Земли для вызова серебристого сердцебиения, дикого восторга при ощупывании глазами полной луны… Как не хватает нам отравляющих до головокружения веществ, вызывающих ассоциации парного молока при поцелуе, свежескошенного сена в присутственном месте, едва уловимого аромата первых подснежников в роддоме… Как не хватает нам в мирной жизни лазерного оружия для прожигания в ночном небе волшебных стихов, обращённых к далёким братьям по разуму, братьям по огромным от счастья глазам! Поэтому: здания штабов отдадим под библиотеки вдохновения, центры роста из семидесяти килограммов потрохов несгибаемой перед собой личности… Военные городки оккупируют пионеры, бойскауты, подвижные единицы бури! Они станут школами выживания в условиях тотального благоденствия, если вдуматься, более опасного для тела, чем дикие аттракционы звериных порывов, что мы имеем сегодня… Обмундирование: все эти хаки, комбезы, маскхалаты и камуфляжи, мы перекрасим, перешьём или приспособим под костюмы для богатых на выдумку карнавалов, что нескончаемыми волнами пойдут по планете, закрывая последние животные порывы человека рациональным проживанием, ликвидируя остатки белых пятен «неверы в себя» кутерьмой во влажных чувствах возбуждённых от долгожданной востребованности творцов, которыми – попомните! – дай срок, и станут все! Факт.

О «людях», то есть – о судьбе бывших военных, вы особо не грустите: они всосутся в необходимость работать, наживать мозоли, напрягать мозги, нагружать мышцы, смахивать солёный пот со лба, с достоинством нести своё мужское звание. Ведь пока мы видим только «псевдомужское» занятие: бряцать оружием, убивать, учить убивать и быть убитым учеником. Дрянь всё это!.. Ну а тех, кто не справится с новой трактовкой мирной гармоничной жизни, либо колеблющихся, мы – Армия спасения звания Человек – сдадим в охрану, правоохранительные органы и другие, более мягкие формы кровопийства. Хотя, я думаю, что их дни тоже теоретически сочтены… По идее! Старпёрствующих генералов отправим на, захапанные ими в своё время, дачи, в санатории и резервации. Пусть себе там мирно попукивают, ловят плотву, травят небылицы в лицах о своих липовых подвигах, режутся «на пиво» в домино… А тех, кто будет сопротивляться демилитаризации сознания, мы вообще строго изолируем от гуманного общества в местах лишения свободы – там их содержание будет намного дешевле, поверьте! Тюрьмы эти, раскрашенные в розовые цветочки, надо будет организовать на месте удалённых от нормальной жизни военных объектов: полигонов, баз, складов боеприпасов за двумя рядами колючей проволоки. Установить там для вояк главным пунктом мучений – трёхчасовое чтение классиков мировой литературы. Или более садистское – поэзии! Или трёхразовое поедание перловки на воде… Один раз в день – заставлять их драться подушками в форме пятиконечной звезды, звезды Давида, египетского креста, просто креста, полумесяца, инь – яна. Глядишь, через год – другой отсидки, и угомонятся, и разулыбаются, и сбросят агрессивность. Поумнеют. Факт! А провинившихся «на перековке» вояк, нарушителей режима можно будет запирать на сутки в карцер и всё это время крутить им Грига, Малера, Стравинского, Шостаковича, для более быстрого осознания необходимости превращения в Человека. Ну, а уж совсем неисправимых, предлагаю гонять по полянам, посыпанным аминазиновым порошком! Пусть бегут по заснеженной траве, драпают друг от друга, падают, катаются в белой пыли, дышат дурманным воздухом, засыпают и просыпаются уже в виде трогательных таких ягнят, пасущихся на хрустальных склонах того же умиротворения… Или сразу из сна разных там рецидивистов – в дурку! Вплоть до признания ими своих ошибок, до гуманистической амнистии, до отмены за ненадобностью всех наказаний, вплоть до растворения в философии позитивизма, в сладостно – терпких размышлениях о смысле и краткости бытия…

Конечно, столетие – другое и вся военная машина может отправиться с глаз долой в космос, чтобы там железным кулаком сеять разумное, доброе, вечное, но дешевле она от этого не станет. Не раздышимся! И потом, у меня лично в кармане этих самых столетий нет!.. Кроме того, если уж отправляться в космос, то не для покорения, а освоения… Туда нельзя сбывать худшие сегменты общества, ибо Космос – не тюрьма, не поле мышечной брани, точно зовущейся в народе «дурью». Он сумеет дать серьёзный отпор нашим героическим насильникам, он – по древним уголовным традициям – попросту их «опустит», «опетушит». И подпустит к себе только мирный интеллект с чистыми мозгами, светлыми глазами. Словом, тут есть над чем подумать… но не нам. Потомкам…

Вот такие я предлагаю меры по искоренению из нашего с вами сознания «желания бить» в ответ на ранящее слово, на жажду мстить потомкам за позор ничтожности личного результата перед «фактом вечности для истовых». Вот такая реакция на волю делать мечи, а не орала, гранаты, а не велосипеды, оптические прицелы вместо театральных биноклей, и так далее… Желающие могут дополнить список своими вариантами разнообразных «контра», ведь с милитаризмом, допустим, надо бороться! Нельзя это дело пускать на самотёк или отдавать в руки серийной учительской братии, поскольку это дело штучное, творческое, требующее изощрённости, фантазии, нерва, умения тактически обернуться то рыжей лисой, то чёрным, как шахтёр, бесом, то чистой водой, то мутным потоком, то морозным ветром в волосах нашей, вздрагивающей от дефицита хорошего, от жажды перелива счастья, крохотной планеты Земля, занимающей всё обозримое пространство красоты и вдохновения… А списать на пенсию бога войны Марса и его родного братца по имени Срам – Марса наоборот – обязательно надо! Факт. Ибо нельзя тратить столько денег на вопиющую дурь, когда затрат и забот по производству «счастья для всех» – полон рот. Когда существует жуткий дефицит рабочих рук в авгиевых конюшнях на задворках цивилизации: в массовом сознании «всех», в культуре, искусстве и спорте «любого», в подвижном досуге «всякого»… Когда каждая жизнь, уходящая горным эхом в неизвестность результата, – ещё предназначена, как обречённая жертва, – садизму, насилию, жестокости, и слишком мало нас, всесильных, для того, чтобы силы нашей хватило «на всех», чтобы вместе можно было красиво и ярко бороться…

 

Под старинное «ать – два!» продолжим путешествие по Милитарису… Немного скучных деталей, вносящих в рассказ бухгалтерское разнообразие. Черепа колбасятся бесплатно, но с одним твёрдым условием: срок нахождения в этой роли – не менее трёх недель, поэтому энтузиасты приезжают «служить», чаще, на время отпуска. Живут они в казармах, подчиняются распорядку и уставу, пользуются всем, вплоть до боевых патронов или холостых снарядов, даром. Понятно, что эти привилегии череп должен по договору отрабатывать на плацу, в нарядах, в единоборствах. Слон за свои сто пятьдесят евро в сутки имеет: свободный доступ ко всему поражающему фаршу Милитариса, право выбирать занятия, исходя из личных интересов, вплоть до строевой подготовки и хозяйственных работ, ночлег в спартанской гостинице, скромный стол, феерические зрелища во всём их выше описанном армейском разнообразии. Минимальный срок пребывания слона в части – пять дней, причём, внеси в кассу сразу семьсот пятьдесят евро, а там – хоть вовсе не приезжай… Вроде бы, немного навскидку, но поскольку, за всё сверх программы слон платит сам, и азарт пока никто не отменял, то к концу тех же пяти дней сумма ваших расходов выходит много большей, чем первоначальный взнос.

А как же: десять выстрелов из винтаря – два евро, выстрел из пушки – десять, взрыв – шесть, подводный кислородный противогаз – семь евро в час, скромный салют вечером – пятнадцать евро, полкило напалма – четыре, катание на танке – тридцать евро в час… Остальные позиции язык опухнет перечислять. И всё хочется попробовать, как наивным детям в крутом луна – парке, и всё заводит, манит, зовёт… а этот вот чертила с толстым лопатником – уже пятый раз из танковой пушки бьёт, пока ты тайком в кармане бумажную мелочь гоняешь… Это я к тому, что мы-то с Люсей – люди со скромными доходами и нам в те же пять коротких дней хотелось получить свой максимум положительных эмоций за минимальные деньги. И так, зло ворчал я на свою музу, сплошные попадания… Да ладно, Папа, наверстаем, живём-то один раз, отвечала мне моя любовь. В первый день я стал для Люси экскурсоводом по армии, и мой рейтинг в её глазах существенно вырос, ибо – редко встречал людей, которые могли бы переплюнуть меня в брехне о военном деле.

Во-первых: богатые на людей и события, два безразмерных «служивых» года под Николаевом и Одессой, во-вторых: природная наблюдательность, умение маскироваться рядом с чем-либо неординарным, в-третьих: сильное воображение. Таким образом, по прибытии, покуда мы коротали время между парадами и, урча животом от непривычной армейской «писчи», знакомились с Милитарисом, я рассказывал своей доверчивой музе, пересыпая враньё былью, – и как самолично, ночью, перекидал пятнадцать тонн цемента, и про характеристики ржавеющих за складом крылатых ракет, и о том, как под Вулканештами в Бессарабии наш полк дал танковое сражение, поднявшим голову в далёкие «восьмидесятые», румынским фашистам, про вылазки на Кубу и в Сомали, о пальбе на учениях по своим… Насчёт фашистов Люся засомневалась, а всё остальное приняла за чистую монету, что ещё больше вдохновило меня поливать семантические овощи на раскалённых грядках ностальгического милитаристского бреда. Вечером первого дня, сразу после салюта мы, игнорируя шнапс и танцы, поползли больные от избытка впечатлений в гостиничный номер, чтобы крепко соснуть «по пять часов на каждый глаз».

Мне это хорошо знакомо: дело в том, что «салага» обычно страшно устаёт первое время, и не физически, а психологически, из-за обилия совершенно непонятных пугающих сигналов и постоянного нахождения среди массы чуждых поначалу, диковинно взвинченных людей… Салага, поэтому, всё время хочет спать – бежать от действительности, что ещё больше усложняет его несладкую жизнь, награждая множеством тумаков со стороны тех, кто уже освоился, кто выспался, то есть – разнообразных командиров: дедов, сержантов, прапорщиков, младших офицеров и выше… Но утром следующего дня мы с Люсей вскочили как огурчики, отметились на спортгородке для слонов, где сотня – другая разношерстного люда, на турниках и брёвнах, изображала из себя регулярных сторонников активного образа жизни, а потом, приняв в номере «энергический» прохладный душ, отправились босяцким строем на дозаправку в столовую. Пшеничную кашу, ржаную сладкую булочку и какао – помолотили с армейским аппетитом, что говорило о нормализации обменных процессов…

После завтрака мы с другими тоже желающими, спонтанно гомоня, пошли на стрельбище, находящееся в полукилометре от части, чтобы популять, как сказала Люся. Скрепя сердце, я покупал дорогущие патроны и с радостным визгом, которого никто не слышал, разносил из «калаша» фанерные мишени в щепу! Муза стрельнула разок, но испугалась отдачи и передала все свои девять патронов мне… Под впечатлением от успехов на стрельбище, оба парада и обед – прошли у нас с Люсей «на ура!». Чуть передохнув для порядка, мы отправились на озеро неподалёку, так как, говорили, что это весело… И верно: в тот тёплый денёк под присмотром дежурного по пляжу офицера там шло с пяток соревнований по ловкости и красоте входа в воду с деревянных трамплинчиков. Девчата молочно-восковой зрелости в сплошных камуфляжных купальниках аплодировали героям из черепов. Тех, своими выходками, стали дразнить слоны, но в дело вмешался контракт, страшно мастеровитый в прыжках, и в итоге – победила та самая армейская дружба-с… А что – её крепче?! И теплее… Между прочим, по местной моде, все купающиеся на озере особи мужеского полу были в просторных синих трусах из играющего на свету сатина без всех этих новомодных излишеств «от Армани». Я тоже позволил себе несколько «козлов по-барсухински», но Люся неожиданно стала ревновать меня к соседкам, и пришлось слегка угасить пыл…

Обвыкшись, на сей раз мы пошли и на лазерное шоу, и на салют, и на дискотеку, но там из-за грохота выдержали совсем немного, и побрели среди гуляющих по территории части принимать «без палева» в номере завезённый «с гражданки» шнапс. Расчувствовавшись после трёх рюмок, я вновь рассказывал Люсе о своих армейских похождениях… Для неё уже это не было чем-то отвлечённым или отдалённым: «что такое армия» она знала теперь гораздо лучше. Ночью спать, так сильно как вчера, нам уже не хотелось. То есть из категории «духов» – совсем уж зелёных салаг – на второй день мы попали в категорию «молодых»: солдат, которым ещё трубить, но солдат, которым это уже не так страшно… Мы считали звёзды и вздыхали оттого, что радость жизни по-настоящему начинаешь ощущать в обратной последовательности отпущенному тебе сроку самой жизни. Эх, Люся, говорю, как тогда я ненавидел эти сапоги, устав, караулы, перловку, шинеловщину… и как бы сам врезал сейчас подковой по асфальту!.. А и врежь, возразила моя муза, врежь, если так хочешь, хоть завтра… Ну, ты это брось, говорю, в строй я не стану: тут и десяти дней для тренировки мало, а у нас три всего, но вот «конкурс шага» или чего-либо индивидуального… Я вроде бы стал грезить развитием, усыпил бдительность Люси и овладел противником по всем правилам боевого искусства…

На третий день за завтраком я взялся дразнить несколько схожих с нами пар на соревнование по строевой подготовке: дескать, ты, я – боевая семья. Кто лучше? Мол, я уже договорился с командованием, и сегодня на Строевом параде в перерыве, между выступлениями основных участников, выпустят нас. Ребята сильно подзавелись, ибо всякому кажется, что потешать народ – дело плёвое… Таким образом, я видел, как после каши, с десяток пар побежали на плац. Мы тоже хотели потренироваться, но сначала нужно было превратить ложь в правду. Отправив Люсю следить за конкурентами, я двинулся в штаб искать принимающих решение командиров, и тут мне несказанно повезло, поскольку – сразу поймал в коридоре зама по строевой. Он, на ходу выслушав меня, отвёл к своему помощнику – капитану: дескать, разберись с этим слоном, он вроде бы что-то дельное «миркует»… Говорит, то есть, для лиц воспитанных на Тургеневе. Капитан меня внимательно, с прищуром задевающим вечность, выслушал, целиком одобрил и даже внёс в идею собственный творческий элемент: пусть пары из мужчин и женщин, кроме строевого шага, мол, ещё песню какую-нибудь походную споют!.. Так-де, боец, намного веселее будет… Значит, мы договорились: конкурс слонов проведём во втором перерыве Строевого парада?.. А успеете? Так точно! Вперёд! Есть!..

И пока моё звонкое «есть» ещё остывало в кабинете, я уже нёсся на плац, за адреналином. Здесь меня ждали три неприятности… Конкуренты очень даже неплохо топали по асфальту. В берцах – армейских ботинках, которые положены слонам, – маршировать было неудобно. Люся оказалась в строевом шаге абсолютной бездарью! Последний пункт, ясно, огорчал больше всего. Люся старалась, тянула носок, чихала, путала «напра-во! и «нале-во!», но ощущение, что у неё под клоунскими брюками спрятаны протезы, меня не покидало. Через час скандалов между вашим автором и его нелёгкой музой – кстати, сержантом медслужбы! – у нас что-то стало получаться. Левой!.. Левой!.. На месте стой!.. Кругоммм!.. Шагом – марш!.. Запе-вай!.. И вот тут вылез гораздо больший конфуз, чем наш пародийный строевой шаг: на ходу очень плохо пелось, при полном отсутствии у меня слуха. Народ в сторонке стал зло хихикать. Это вдохновляло, так как у меня, от страха опозориться, появилась неплохая идея… Ещё посмотрим, кто смеётся последним! Перед парадом все наши боевые дуэты собрал уже знакомый вам капитан с кричаще гусарской фамилией Рубака, чтобы «эта, довести до личного состава детали операции», то бишь конкурса, и выдал нам по куску ткани с номером, который, как в бальных танцах, цеплялся булавками на спину партнёра для распознавания…

Потом всё пошло по распорядку: духовой оркестр, Строевой парад, соло музыкантов, показательный выход роты почётного караула из соседнего образцового военного городка – что здесь практиковалось – после этого выпустили нас. Как я понял, на потеху и растерзание, но отступать было уже поздно… Под музыку, в компании ещё двух десятков больных наглостью слонов, мы с Люсей начали чаплинские перестроения, галопы, развороты, кренделя. Краем глаза я видел, что прочим на публике тоже нелегко, но народ на трибуне собрался понимающий, сразу и по-доброму смеющийся во всю широту надраенного «колгейтом» рта… Черепа с контрактом, по периметру плаца, пошли волной, генералы утирались усами, офицеры закрывали глаза руками, а наши «показательные» соседи, бросив карабины, безвольными тряпками висели на ограде рядом с флагштоками государств, дружественных нашей ботве… И вдруг оркестр смолк, нам дали команду построиться перед зрителями для определения лучшего на первом этапе. С подачи церемониймейстера началось голосование. По одобрительному свисту я понял, что мы с Люсей заняли место где-то в середине чёртовой дюжины соперничающих пар. А потому что мы прикольные, на фоне просто старательных… Значит, не всё ещё потеряно!..

Теперь строевая песня, причём, под один барабан, без сопровождения. Ну и что может родить безголосый дуэт перед лицом нескольких тысяч скептически настроенного народу? Правильно: лишь позор! – и даже при поддержке радиомикрофона… Наши конкуренты, со своими «прощаниями славянки, датчанки, калмычки» и остальными, один за другим сваливали с дистанции. Шоу, впрочем, удалось на славу! И вот наш с Люсей последний – забыл сказать – тринадцатый номер… Моя муза со свекольными ушами стала топтаться перед микрофоном, заведя армейский рэп – вот в чём фишка! – а я за её спиной, понятно, бодро маршировал взад – вперёд, но только, проходя мимо микрофона, гримасничая и ломая пальцы, подсовывался к нему, чтобы дико орать в конце каждой второй строки: ё, ё, ё!.. Из экономии бумаги, воспроизвожу здесь только первый куплет и припев нашей фантастической, почти авторской песни: «Мы – связисты солнечной страны… Мы связисты армии верны… ё, ё, ё!.. Мы связисты – на передовой… Проводами связываем бой… ё, ё, ё!..» Припев: «По характеру, мы – оптимисты… Верим в то, о чём Главком мечтал… ё, ё, ё!.. Мы по воле наших командиров… Подвзрываем герцами запал… ё, ё, ё!..»

И вдруг командир части, тот самый либеральный генерал – недаром, начинавший боевой путь в связи! – срывается со своего места на трибуне, сбегает по лесенке вниз и под овации благодарных слушателей начинает тискать нашу творческую пару… Виктория! Глория! Виват!.. Понятно, торт, понятно, заверения в преданности, и понятно, запальчивые утверждения служивого пенька, что пора двигать в массы армейский рэп, что это патриотично, и дайте мне, мол, текст «сией великолепной пестни». Да скок хошь, да мы порвём любого… а нельзя ли, товарищ генерал, нам, слонам, которым не положено, в виде исключения, завтра принять участие в Боевом параде: где-то сбоку плаца поломать доски кулаками и «попалить с пушки»?! Да скок хошь, голуба, да капитан Рубака, мол, вам это в лучшем виде устроит! Благодарю за службу!.. Служу родной ботве!.. В столовой, ясно, мы поделили торт между всеми слонами, принявшими участие в конкурсе «на смелость»… Таким образом, мы с моей музой стали жутко популярными в Милитарисе «черпаками», то есть бойцами оттрубившими уже пол срока, и каждый считал своим долгом поздравить нас, одобрить или подбодрить… В смешении чувств день пролетел незаметно, а вечером, после дискотеки, мы продолжили братание с народом: какой-то шумной кучей скрытно заправились «чемергесом» – крутым местным самогоном – за летним кинотеатром, в котором вертели пятый «Бэтмен».

На другой день Рубака проинструктировал меня, выдал камуфляж для боя, узнал, что как-то стрелять из пушки я умею, назначил в экипаж старенького Т – 62 под номером 701, а Люсю посоветовал вовсе не выпускать из танка, в котором ей отводилась роль заряжающей: мол, что бабе на плацу, среди головорезов, делать!.. Я не спорю… А она спорит! Ибо муза моя поначалу не захотела лезть в танк ни за какие коврижки. Люся, говорю, лохи за каждый выстрел платят по десять евро, за катание – по тридцать! Мы же сэкономим сотни две капусты, если не больше… Лицо моей практичной музы перекрутилось, и зелёная метафорическая жаба сделала своё дело: Люся согласилась… Пришлось идти с ней «в парк» – не культуры и отдыха, простите, а боевой техники!.. – чтобы преподать урок заправки орудия холостыми снарядами. Там попутно я навалил ей в уши заливистых танкистских баек, выкурил с бойцами «Чёрного капитана», обо всём договорился и стал думать – как не обфукаться «в бою»…

Время до Боевого парада пролетело незаметно. Вместе с 701 экипажем мы с Люсей тронулись из парка, причём «ребята» даже позволили нам в пути поваляться на, приятно пахнущей свежей краской, башне. Перед самым плацем мы с Люсей, естественно, спрятались в железной машине и наблюдали за всем происходящим уже почти «по-боевому». Муза моя в танковом шлеме – сияла, ибо не знала пока, что за сюрпризы ждут её впереди… Я же потирал руки в предвкушении внутри двух шоу – личного и общественного – вдобавок, Люсин выход на авансцену… Дело в том, что холостые заряды возвращают обратно в башню гораздо больше пороховой гари, чем обычные – боевые, и даже при открытых люках нужно иметь характер, чтобы получать от печного дыма удовольствие… А тут Люся, почти ребёнок золотых лет, а у неё нос, и нос этот – пожизненный наш поставщик анекдотов. Танки заняли диспозицию, нам дали команду «пли!» и мы запалили. Ух, ух, ух!.. Грохота в башне, да ещё в шлемофоне, почти не чувствуешь, но, как только сменилось направление ветра, Люся моя схватила первые «бэры» пахучей радиации… И началось зверское: апчха!.. апчха!.. А как вы хотели! Это же армия, не детский сад! Пусть понюхает – чем пахнет изнутри армейская служба… Муза моя полезла на броню, за башню, чтобы увлечься там собой: апчха!.. Причём, понятно, что в отдельные моменты звуки эти прорезались и в орудийном шквале: апчха!..

Дело было сделано. Покатываясь со смеху, я передал штатному наводчику «орудие», шлемофон, надел «кепель» и спрыгнул с танка «в бой»… Там всё вроде шло по сценарию, но как только моя довольная морда появлялась перед каким-нибудь бойцом, и он пытался меня завалить, – я ловко уходил от контакта – легко, будто заяц, перебегал к следующему и так далее. По ходу я, понятно, оглядываясь на своего чихающего ангела в пунцовых пятнах, мчал по личным боевым делам. Круто! На меня опять пытались напасть, но поскольку каждый боец – я точно знал это! – привязан по условиям шоу к своей точке, то догонять сбрендившего «черепа из слонов» никто не собирался. Артисты были заняты общим делом. Меня же безнаказанность только вдохновила: я схватил доску и разнёс её в щепу о чью-то спину! Боец, однако, даже не оглянулся на меня, так как бился с неким абреком «на ножах»… Но не это главное! Доска-то оказалась не то прелой, не то гнилой, что вдохновило меня сломать ещё пару «комлей» о своё колено: хрясь, и ваших нету, и ты – герой, голова с дырой! Здорово! Следом, я смело взялся за кирпич – без всякой подготовки раздробил его в песок о свою буйную головушку, защищённую только двумя слоями сто-процентного хлопка… Потом ещё, ещё!.. И это был сюрприз, почище громового Люсиного чиха: кирпичи оказались лёгкими, едва сохраняющими целостность! Вот почему офицерский корпус такой смелый…

Но я не в претензии, поскольку на Бродвее, где и спектакли, и шоу, и мюзиклы, на сцене всё – чудо как гладко, а что творится за кулисами – не каждому человеку даже с крепкими нервами откровенно расскажешь… Впрочем, это старая моя мысль, да и не моя вовсе… Бесхозная. От своих открытий я совершенно потерял интерес к выступлению, так как являюсь белым клоуном, но не артистом дешёвой массовки, коварной по части реквизита и жадной насчёт денежек… Уже не изображая из себя разбойника, я без шума, но как бы по писаному, добрался до 701 машины, снял втихаря Люсю, и мы под дымовой завесой отправились в номер лечиться шнапсом: я – от разочарований, Люся – от, цитирую, гадского чиха. Пришлось принять музу в «деды», согласно опыта и «срока службы», а потом провести вечер за болтовнёй, чтобы подвести некоторые итоги…

Верно, у человека и так проблем полон рот: экология, химия кругом, перенаселённость мегаполисов, наркотики, роскошь, нищета, транспортные проблемы, и на этом фоне – вызывающий, вроде бы бесполезный аттракцион – Милитарис… Но он, клянусь, пока нужен! Нужен, для того, чтобы было куда дурь сбывать и физических носителей дури, простите. Эти пять строчек – можно считать кратким отчётом о наших с Люсей трёхчасовых дебатах… Кстати, в последний день, следуя духу разведчиков, мы узнали, что железки, которыми черепа бьются, тоже сделаны из лёгкого углепластика. Сверху, правда, их ржавчиной кроют. Так что удары совершенно не опасны… Занимается этим целая артель, она же и доски в специальных камерах научно гноит, и кирпичи с какими-то революционными присадками лепят так, что те без последствий в головы офицеров входят… Ведь шоу должно продолжаться: «The Show Must Go On» – как спело раз одно голосистое создание оч. сомнительной сексуальной ориентации… А мы с Милитарисом простились без ссоры и даже решили как-нибудь ещё сюда наведаться, чтобы своеобразно развлечься… Последнее же, что он подарил мне, – был сон, который я сейчас вам расскажу, как сказку, на ночь…

 

ВОЕННЫЙ СОН

Погомонив за шнапсом насчёт некого иного применения человеческих сил за пределами милитаризма, я с трудом уснул и, как кур во щи, опять попал в армию… Надо понимать, чтобы не высовывался и не выступал против массива «слишком человеческого». Что ж, это вполне по-армейски: там вякнешь, не подумав, и – чеши в наряд. Правда, в армию я попал – мягкую, пушистую, игрушечную даже, да ещё «не нести службу» – маршировать, елозить на пузе, глотать грязюку, а натурально командовать. То есть, издеваться над младшими по званию, беспредельничать и пороть чушь на законных основаниях, что «тожить» малоприятно, согласитесь. Повторюсь: армия мне выпала кукольная, потешная, похожая на маскарад. Все носили здесь совершенно разную форму из несовместимых времён и эпох… Кто-то гремел доспехами римских легионеров, кто-то – монгольских кочевников, рыцарским железом, или кайзеровскими котелками с пиками. Кто-то щеголял галунами, аксельбантами, эполетами поверх тельняшек, кто-то сочетал весёлый камуфляж с кивером или будёновкой…

Сначала, по ходу сна, я всё бестолково толокся на территории части, напоминающей пряничный городок для детишек, что соответствует, если вдуматься, характерному для милитаризма детскому умосостоянию. Я бегал по канцеляриям, штабам, носил на подпись реляции, травил анекдоты, строчил приказы относительно высоты травы, орал салагам: ещщщё один плевок на плац, и я заставлю вас заплевать его увесь!.. чтобы он был, бляха, одного цвета… Это из армейского фольклора. Потом мои солдаты давали клятву, целуя взасос знамя части, – жёлтое, как понос, полотнище со смешной рожицей посередине. Возможно, «весёлым Роджером»… Точно не помню. Наградой «за службу» им был комплексный обед в голой, безразмерной столовой, включающий завтрак и ужин, состоящий из одной только перловки на первое, второе и третье. Да, да – вы не ослышались – в качестве напитка предполагался кисель из перловки, с молекулярным включением сахара и молока, который тянулся как жевательная резинка. Нас же покормили в крохотном офицерском буфете, где к той же легендарной перловке с крошками мяса и разовой клеёнке, залитой компотом из червивых сухофруктов, добавились ножи, вилки… Забыл сказать: солдат в армии всё ест только ложкой, с её же помощью он одевает обувь, при случае, моется, защищается, развлекается, чешется, бьёт мух, осуществляет мелкий ремонт обмундирования и, бывает, роет окопы…

После «обеда», признаюсь, во мне волнами пошли сомнения относительно правильности выбора сознанием направления работы фантазии. А когда нас, с другими участниками шоу, погнали на разнос к начальству, то я вовсе скис и был буквально в миллиметре от пробуждения. Но что-то удержало, и не зря, ибо дальше мой сон уже окончательно напоминал сказку. Видимо угрозой расправы с фантазией, удалось переключить блоки сознания так, чтобы ему самому было удобно внутри себя существовать. Посему призрачная угроза разноса вдруг обернулась грандиозной пьянкой. Командир части, ряженный генералиссимусом, правда, пытался вначале сурово бузить, но мой пристальный взгляд на его уши, напоминающие растопыренные крупные ладони, остановил вояку – далее он только пил горькую, травил армейские байки в лицах, ругал вышестоящих остолопов, крыл матом потенциального противника, пел караоке и вообще вёл себя некрасиво – так веселился. Оно и понятно: в цирке и директор должен быть клоуном. А тут армия… Ясно, мало чем отличающаяся от цирка.

Товарищи для данной мизансцены мне достались резвые, закуски было мало, спиртного – хоть залейся, интеллекта – крохи, посему вскоре над «поляной», больше похожей на мусорную свалку в момент вдохновения, висело сиреневое облако, состоящее из спирта в газообразном состоянии. Да такое забористое, что солдат, вздумавший помочь доблестным отцам –командирам прибраться, с непривычки хватанув его несколько раз, стремительно сполз под стол. Там уже лежало несколько вояк, поэтому вновь прибывший технично и органично влился в, спаянную отдельными частями тел, компанию… Вернее, в «споенную». Однако были ещё, включая меня, стойкие – то есть, словно черви, сидящие. Пока… Квартет в углу, спорил внахлёст, причём хором. Кто-то резал правду – матку практически уже по неживому, а крупный негритос блестящий, как нефть, – откуда он здесь взялся! – всё повторял в угаре: как тяжелё рюсскому челявеку!.. как тяже… А причём тут ты, шоколад?!.. Ладна-а-а… На какой-то момент я тоже, вроде бы, почувствовал себя пьяным, но так как алкоголь во сне действует чаще всего на посторонних – вовне, и физически изнутри никак не ощущается, то мне казалось, что в голове ничего нет, кроме пустоты – то есть дури. Впрочем, завираюсь – там, как будто, кто-то нагадил: было тихо, смрадно, сыро, рядом с мозжечком жужжали мухи.

И тут вбежал вестовой с очень смешным сообщением: враг наступает! Какой враг, чего враг?.. Откуда, зачем, почему!.. Хандра, тоска и перечень этих проклятых вопросов – дисциплинировали меня. Я, мгновенно протрезвев, принялся лихорадочно палить из пистолета в потолок, пытаясь разбудить командование. Пустое!.. Тут мне стало ясно, что к этому драматическому моменту из старшего офицерского состава в живых – то есть, в дееспособных – остался я один. И даже могучий русский негр, которому тяжело, – сладко спал на полу, вставив свою эволюционно шоколадную голову между чьих-то ног, расставленных буквой «у»… А поскольку по тревоге никто не проснулся, то мне, едри, пришлось брать командование на себя, как тому мифологическому Гайдару. Я, не переставая палить из пистолета вверх, меняя только обоймы, выскочил из штаба, собрал вокруг себя когорту разноцветных бойцов, теперь уж точно похожих на клоунов, и увлёк их за собой в атаку на пока невидимого противника. В какой-то момент я и сам почувствовал – хотя, как известно, верить надо тому, что видишь, а не в то, что чувствуешь… – что «он» где-то совсем рядом, что он нас пугает, манит, дразнит, волнует, презирает, что он, неугомонный, не дремлет, грозит и хочет часть нашей необъятной голоштанной нищеты сделать своим химерическим богатством…

Через пять минут лихорадочной погони за своими неустойчивыми чувствами по далям, весям, долам, уже вдалеке от части, у меня в голове появилась мысль: разве можно умирать сейчас, когда мне так хорошо здесь – в полях, на просторе, среди мурав, птах, хмельных запахов навоза?.. И я резко затормозил. Мои же бойцы, взмыленные атакой на кривое зеркало, продолжали чесать по безумно красивому бездорожью, они вздымали облака пыли и были в контражуре похожи на стадо диких мустангов, несущихся по прерии под влиянием полового инстинкта. Тут я влез на огромных размеров камень рядом с вершиной безымянной высоты, и стал «стратегом, наблюдающим поле брани». Как тот Чапай в известной саге про картофан и боевого коня. И я вдруг увидел не чужую метафору, а свою – танк. Это со мной сыграло добрую шутку моё армейское прошлое. Позвольте представиться – здесь вам было бы не худо услышать щелчок каблуками кирзовых сапог: чпок! – несмотря на генеральские лампасы вдоль и поперёк «адидасовского» спортивного костюма, а также золотые аксельбанты с кистями, я, натурально, по образованию, механик – водитель среднего танка. Увы, всего-то третьего класса… Не гвардеец.

Так или иначе, но где должен быть командир во время атаки? Верно! В строго защищённом от шальных пуль, осколков снарядов или иных неприятностей, сухом и тёплом тихом месте. Танк для этого вполне подходит. Таким образом, я, стараясь уворачиваться от этих самых пуль, мин и снарядов, эдаким балетным полушагом, делая ногами по сторонам известные ножницы – антраша, побежал к боевой, как подруга, машине. Здесь неожиданно меня встретила хлебом – солью пара молодцев из ларца и буквально под руки всунула под сень умеренно прохладной брони. Я уже стал, было, готовиться к концу приятных сюрпризов – то есть ждать неприятных, но именно приятные, видимо, стояли этой ночью на меня в очереди. Сначала, внутри довольно компактной с виду консервной банки из легированной стали, я обнаружил уютный командный пунктик с аквариумом и баром, полным напитков на любую вашу фантазию. И далее «приятности – неприятности» продолжали сыпаться на меня, как из рога изобилия… Почему, спросите, «неприятности»? Да потому что мне командовать надо, а тут сплошные гедонистические соблазны…

Какие?.. Самому интересно! И поэтому я, хорошенько смочив горло первоклассным портвейном, перекурив для порядка, взялся обследовать помещения танка, примыкающие к штабу. Первой мне попалась сауна с бассейном, потом я нашёл спортзал, солярий, библиотеку, каминный зал с бильярдом, столовую, гардероб, спальни и целое отделение вышколенной прислуги, готовой реагировать на любой мой чих. Как всё это поместилось в маленьком танке, разбитом изнутри переборками, ума не приложу! Разобравшись с потрохами танка и неугомонно прикладываясь к бутылке, я некоторое время ещё как-то пытался следить за перемещениями своего воинства – отдавать приказы. Но постепенно «как бы алкоголь» взял своё: буквально чувствуя на спине прочный панцирь равнодушия, я остыл к активному вмешательству в ход баталии «непонятно чего – непонятно с чем». Правда, совсем воевать – не разохотился и с южной стороны боевой машины, где стоял панорамный бронебойный триплекс, вальяжно следил за перемещениями суетливой живой силы и для смеха иногда в мегафон отдавал ей приказы, после которых она резко меняла направление: бежала в разные стороны между белых клубов взрывов. Прикольно…

Далее, на поле брани вообще началось непонятное: свои колотили своих, потом избиваемые и избивающие менялись местами, потом те и эти вообще стали крутиться на одном месте, как это часто случается с глупыми собачонками, гоняющимися за своими хвостами. И кто возразит – не в этом ли суть любого вооружённого конфликта! – пробудить в одном человеке две стороны его противоречивой сущности: «чисто» животную и относительно «очеловеченную»? Сначала надо как следует столкнуть кулаками две руки одного тела – то есть братские народы, доказывая, причём, что брат – редкая дрянь, потом через провокацию дать им возможность выбросить из себя звериное… Ловить телом пули, убивать, грабить, насиловать, взрывать дома, мосты, дороги, отравлять реки, озёра, сжигать в крематориях толпы горбоносых, либо раскосых. Потом прозреть в своём первородном скотстве, раскаяться, «очиститься» – катарсис это называется! – потом дать в себе подняться тревогам за судьбы мира, детей, матерей, жён, очагов, свободы, родины, бога и так далее… А потом уже на месте в который раз порушенного вот этими развесёлыми ручками построить обречённо новое, чтобы вскоре вновь заскучать по глупым кровопусканиям, провоцирующим лапотный гуманизм вперемежку с липкой христианской болтовнёй… И так неизбывно – хоть вой! – настойчиво, периодически, в течение веков. Даже ты-ся-че-ле-тий!.. Разве не так?

Поэтому в моём сне – облегчённом, как мозги депутатов Европарламента, – вся эта сшибка клоунских воплощений ничего кроме смеха не вызывала. Тем более, что крови в этом, агрессивно – пацифистском сне, удивительным образом, не было… Вместо неё из ран личного состава на землю тёк какой-то сиреневый нектар, а сами они от ран не умирали – лишь будто впадали в спячку. Однако солдаты не валились на землю, как обычно, а летали облегчённые по эфиру, словно пушинки, чуть похожие на разноцветные воздушные шарики, наполненные гелием… Я, всё-таки, конституционный гуманист и не стану даже во сне, и даже с дидактическими целями, убивать себе подобных. Словом, война у меня в голове была прекрасна, воздушна, напоена запахом ванили, жасмина, сосновой хвои, знойного неба… Но вдруг мне сделалось скучно внутри железного «люкса», и я, взобравшись на броню, стал большим сачком отлавливать порхающие в воздухе «телодуши» подчинённых, оживлять их для праздника добрым глотком портвейна и заталкивать – смущённых! – в свой, плывущий по реке из жёлтой ржи, впрочем, понятным образом, не оставляющий следов «на воде», боевой ресторан.

Вскоре в командном пункте, разросшимся до размеров мироздания, был устроен грандиозный сабантуй в связи «с полным и окончательным исчезновением из речи умнейшего, допустим, на Земле животного под названием «человек» всех оттенков древнего слова «противник». И замены его строго на переходный период модернизированным словом «соперник». Причём употребляемым только в бизнесе, спорте и выборах депутатов разных уровней, либо президентов, раз уж без этой дряни пока не как… По ходу сыпались тосты, здравицы, приветствия! Люди – то есть уже не солдаты – «убирали» бутылку за бутылкой, но не пьянели, люди закусывали, но не переедали, красивые женщины из прислуги украшали своей милой глупостью столы, как вазы с яркими цветами, но не жеманились, а мужчины поражали внутренним благородством, словно статуи на острове Пасхи, но, извиняюсь, не истуканы. Мне было так хорошо, что хотелось в тот же миг умереть от счастья, чтобы фактом обездвиженности – схватить – зафиксировать – «оставить себе» сам этот миг. Но поскольку умереть во сне – значит проснуться, то я и проснулся…