Be at Leso

 

 

 

На следующий день, когда я с тяжелым сердцем пришел в школу, меня тотчас вызвали в кабинет директора. Там уже сидели инспектор из детской комнаты милиции, красивая брюнетка с подведенными, как у египетской царицы, глазами, и еще какой-то невзрачный тип в сером костюме.

– Ну что, Родионов допрыгался? – говорит директор Глотов, бывший воспитатель исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних, осторожным, как мне показалось, вкрадчивым голосом.

В его руках – бумага.

Я присаживаюсь. И вдруг я перехватываю его взгляд. Боже праведный, ужасаюсь я, да за что же он меня так ненавидит? Почему он, седой человек, фронтовик, сам настрадавшийся от чудовищ, дает этой ненависти брать верх над собой? И вдруг с тоской прозреваю. Да ведь я для него – враг! Враг своим неподчинением. Своим непослушанием. И теперь, пользуясь властью, он может одним росчерком пера раздавить меня, как таракана. Мне становится страшно.

– Хулиганство в общественном месте, – медленно продолжает директор изучать бумагу с едва заметной улыбкой. – И не только... – многозначительный взгляд на типа в сером костюме. – Давал в эфир Финк Плойд... Запрещенный в нашей стране...

– Пинк Флойд, – поправляю я, и вдруг вижу памятью белое лицо матери-старухи, потерявшей в Афганистане единственного сына.

– А вот и подписи свидетелей, – продолжает Глотов. – Сроком пахнет...

Пауза.

Директор долго смотрит на меня из-под очков.

– А уж там-то, в местах не столь отдаленных, тебя научат любить родину...

Сложив руки крестом, я спокойно смотрю ему в глаза. Но это спокойствие дается мне с превеликим трудом. Длинноногая инспекторша алчно изучает мои джинсы, потертые, но настоящие.

– Нравятся? – неожиданно для себя спрашиваю я. – Могу подарить. Настоящий Wrangler.

И как клоун, который все портит в самый ответственный момент, заговорщицки подмигиваю Клеопатре в сером милицейском мундире...

 

 

*   *   *

 

Приговор: два месяца исправительно-трудовых работ в летнем строительном отряде «Монолит».