Лейтмотив движения

* * *

Время фанты вынимает –
То дает, то отнимает:
«Не спеши – длинны твои года!»
А само со мной играет –
Все кружит да подгоняет,
Словно щепку – талая вода.

Время задушевно шепчет:
«Потерпи и станет легче!»
Только вот не говорит – когда.
Сном забывчивости лечит,
Обволакивает плечи,
Словно корни – талая вода.

Время мне мостит дорогу
К неизбежному порогу,
Обнадеживает: «Горе – не беда!
Силы дам тебе в подмогу…»
И уходит понемногу,
Словно в землю – талая вода.

            2007 г.

* * *

Ухожу все дальше, дальше, точно каменистым бродом,
Узкой улочкой, почившей в слюдяном осеннем цвете.
Не надеюсь, что увижу за углом, за поворотом
Те же лица, тот же город, но моложе на столетье.
Как же он слепил тем летом, отданный на откуп зною,
Той дородностью неспешной, тем цветистым разговором!
Как впечатался он в память, неразрывную с тобою,
Как тянулся через годы шлейфом боли, на котором
Проступали остро шпили, кирпичом кровили стены,
Окропляли липы медом из сокровищниц несметных…
Я любила этот город той любовью неизменной,
Что возводится в привычку. Но привычки тоже смертны.
Сколько раз я приезжала – он все больше отдалялся,
Холодком скользя по коже, нелюдимостью пугая.
Нет, наверно, все иначе: я ушла, а он – остался
В том непоправимом лете. Он все тот же. Я – другая.

                            2007 г.

Новогодний сонет

Уходит год, совсем один,
Отклеив бороду из ваты.
И мы, по-детски виновато,
Вослед ему глядим, глядим…

Пока наш разум невредим,
Заглядывать мы будем в даты,
Как в окна, звавшие когда-то
Сияньем розовых гардин.

Отыщем множество причин,
Одевшись по вчерашней моде,
Пешком ходить в его поля…

Подняв бокалы, помолчим,
Пока куранты счет подводят,
И снова жизнь начнем с нуля.

            2007 г.

* * *

Строка накатится волной…
Бог ведает, вернется снова
или зароется в песок.
Чем дольше пытка немотой,
тем слаще царственное слово,
живительней глоток.

В ночи выцеживая слог,
как дегустатор умудренный,
его до света берегу.
А поутру прохладный сок,
уже хмельной, еще – зеленый
сухих коснется губ.

Вбирая долгожданный вкус,
я пью слова – мне не напиться
и жажды жар не утолить!
Не страшно, если захлебнусь,
куда страшнее – оступиться
и вновь строку пролить!

            2008 г.

Фаррука

В Севилье запах боя и любви –
Тончайший аромат смертельной тени.
О чем рассказ фарруки? Об измене,
О том, как нож согреется в крови.

О женщине, пропахшей табаком,
Игравшей красной юбкой, как мулетой,
Любившей лишь до первого рассвета.
Грустит фаррукаодин из танцев фламенко – ей сюжет знаком…

Тореро, офицер – не все ль равно!
Погоны, эполеты – не порука
Любви цыганки. Пенится фаррука,
Вливая в грудь отравное вино.

Бранятся кастаньеты, каблуки,
Выстукивают ритм сердечной дрожи.
Уйди с ее пути! Ведь ты не можешь
Шальную птицу заманить в силки!

Безумец! Ты упрямее осла,
Не впрок тебе цыганская наука!
Упала шаль, сорвалась в крик фаррука –
Она спасти хотела! Не спасла…

О Карменсита! Гитарист устал –
История так долго повторялась!
Но сколько б раз она не начиналась,
Под ней всегда подпишется кинжал.

            2008 г.

* * *

Твой профиль – молнии рисунок
В незанавешенном окне,
Приотворенном в душный сумрак
С грядущим громом в глубине.

Твои ладони – нетерпенье
И трепет листьев молодых,
Их ожидание паденья
Начальных капель дождевых.

Твой голос – шепот осторожный
Дождя, приникшего к окну,
Повелевающе-тревожный:
«Не прогоняй! Не обману!»

Как все сложилось и совпало
С грозою вешней заодно!
Ночь успокоенно вздыхала,
И звезды капали в окно…

            2008 г.

* * *

Отпустите меня, отпустите,
Не ходите за мною вослед!
Не зовите меня, не просите
Отыскать неразведанный свет
В очарованных кущах и чащах,
Где туманы забвенья лежат …
Я искала, но отблеск манящий
Вел меня по кругам миража.
Натыкаясь на ветки и камни,
Ушибаясь и падая всласть,
Пустоту я ловила руками…
Возвратилась. Устала. Сдалась.
Возвращайтесь и вы, Бога ради,
Под давно уготованный кров
Коленкора старинной тетради,
На поля пожелтелых листов.
Маятою ночной не казните
Неумелости давней грехи.
Отпустите меня, отпустите,
Унесенные Летой стихи!

            2008 г.

Дворец

Пойдем гулять в Царицыно, мой друг!
Там так привольно старикам и детям!
Там, совершая по аллеям круг,
Лесную нимфу, может быть, приметим,
Присевшую на камень у пруда.
И мы с тобой заговорим тогда,
Как все переменилось…

Века треть
Успела незаметно пролететь
С того непродолжительного лета,
Когда мы жили дачниками здесь,
В дощатом доме, на задворках света –
Еще не город, но уже не весьдеревня, село.
На кухне – рукомойник жестяной,
На окнах – мух назойливые пляски,
Пробежки до колонки за водой,
Покуда спал в саду наш сын в коляске.
Когда же подзаборный лай собак
И карканье вороньих эскадрилий
Мешали сыну спать, мы уходили
Из дому – на прогулку в старый парк.

Мы исходили из конца в конец
Все это царство сна и запустенья:
Облезлый романтический венец
Не озарял исписанные стены
Забытого во времени дворца.
Безумные худые деревца,
С карнизов изувеченных свисая,
Взирали на застывшие окрест
Видения московского Версаля.

С тех пор, когда ушел из этих мест
Капризный дух хозяйки венценосной,
Здесь жизнь примолкла, но остались в ней
Цвета прудов, деревьев и камней:
Зеркальный, хлорофильный и венозный.
Сменялся пестрый лиственный коллаж
Скупым холстом декабрьской раскраски.
Заполонялся сказочный пейзаж
Шумливым людом, не любившим сказки.
Через рубеж переливался век –
Дворец стоял, ненужный и нетленный,
Лишь глубже в землю уходили стены,
Пока тянулись наши дети вверх.

Мой друг, пойдем в Царицыно гулять!
Там нынче пасторальная отрада:
Деревьев свежевысаженных рать
Построена для первого парада,
Клубится малахитовая даль
За гребнем новоявленной плотины,
Покачивая выводок утиный,
Блестит воды веселая эмаль.
Отточен каждый сахарный зубец
Резных мостов дворцового предела.
А вот и он – воистину Дворец,
Наряженный на праздник новодела!
Он сам в смущеньи от красот таких –
Размашистых, московских… Видом новым
Любуются Баженов c Казаковым…
Или скорбят? Но кто услышит их!
Кто разглядит сиятельный укор
На мраморном челе Екатерины,
Когда вокруг – зеленые куртины
И цветников немыслимый узор,
Когда ожили, отряхнули сплин
Каскады, павильоны и аллеи!
Ну кто теперь, скажи мне, сожалеет
О подлинности давешних руин?!
И нам ли копья ржавые ломать,
Что лучше – новизна иль разоренье.
Какое золотое воскресенье!
Пойдем, мой друг, в Царицыно гулять!

            2008 г.

* * *

Распутицы вешней пороги:
Вконец измочаленный снег
Застрял на границе дороги
И вида на жительство нет
Ему.
Ненасытные лужи,
Шипя под напором колес,
Эмалевые полукружья
Вонзают в него.
Гол и бос
Горелый лесок на пригорке –
Калек вереница.
За ней –
Застиранные гимнастерки
Свисают с еловых ветвей.
Сочатся унынье, тревога
С еще не промытых небес.
Но верю: осталось немного
До первых веселых чудес!
И солнце натянет на пяльцы
Свою золотую канву,
Чтоб веток упорные пальцы
По ней вышивали листву.
Дождавшись заветного мига,
Земля отодвинет засов,
И снова откроется книга
Познания вечных азов!

            2008 г.

Предрассветное

Люпина розовые свечи
Роняют капли на траву.
Резной ладьею светлый вечер
Плывет неспешно в синеву,

Где звездным крошевом намечен
Непостижимый краткий час
Пересечения и встречи
Нас – прошлых и грядущих нас.

Где память, нервом оголенным
Соединяя напрямик
Со вздохом, смертью опаленным,
Новорожденной жизни крик,

Из долгих странствий приготовив
Хмельное зелье ворожбы,
Подмешивает к юной крови
Вино отыгранной судьбы.

И вот, не ведая об этом,
Легко и радостно дыша,
Несет судьбу, как эстафету,
На свет пришедшая душа.

Когда-нибудь и мне случится -
Понять бы знак, узнать бы срок…
Но от тоски не отлучиться
Душе, плывущей на восток.

            2008 г.

* * *

Последний соловей клокочет над округой:
Подругу ли зовет, прощается с подругой,
Дробя речитативом полумрак.
Уж май отгомонил и в гнездах прибавленье,
А он поёт, поёт в нелепом исступленьи,
Не может успокоиться, чудак!

Да ведает ли он, солист лесных подмостков,
Что минула пора любовных отголосков –
Взаимностью уже не наградят,
Что будет одинок до будущего мая…
И соловей замолк, как будто понимая
Ненужность запоздалых серенад.

Но, может, все не так и песня оборвалась
Как верный знак того, что счастье отыскалось
И можно строить долгожданный дом?
Запуталась в листве восторженная лира,
И будничный фальцет весеннего кумира
Порхает спозаранку над гнездом.

Ах, если бы не знать, что в мире все похоже
И поздняя любовь в гнездо стремится тоже -
Налаживать отсроченный уют.
Что позднею весной сладчайше пахнет тленом
Опавших лепестков ржавеющая пена…
Но люди соловьями не поют.

                2008 г.

Лягушки

После ливня асфальт антрацитом
Отливает в тумане парном.
Суетясь, поднимают орбиты
Мотыльки за вспотевшим окном.

Как таинственно тёмен и влажен
Над дорогой склонившийся лес:
Каждый посвист загадкой заряжен,
Каждый шелест – преддверье чудес.

Вот и первое: слева направо,
Обжитой покидая откос,
Лягушачья идет переправа –
Под каток беспощадных колес.

Шлёп да шлёп – будто тюбики с краской
Давит злой великан без труда.
Очень странная, страшная сказка…
Что их гонит? Зачем и куда?

Чем канава, которая слева,
Хуже той, что с другой стороны,
Для любви, икряного посева
Или междоусобной войны?

Кто, играя на дудке болотной,
Увлекает бездумный народ
В этот гибельный, бесповоротный,
Непонятный по сути исход?

Не узнать продолженья сюжета:
За спиной – уползающий мрак,
Впереди – восходящее лето
И луны вопросительный знак.

            2008 г.

* * *

Собраться в лес по ягоды-грибы.
Они – лишь повод, суть совсем не в этом,
А в благодати вкрадчивой ходьбы
И добровольно данного обета
Молчания. Ведь редкое «Ау!» -
Не разговор.
Не говорить, а слушать,
Как бренный лист спускается в траву,
Ее покой не торопясь нарушить.
Следить за тем, как выступает пот
На солнечных боках дремотных елей,
Как одинокий в небе самолет
Рисует бесконечность параллелей.
Бродить бесцельно, думать ни о чем,
Принадлежать лишь этому моменту.
И паутину разрывать плечом
Восторженно, как финишную ленту.

            2008 г.

* * *

Кот укутал морду лапами –
Значит, скоро холода.
За свинцовыми заплатами
В небе сгинула звезда.

Жмутся плети виноградные
К освещенному стеклу,
Поднося ладони жадные
К недоступному теплу.

Снова сполохи лиловые
Болью стиснули виски.
Дни дождями разлинованы,
Словно прописи тоски.

В них ветрами нацарапано:
«Не согреешься вовек!»
… Кот укутал морду лапами –
Значит, скоро первый снег…

            2008 г.

* * *

И снова встреча. Гаснет день,
Кружится разговор
Немолодых уже людей,
Знакомых с давних пор.

И так беседа за столом
Спокойно весела,
Так легок розовый излом
Закатного крыла,

Что не тревожат миражи
Обуглившихся лет,
Где столько правд, и столько лжи,
И пирровых побед.

Их рассудить не суждено,
И некого винить.
Перебродившее вино
Не может опьянить.

Да разве истина в вине?
По-дружески сходясь,
Мы принимаем, и вполне
Такую ипостась.

Лишь сердцу истина видна,
Но – мудрое – смолчит,
Что капля старого вина
По-прежнему горчит.

            2008 г.

* * *

В этой комнате, так густо
Заселенной теплым бытом,
На вечерней зорьке грустно,
Как в саду, давно забытом.

Огибая стульев ножки
И заглядывая всюду,
Обреченно бродит кошка:
Без хозяев кошке худо.

И куда они девались?
Ведь совсем недавно были:
Хохотали, целовались,
Кофе к завтраку варили.

И ушли, оставив еле
Уловимый запах ссоры.
Луч закатный на постели
Чертит пыльные узоры.

Поиграть с ним? Или лучше
Лечь у двери, чтоб услышать,
Как в замочной норке ключик
Ворохнет подобно мыши.

Вот войдут родные люди,
Истомленные размолвкой,
И она мирить их будет,
В ноги тыкаясь неловко.

Вот они засуетятся,
Молоком наполнят блюдце
И нечаянно их пальцы,
Встретившись, переплетутся.

Упадет со стуком плошка
И расколется на части.
И с довольным видом кошка
Промурлычет: «Это к счастью!»

В этой комнате, похожей
На забытый сад, под вечер
Снится кошке сон хороший –
Сон о жизни человечьей.

            2008 г.